— слово татарское, значит — оттиск, отпечаток, одного корня с глаголом basmak (calcare, impressionem facere) — бить, чеканить. Раньше под басмою разумели истукана, болвана, статую ханскую. Так понимал ее и Н. М. Карамзин. Но такое понимание не согласно ни с магометанской религией, которую исповедовали татары, ни с некоторыми историческими фактами и свидетельствами, каковы, напр., раздирание Иоанном III басмы Ахмата в 1476 г., известие Герберштейна о поклонении басме, которое должны были совершать русские великие князья, что сходно и с обычаем китайских императоров, посылающих свои портреты для поклонения народам, кочевавшим в нынешней Монголии, и др. Затем, выражение "басма лица ханова", встречающееся в летописях, показывает, что басма нечто иное, как портрет ханский. Наконец, мнение, что басма есть изображение, рисунок, доказывается и тем, что древние наши изделия, когда на них были оттиснуты изображения или фигуры, назывались "басемными" или "басменными", а самое изображение на них иногда басмою, напр. "евангелисты (оклады еванг.) выбиваны басмою", киот у иконы Владимирской Б. Матери в XVII в. был "обложен серебром, оклад басменой". ("Басменные", по преимуществу, были оклады книг, икон и крестов и главным образом золотые и серебряные). Вместо басмы для наименования ханского изображения наши предки употребляли и другой термин — "болван", который вряд ли не был даже употребительнее, по крайне мере в Москве, чем басма. Даже самое поклонение татарской басме называлось "болвановье", а место, где, по преданию, происходило болвановье и куда относится раздирание басмы Иоанном III, "Болвановкой", отчего и храм, построенный здесь, носит название Спаса на Болвановке.

Сохранилось это слово и в имени пути, которым провозили в Москву басму, или болван, и который пролегал через Коломну на Москву (Болванная дорога). Наконец, в губ. Костромской, Владимирской и Нижегородской басма — ругательное слово, означающее то же, что и болван.