Первоначально во всех христианских государствах все вытекающие из брака отношения и порождаемые ими споры подлежали всецело нормировке и суждению суда церкви, признававшей брак установлением чисто духовным, не допускающим вмешательства светской власти и совершенно игнорировавшей его частноправовой характер. С течением времени, однако, государство, сознавая, что, кроме чисто духовно-нравственных отношений установлением этим порождаются и чисто гражданские, как личные, так и имущественные правоотношения, имеющие важное значение для всего государственного строя, стало мало-помалу вторгаться в эту сферу церковной деятельности и подчинять своей юрисдикции всю гражданско-правовую сторону брака. Наконец, когда многими из европейских государств сама форма заключения брака из религиозного обряда, каковым она была прежде, была преобразована в гражданско-юридический акт, совершаемый в присутствии органа светской власти, компетенции суда светского подпали не только споры о личных и имущественных правах, из брака вытекающие, но и вопросы о действительности, законности и расторжении брачного союза, и деятельность духовного суда окончательно потеряла всякое значение в этого рода делах (см. Брак).

У нас в старину все связанные с брачным союзом правоотношения подлежали исключительно суду духовному. Ныне же, когда и по действующему законодательству брак признается духовно-гражданским установлением, одни из вытекающих из оного процессуальные правоотношения подлежат компетенции духовного суда (см.), другие же подсудны суду светскому. К первым относятся дела: об удостоверении действительности события браков; о признании их законности или незаконности; о расторжении брачного союза и о действиях священно-церковнослужителей, обвиняемых в нарушении правил, предписанных для совершения браков. Остальные же дела, так или иначе обусловливаемые брачным союзом, подлежат ведению суда светского, гражданского или уголовного, смотря по свойству их в каждом отдельном случае. Так, суду гражданскому подлежат дела о сопряженных с существованием законного брака гражданских личных и по имуществу правах как самих супругов, так и рожденных от их брака детей. При этом по делам об этих правах, обусловливаемым непризнанием подлежащей властью законности брака, определена особая подсудность и особый порядок производства. Именно: дела о сопряженных с браком правах начинаются в том окружном суде, в округе которого имеет жительство ответчик, если же последнего по делу нет, то по месту жительства истца, что противоречит коренному правилу нашего гражданского производства о подсудности; решения по этим делам постановляются не иначе, как по выслушании заключения прокурора, на которого возлагается собрание надлежащих доказательств к опровержению неправильных требований истца, в тех делах, в коих нет ответчика и которому, кроме того, в делах последнего рода предоставляется право приносить жалобы на решения суда с соблюдением общих правил о принесении частными лицами жалоб на судебные решения. Этими исключительными правилами закон, с одной стороны, стремится помочь истцу в тех случаях, когда ответчик отсутствует, почему предъявить иск по его местожительству было бы для истца иногда чрезвычайно затруднительным; с другой стороны — охранить права отсутствующего ответчика, предоставляя прокурору действовать не только в качестве представителя законности, но даже в качестве стороны, пользующейся всеми правами ответчика, чего нельзя сказать о других гражданских делах, требующих участия прокурорского надзора, как, напр., о делах малолетних, сумасшедших и др., в которых органы прокурорского надзора являются лишь защитниками интересов этих лиц и никогда не пользуются всеми предоставленными стороне правами. Кроме вышеизложенных правил, коими для брачных дел установлены уклонения от общего порядка судопроизводства, для возбуждения дел такого рода существует еще особая давность, определяемая двумя годами со дня смерти одного из супругов, по истечении коих прекращается право на открытие спора о личных, соединенных с браком, гражданских правах, как оставшегося в живых супруга, так и рожденных от того брака детей. Наконец, необходимо заметить, что разграничение компетенции духовного и гражданского суда должно быть строго соблюдаемо и в тех случаях, когда в гражданском деле, разбираемом в гражданском суде, обнаружатся такие обстоятельства, которые подлежат рассмотрению духовного суда, и когда без разрешения их не может быть постановлено решения по гражданскому иску, производство дела в гражданском суде приостанавливается и об этом объявляется тяжущимся. Обусловливаемые брачным союзом дела нередко вызывают также столкновения компетенции духовного суда с компетенцией суда уголовного, требующие особых законодательных определений. Столкновения этого рода могут быть сведены к двум категориями 1) случаи, когда для разрешения уголовного дела необходимо разрешить предварительно возникший в нем и подсудный духовному суду специальный преюдициальный вопрос, и 2) когда духовный суд не может постановить решения без предварительного обсуждения уголовным судом какого-либо обстоятельства, имеющего чисто уголовный характер и неразрывно связанного с главным делом. Что касается первой категории, то такие вопросы, как вопрос о действительности браков, даже в тех законодательствах, которые, подобно французскому, ставят уголовное преследование вне зависимости от разрешения гражданским судом преюдициальных вопросов, (придерживаясь принципа "le juge de l'action est le juge de l'exception"), является преюдициальным вопросом, требующим разрешения гражданского суда (коему эти вопросы подсудны). В нашем же законодательстве по делам о многобрачии лиц христианских исповеданий обвиняемые предаются суду уголовному не прежде, как по истребовании от духовного суда точных сведений о совершении брака при существовании уже другого; дела же о вступлении в брак в недозволенных степенях родства или свойства, о воспрещенном браке христиан с нехристианами и о четвертом браке православных поступают к уголовному суду по окончании над виновными суда духовного; тому же порядку следуют и другие дела брачные, в коих уголовный суд, по передаче их из суда духовного, определяет уголовную ответственность подсудимых, а также дела о браках таких лиц духовного звания, коим по законам церкви их воспрещено вступать в брачный союз, если виновными употреблен был для сего обман или подлог. Относительно же тех дел, разрешению которых духовным судом должно предшествовать обсуждение связанных с ними обстоятельств уголовного свойства уголовным судом, закон наш предписывает, что дела о браках, совершенных по насилию, обману или в сумасшествии одного или обоих брачившихся, должны начинаться в уголовном суде, приговор коего относительно насилия или обмана сообщается духовному суду как для решения о действительности или недействительности брака, так и для определения ответственности духовных лиц, совершивших бракосочетание; при этом под браками, совершенными по обману, должны быть понимаемы все те случаи, когда для сокрытия бывших к заключению брачного союза препятствий употреблены были ложные заявления или уверения, введшие в заблуждение духовных лиц, совершавших бракосочетание. Вообще же, когда при рассмотрении в духовном ведомстве дел, заключающих в себе нарушение церковных правил, откроются преступления, подлежащие суду уголовному, то духовные власти сообщают о том состоящим при окружных судах прокурорам, которые в дальнейшем направлении этих дел поступают в установленном порядке. Особую категорию брачных дел составляют дела о нарушении одним из супругов святости брака прелюбодеянием (см.). Преступление это, являясь уголовно-частным преступным деянием, допускает возможность определения подсудности по усмотрению обиженного супруга. Так, если последний просит о наказании виновного по уголовным законам, то дело ведается судом уголовным; если же он ходатайствует лишь о расторжении брака (см. Развод) и о наказании виновного по правилам церковным, то — судом духовным.

Ср. Устав гр. судопр., ст. 343, 1337—1345; Уст. уг. судопр., ст. 1012—1016.

С. Кл.