История Егише Вардапета, Борьба Христианства с учением Зороастровым в пятом столетии, в Армении. Перевод с армянского П.Шаншиева. Тифлис, 1853. ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

[Исторический раздел] | [Егише - Оглавление] | [Библиотека «Вѣхи»]

ИСТОРИЯ

ЕГИШЕ ВАРДАПЕТА

ВОССТАНИЕ АРМЯН

против язычества под предводительством Вартана Мамикониана.

ГЛАВА ОСЬМАЯ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТОГО ЖЕ. ВОЙНА. СМЕРТЬ СВЯТЫХ СВЯЩЕННИКОВ.

На шестнадцатом году своего царствования (454 г.), Йездигерд с сильным гневом пошел войною на страну Кушунов. Он перешел землю Веркан и когда достиг страны Апар, то приказал в крепости города Нюшапу задержать пленными {235} князей и священников, которых вел за собою; оставил при себе только двух блаженных узников. Этими узниками он наводил страх и повиновение на все народы христианские, находящиеся на пути его. Там находился один молодой Гунн, который происходил от царей страны Хаймандурков, он назывался Белом и добровольно подчинился Йездигерду. Этот молодой князь был привязан к Христианству и тайно учился у Христиан и религии и примерной их жизни. Ему было горько видеть унижение Христиан и все муки, которым их подвергали; но он не имел никакой возможности облегчить их. Он убежал к царю Кушунов и уведомил его обо всех бедcтвияx и опустошениях, производимых Йездигердом в Apмении. Он рассказал ему сверх того, что большая крепость, построенная (у ворот Дербентских) царями Персии для обороны от Гуннов, была разрушена и уничтожена до основания войсками армянскими и не скрыл ни ропота, возникшего в рядах войск персидских, ни жалоб всеобщих, уси-{236}ливающихся между народом во всем царстве и заключил объявлением, что многие народы отложились от дружбы царя. Царь Кушунов, знавший отчасти уже эти новости, удостоверился в истине остального, и именно в том, что Йездигерд точно идет против него с огромною apмией. Он не усомнился ни на мгновение в патриотизме Бела, и ни малейшее подозрение в шпионстве его не приходило ему на ум. Наскоро собрал он войска свои и пошел навстречу Персам. Но так как царь Гуннов по многочисленности войск персидских не мог дать ему большого сражения, то предпринял вести с ними войну партизанскую. Он бросился на арьергард войск Йездигерда, разбил его совершенно и беспрерывными стычками с войсками персидскими в ущельях и в местах опасных так обессилил Йездигерда, что он поспешно возвратился назад. Жестоко преследовал его царь Кушунов; вошел вслед за ним в Персию, разграбил множество провинций и благополучно возвратился он в свою {237} страну. Йездигерд, обесславленный этой войной, сошел немного с высоты своей гордости. Он не мог не признать внутренне, что это злополучие произошло вследствие разногласия, возникшего в войсках его, и не знал на кого излить ядовитую горечь своей злобы. Первый министр Мир-Нерсе, советовавший ему эту войну, был в ужасном отчаянии. Чтобы отвратить от себя гнев царя, Мир-Нерсе прибегнул к посредничеству магов и научил их, что делать и что говорить. «Царь-герой, сказали, представившись пред Йездигердом, жрецы огня, книги веры нашей открывают нам, что ни один смертный не может противостать непобедимому твоему могуществу. Но боги негодуют на нас за этих Христиан, которые идут против нашей веры; а ты до сих пор еще оставляешь их в живых». Потом они выдумали на Христиан множество лжи и клеветы, обвиняли их в проклятиях, которые они в темницах своих не переставали будто призывать на голову царя. Они говорили {238} об этом с такою силою и так часто, что наконец воспалили в царе гнев, который потушить могла только кровь невинных. Исполненный этих новых и ужасных намерений, Йездигерд дал приказ палачам убить тайно Самуила и Авраама, двух пленных священников, которые следовали за его армией. Что же касается до других священнослужителей, которые содержались пленными в укрепленном городе Нюшапу и находились на расстоянии 15 стоянок от армии, он послал вперед главного начальника съестных припасов армии (Деншапу) судить и приговорить священников Божьих к жесточайшим мучениям. Но так как эти блаженные священники отданы были на руки главе магов, который в то же время был и повелителем страны Апар,— то он подвергал их сильнейшим мучениям, нежели предписывало ему повеление царское, чтобы поколебать в них веру. Он был одним из ревностнейших защитников магизма. Он глубоко изучил религию Зороастра и носил почетный {239} титул: Амакден. Он знал Ампарткаш, Бозпант, Палхавик и Парскаден: эти то пять книг и составляют все учение магизма. Есть еще и шестая, но она входит исключительно в круг учения верховного начальника магов. И так этот маг думал, что он исчерпал всю науку человеческую и, смотря на блаженных священников, вообразил, что они упорствовали только по невежеству, и что только недостаток просвещения отталкивал их от высокого учения магов.

Он взял себе в голову пагубную мысль: подвергнуть их жестоким страданиям в надежде, что они, быть может, выйдут из терпения и обратятся к нему с просьбами. В этом предположении разлучил он священников с князьями, запер их в сырое и мрачное подземелье, куда посылал им для прокормления всех шестерых две миски супу, и то не всегда, да кружку воды и строжайше запретил подходить кому бы то ни было к двери тюремной. Сорок дней протекло и тяжкие {240} лишения не вырвали у священников христианских ни единого слова жалобы и ни малейшего признака слабости. Начальник магов стал подозревать, не доставляет ли кто-нибудь из слуг им пищи за деньги. С этой мыслью он сошел сам запечатать двери темницы и находившееся над дверью отверстие в виде отдушины, и потом поручил носить обед заточенным самым вернейшим из слуг своих; такое положение их длилось еще 15 дней. Блаженные не обнаруживали ни малейшего беспокойства, ни слабости, видя эти новые гонения; перенося с удивительным терпением голод, жажду и все другие лишения, они беспрестанно повторяли службу священную, пели псалмы и по окончании дня, после молитвы благодарственной, ложились на сырую землю, чтобы заснуть немного. Стражи, стерегшие их, удивлялись их крепкому, вовсе недоступному болезням здоровью и слышали день и ночь звук звонких голосов их. Поэтому они пришли и сказали начальнику магов: «эти люди не без великого могущества; {241} если бы у них было тело железное и тогда они должны были разрушиться в этой вредной сырости темницы. Уже давно как мы сторожами этой темницы; но не помним, чтобы какой-нибудь узник прожил в ней долее месяца. Ты получил повеление умертвить этих людей; делай как знаешь; но если тебе поручено только надзирать за ними— смерть пленных неминуема, мы поражены, видя такие неслыханные мучения». Все такого рода донесения об них смущали дух начальника магов. Встав посреди ночи, он приблизился к отверстию отдушины, пропускавшей несколько свету и воздуху в темницу и, глядя через него, слышал, как священники христианские набожно повторяли свое служение; видел каждого из Епископов, которые горели светом как неугасаемая лампада, пылающая во тьме. Пение прекратилось, и они улеглись один подле другого на голой земле для отдыху. Это зрелище поразило его великим страхом: «что значит это чудо? говорил он сам с собою, вероятно {242} наши боги сошли в эту темницу и освещают ее своим светом. Но они к этим узникам не сойдут, а простые люди не могут изливать такого света? Я слышал об этой секте, что она основанием своим имеет поклонение огню: эти священники скрывают это, быть может, от невежд, которые считают веру свою совершенно отдельно от нашей высокой религии. Кто знает? Это видение представилось мне может быть для того, чтобы вразумить меня в истине их веры». Эти мысли вращались в уме его; он находился в этом волнении, как святые пленники встали, чтобы начать служение полуночное. Тогда начальник магов удостоверился, что свет, виденный им, происходил действительно от каждого из них, а не от богов его. Он впал в оцепенение. «Что это значит, вскрикнул он, на каких пленных видали когда-нибудь подобное сияние? Я решительно не знаю ничего подобного и никогда не слыхал от отцов наших о подобном видении». Начальник магов {243} все более и более приходил в ужас от чудного явления. Он трясся сначала всем телом, потом упал без чувств и полумертвый пролежал на том же месте до самого утра. Он пришел в чувство на рассвете и воротился домой таким бледным и расстроенным, что можно было подумать, что он едва только освободился от тяжкой и долгой болезни; не говоря никому ни слова о своем видении, он призвал к себе тюремщика и приказал ему в ту же минуту перевести пленных в спокойный и сухой покой и надзирать за ними со всевозможным уважением, как ты меня о том и просил. Один из палачей темничных едва только заслышал это повеление, поспешил уведомить о том святых пленников. «Вам приказывают, сказал он им перейти в сухой покой; будьте же готовы оставить это подземелье, мы сами просили вам этого облегчения». Святой Епископ Иосиф обратился к нему с следующими словами: «поди, спроси безумного вашего правителя, слышал ли он когда-нибудь {244} о будущем пришествии Господа и о великолепных жилищах, уготованных нам в будущей жизни от начала мира? Скажи ему, что мужество наше основано на этой надежде, и что вера наша помогает нам выносить легко жесточайшие муки, которым он нас обрекает. Мы благодарим вас за испрошение нам у вашего начальника облегчения нашему телу; но мы не утомились как безбожники, которые не имеют других надежд кроме земных. Из любви к Господу нашему Ииcуcy Христу, как милость, радостно перенесем все муки земли, чтобы временными страданиями здесь, на земле, заслужить позже блаженство вечное на небе. Если бы мы желали дворцов, на небесах имеем мы нерукотворные, пред которыми исчезают все прекраснейшие царские ваши замки. Почести, одежды богатейшие, кушанья самые изысканные, нетленные, которые будут уделом нашим в жизни будущей, так много превышают все, что может представить себе вообpажeние человеческое, что если {245} бы кто описал их в подробности, то понятие ваше помрачилось бы, не будучи в состоянии их представить. Вы погрязли в старом своем заблуждении, вы не видите и не слышите ничего небесного и поэтому, хотя мы и не виновны ни в малейшем преступлении, все-таки вы немилосердно преследуете нас. Однако же, если бы вы хотели познать Бога нашего, вы могли бы иметь надежду умилостивить Его. Он царь великодушный и благий, который отверзает врата рая своего всем, кто идет к Нему путем покаяния. Ни злопамятства, ни презрения никому нет от Господа нашего. Что касается до облегчения, которое вы нам доставляете от имени начальника своего, мы просим вас выслушать: знайте, что в нашей стране мы имели и власть и средства избегнуть неволи царя вашего, как и сделали многие из наших, чтобы избавиться гонений его. Мы пришли сюда добровольно, предчувствуя все, что придется нам здесь вынести, нисколько не страшась этого. Мы желаем продолжения {246} страданий и просим вас не щадить нас, пока не насытится ваша жестокость. Здесь, на земле, сердце наше имеет только одно желание, это последовать примеру Спасителя, Творца неба и земли, видимых и невидимых, который по бесконечной благости своей удостоил снизойти до нас. Он облачился как мы в тело тленное и, исполняя всякого рода добродетели, совершил великое дело искупления. Он добровольно отдался в руки палачей, Он умер, был погребен, воскрес властью божественности своей и явился потом ученикам своим. Он вознесся вскоре после этого на небо, где сидит теперь на веки вечные одесную отца своего. Он даровал нам силу небесную причаститься его бессмертия страданиями нашего бренного тела, и некогда вознаградитъ мученическую смерть нашу бессмертием. Мы уверены, что страдания наши здесь ничто в сравнении со страданиями Его телесными, любовь наша к нему бледнеет перед беспредельной любовью Его к роду человеческому». Начальник {247} палачей пересказал речь сию правителю Магу, который более, нежели когда-нибудь был смущен и расстроен. Спокойствие стало ему чуждо, и сон бежал его лона. Наконец, однажды вечером пошел он один к дверям темницы, тихо приблизился и, пристально глядя во внутренность ее через маленькую отдушину тюрьмы, увидел всех Христиан, погруженных в спокойный сон, и ослепительное сияние окружало их как и в первый раз. Он тихо произнес имя Епископа, хорошо знавшего язык персидский. Тот тотчас же подошел к двери и сказал: «кто ты?» «Я правитель, отвечал Маг, и желаю войти видеть вас». Едва поставил он ногу на порог темницы, чудесное сияние исчезло; но правитель рассказал святым о чуде дивном, виденном им уже два раза. Тогда священник Леонтий, возвысив голос, сказал ему: «Господь, проливший свет свой во тьме и озаривший мудростью все творения свои (псалом 111), озарил лучами могущества своего помраченную душу твою; ослепленные глаза разума {248} твоего ныне отверзлись; ты заслужил видеть лучезарный свет благодати божественной. Спеши воспользоваться этою великою милостью, чтобы не впасть снова в прежнее заблуждение и не возвратиться опять к пути темному». При этих словах все они встали и запели псалом 42: «ниспошли, Господи, свет Твой и истину, да наставит она нас и возведет нас на святую гору и в жилища Твои. Воистину, Господи, Ты руководил и привел эту заблудшую душу в вечную радость Твою и в неотъемлемый покой. День сей подобен дню страдания Твоего, когда Ты освободил разбойника от второй смерти и отворил пред ним замкнутые врата рая и впустил его туда. Точно также Ты спас сегодня душу погибшую, которая была для многих причиною смерти духовной. Ты сделал его виновником и нашей и его жизни. Господи, восхваляем Тебя вместе со святыми пророками. Нет, не нам, Господи, нет, не нам даруешь эти чудеса: во славу имени Твоего, ради милости и верности Твоих обеща-{249}ний. Чтобы никогда не сказали народы: «где — Бог их?» (псалом 78): «Таким образом открылось ныне могущество Твое перед народом необузданным, которого жизнь ничто иное, как тьма непроницаемая». И они запели псалом 26: «Господь — просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюсь? Господь, защитник жизни моей, кого устрашусь?»

«Я знаю , сказал Маг, я знаю, что враги мои теперь многочисленны и что приближаются они разорвать меня; но Ты, Господи, Ты пришел на землю спасти всех людей, обращающихся к Тебе, да будут спасены они благодатью Твоей. Не разлучай меня от святых агнцев, с которыми я теперь смешан, чтобы вне Твоей овчарни не растерзал меня снова алчный волк. Не взирай, Господи, на бездну грехов моих, которыми я увлек и других. Сделай, Господи, меня виновником жизни тех, которым я был причиною смерти. Удостой, Господи, простить мне мои прегрешения и да сму-{250}тится демон, гордившийся тем, что я многих увлек к погибели. Да смутится он, увидев меня между учениками Твоими». По окончании этого воззвания Мага к Богу, встали они все вместе и, прочитав молитву, предоставили ему заключить ее, сказав: «Аминь». Потом они разговаривали с ним до времени чтения третьего канона и, по окончании этой молитвы, легли отдохнуть и проспали до утра.

Но маг был далек от сна; до рассвета он стоял на ногах и, воздев руки к небесам, молился. И между тем, как глаза его из отверстия свода устремлены были на небеса, он заметил вдруг великий свет, разлившийся и по всей внутренности подземелья. Этот свет являл ему пламенеющие лестницы, тянувшиеся от земли до самого неба; на чудных ступенях их рядами стояли воины, которые поднимались к небесам. Вид этого воинства был ослепителен, лучезарен и чуден, как воинство ангелов. {251} Он помнил и число каждого ряда воинов, им виденных. Один состоял из тысячи воинов, другой из тридцати трех, а третий из двухсот тринадцати. Он был так близок к этому чудному видению, что ясно различил трех доблестных мучеников: Вартана, Артака и Хорена, которые держали в руках своих девять венков. Он слышал голоса их: «приближается час, и вот уже он настал, в который все эти присоединятся к нашему воинству. Мы уже давно ожидаем их, и им уготовлена награда за доблесть. И этот, который не был включен в число ожидаемых, идет стать с нами рядом и будет воином Христа Искупителя».

Это было третье чудное видение, которое Бог удостоил возобновить перед блаженным. Разбудив спящих святых, маг рассказал им изумительное откровение, и все они вместе стали молиться. «Господи, Господи, как славно имя Твое по всей земле, и как высоко возносится {252} величие Твое над звездами небесными! Уста младенцев, не оторвавшихся еще от груди матери, восхвалят Тебя, чтобы смутить врага и мстители. Мы не скажем уже более: «да узрю небеса рук Твоих творения (Псал. 8), но скорее скажем: «Узрим Тебя, Тебя самого, Тебя, Господа неба и земли, Тебе угодно было открыть Себя ныне чрез святые сонмы свои этому чужеземцу, который отчаивался в спасении своей жизни. Господи, Ты увенчал бесконечным милосердием своим любящих Тебя и по великому состраданию вышел искать и эту овцу заблудшую; Ты отыскал ее и поставил в ряды стада своего. Он увидел не только небо, творение рук Твоих; он зрел небо истинное и блаженных обитателей его, и хотя он еще на земле, ему дано уже было соединиться с воинством ангелов; он видел души праведных, окруженных всем великолепием славы; он был свидетелем невидимых приготовлений и видел венцы, предназначенные нам милостью Господа {253} нашего Иисуса Христа. Блажен он по причине небесного явления! Мы радуемся, что имеем его между нами: после такого откровения, мы уверены, что он должен иметь великую долю в вечной обители. «О Господь! милости Твои неисчерпаемы; Ты великодушно даруешь их, кому хочешь, даже и тем, кто у Тебя их не испрашивал, и не отказываешь тем, которые, как мы, молим Тебя о них. Отверзи нам, Господи, двери милосердия Твоего, нам, которые с детства нашего желаем доли в наследии святых Твоих. Эти воинства новых мучеников, да будут у Тебя нашими ходатаями, да не потонет корабль веры нашей в океане грехов мирских». Они долго еще продолжали молитвы свои, с жаром вымаливали они милосердие божественное, с горючими слезами просили они Господа внимать их молению и даровать им силу пребыть твердыми в страданиях, да не лишатся они венцов бессмертных, которые святые уже держали в руках своих, чтобы вручить им. Это видение правителя было {254} откровением Святого Духа, возвещавшего приближение часа смерти, в который они оставят мир тленный и переселятся в обитель вечности. Наконец за терпение и небольшие заслуги их на земле они будут наслаждаться блаженством небесным и непреложным, по котором вздыхали так долго. Начальник магов по праву правителя поступал с заключенными, как ему хотелось, велел на другой день, без малейшего затруднения, вывести Христиан из темницы. Он привел их во дворец свой, своими руками омыл их и вылил на себя всю воду, в которой их омыл. Он велел сделать во внутренности дворца бассейн, в котором желал принять крещение. И принял он от них святое крещение, и причастился потом пречистого тела и крови Господа. «Да будет крещение сие, воскликнул он, водою, смывающею с меня прегрешения мои; да будет оно возрождением моим посредством Духа Святого и да причащение неизреченного таинства будет залогом принятия меня в сыновнее наследие {255} Неба». Потом велел подать обед и радостно предложил им кубок вина утешения, и возрадовались они все вместе, принимая пищу телесную. Хотя правитель, укрепленный дарами небесными, не боялся уже смерти; но беспокоился очень за свое семейство, на которое опасался навлечь мщение Йездигерда. Поэтому он принял некоторые предосторожности: он тайно, ночью приглашал князей, заключенных в городе, во дворец свой, и давал им пиры великолепные. Наши доблестные князья были в восторге от внезапной перемены в начальнике магов и, очарованные этим чудным видением, казалось, забыли обо всех понесенных ими страданиях.

Между пленными Христианами был один священник по имени Аршен, который провел почти всю жизнь свою с людьми простыми и необразованными; он был мало сведущ в священном писании, и блаженные сотоварищи его сомневались в его постоянстве и твердости, если бы {256} пришлось им идти на мучение. Когда садились за стол, пригласили его сесть на первое место. Аршен возразил с живостью, говоря: «что вы делаете? Какая тайна кроется в сердцах ваших? Зачем эта честь мне, самому темному и несведущему из последних учеников ваших? Я уже поставлю себе за великую честь, что разделяю ваш плен. Если вы считаете меня достойным быть с вами за одним столом, то займите свои места и укажите мне на самое последнее». Но Епископы единогласно принуждали его сесть на почетное место. И когда они все сели вокруг обеденного стола и несколько подкрепили силы свои пищею, святой Епископ Иосиф встал и, подавая кубок утешения, сказал: «возрадуйтесь во Иисусе Христе, братья мои: завтра, в это самое время, все горести наши будут забыты так же как и мучения, которые мы вынесли. В награду за малый труд наш здесь, мы будем наслаждаться вечным миром и вместо темницы, войдем во град вечный, которого владыкою {257} сам Христос. Это Он, который раздает награды за подвиги на поприще истинной славы. Некогда Он Сам одержал победу, ныне Он дарует нам ту же победоносную милость для вечного спасения нашего и для славы святой Его церкви. Этот священник - наш брат, он занимает сегодня почетное место между нами, первый получит завтра венец мученический: враг жизни нашей приближается и уже близок он, чтобы погубить нас, служителей Господних». Выслушав молча речь эту, священник Аршен, к великому удовольствию всего собрания, отвечал спокойно и твердо: «да удостоит мне Господь наш, Иисус Христос, святыми молитвами вашими даровать милость великую— оставить мир сей, по пророчеству Твоему. Во время речи Твоей, святой отец, душа моя исполнилась вдохновения свыше, Я припоминаю неизреченное благодеяние Ииcyca Христа, пришедшего в мир сей избавить нас от грехов наших; да умилосердится Он надо мною, как умилосердился над раз-{258}бойником на кресте, и как открыл Он ему двери рая и впустил его туда первого как предшественника всех, предназначенных вкусить радость небесную; да удостоит и меня завтра предшествовать вашему знаменитому собранию. Я знаю, что, слыша кающегося грешника, празднуют на небе Ангелы Божьи. Они знают волю Того, Кто был пастырем овец заблудших, и радуются при виде человека, преданного раскаянию. Вот пришла великая тень главного начальника Армении и доблестных сподвижников его, и быть может за мной. Они несут на землю венцы для вас и возвещают радостную весть для всех. Но не чудо ли! Они никогда не знали меня во время славной жизни своей, теперь, после святой смерти своей, они желают приобщить меня доли своей в наследии блаженных. Умоляю вас, отцы мои и начальники, умоляю вас, молитесь за меня недостойного, чтобы мог я достичь великого блаженства, возвещенного мне правдивыми устами вашими. С каким нетерпением жду я {259} этого дня, этого часу блаженного! Когда сброшу я с себя тяжелую земную оболочку! Господь мой, Иисус, когда увижу Тебя лицом к лицу! Когда не буду более страшиться смерти? Когда премудрость высокая заменит неведение мое! Поспеши, Господи, на помощь мне; простри десницу всемогущую, чтобы я возмог с твердостью и мужеством исполнить обеты свои, и да прославится имя Господа моего через меня грешника».

Встав из-за стола, они вознесли к Богу следующую молитву благодарности: «Слава Тебе Господи, слава Тебе, даровавшему нам пищу утешения. Даруй нам, Господи, Святого Духа Своего и крепость поступать всегда согласно с святою волею Твоею; да пребудем праведными и безукоризненными пред Тобою, грядущим во второй раз для воздаяния каждому по делам его».

Тотчас стали они советоваться между собою и придумывать средство спасти пра-{260}вителя мага. Они знали, что непредвиденное обращение его воспламенит гнев Йездигерда и он жестоко отмстит всем остальным пленникам. Так как они не могли придумать никакого решения, то прибегли к молитве и с упованием поручили жизнь этого нового верующего Богу.

В минуту разлуки со святыми, князья со слезами на глазах и утешением в сердце простерлись к ногам их и убедительно просили поручить их Духу Святому, чтобы ни один из них не отделился низостью своей от других, не сделался вечною добычею врага души человеческой.

Блаженные отцы ободряли их: «Да укрепит вас Бог, братья наши, говорили они, утешьтесь и положитесь на человеколюбие Бога, который не оставит вас сиротами; Он не лишит вас милосердия, которое испрашиваете вы верою во Ииcуca Христа. Мы имеем у Бога много ходатаев. Не бойтесь, свет лам-{261}пады вашей и семейств ваших не погаснет на веки, не возрадуется любящий тьму враг вашей жизни. Тот же Господь, который дал столько крепости прежним мученикам и прославил их, присоединив их к лику Ангелов,— поддержит вас в трудах ваших, и святые души всех праведных да сойдут к нам на помощь, и вашею твердостью в терпении да удостоитесь вы получить с ними венец избранных». После этой беседы во все остальное время ночи, читали они молитвы и на утро запели все вместе: «Господи, яви милосердие Твое познающим Тебя и правосудие чистым сердцем. Да не приблизятся к нам гордые духом и не достанут нас руки грешников, да падут все совершающие нечестия и не возмогут никогда окрепнуть. (Псал. 35).

Между тем палачи министра Деншапу пришли к дверям темницы и вошли в нее. Они увидели, как начальник магов спокойно сидел между Христианами, которые по повелению царскому отданы были {262} в его руки; он слушал их и даже ободрял к смерти. Видя это изумительное зрелище, палачи до того смутились, что не могли ничего сказать ему. Возвратившись тотчас же назад, они отдали Деншапу, которому поручено было мучение святых, отчет во всем виденном. Деншапу был поражен донесением палачей: он лично знал этого начальника, столь известного во всем царстве своей великою ученостью. Он дал приказание вывести из темницы всех, заключенных в цепи, за город на расстояние двенадцати персидских фарсангов; а мага расспрашивал втайне: «как это случилось, что тебя нашли среди этих пленных Христиан?»— «Зачем хочешь ты говорить со мною наедине? отвечал маг, — можешь ли видеть светильник разума и слышать истину посреди тьмы, тебя окружающей? Что касается до меня, глаза мои открылись, и я увидел свет божественный. Если ты намерен поступать в этом деле с благородным чистосердечием, допрашивай меня всенародно, и я расскажу славу Господню, пора-{263}зившую глаза мои». Министр, по ответам его, узнал, что убедило его в истине Христианства, удостоверился в его ненарушимом намерении — остаться в новой вере и присоединить участь свою нераздельно к участи священников христианских. Хотя Деншапу был царским уполномоченным и имел полное право судить его, однако он не дерзнул наложить рук своих на такую значительную особу. Он поспешно возвратился к Йездигерду и тайно уведомил его обо всем, что слышал от мага. Царь приказал Деншапу хранить об этом молчание. «Берегись, сказал он ему, рассказывать кому бы то ни было о великом видении, явившемся магу. Если невежды узнают о том, они станут сомневаться в истине нашего богослужения и присоединятся к их секте. Чего не предпринимали мы, сказал Йездигерд, для подчинения этих людей нашему закону и для спасения душ их? Мы не только не успели в том, но потеряли еще ученейшего и знаменитейшего нашего законоучителя, который увлекся их заблуждениями {264} и перешел к ним. И что всего пагубнее, не простой, ничтожный человек перешел к Христианам; но знаменитый Амакден, который славился в целом мире глубокими своими познаниями в нашем учении. Если я допущу публичный диспут между ним и другими магами, он ученее всех непременно одержит верх в споре и ниспровергнет совершенно основание нашей веры. С другой стороны, если мы осудим его с прочими преступниками как Христианина, слух об отречении его разнесется по всей земле, и на религию нашу падет пятно неизгладимое. Если предадим голову его секире палача, найдется много таких Христиан, которые останки его в состоянии прославить мощами и выставить их на почитание всемирное. He маловажный уже стыд для нас и то, что в царстве нашем покланяются мощам Назаретян; если же мы допустим такое поклонение останкам магов и мобедов обращенных, то мы сами будем разрушителями своего богослужения. Умоляю тебя именем богов {265} бессмертных, вели призвать к себе этого упорного мага, говори с ним с глазу на глаз по-дружески. Если он раскается и отречется от колдовства Христиан, почти его и обойдись с ним с надлежащим сану его уважением, чтобы отнюдь никто не узнал о том. Если же он будет дерзко упорствовать и не подчинится беспрекословно воле моей, подними против него обвинителей и недовольных, под видом злоупотребления власти, мною ему врученной, всенародно обвиняй его при суде, присуди его изгнанию в глубину отдаленных стран Куран и Макуран (Гог и Могог), в далекую пустыню и там вели его бросить в колодец; пусть погибнет там смертью мучительной. Прочих же верных надобно истребить как можно скорее, не то они взволнуют наше царство и сокрушат наше богослужение. Если уж они могли так легко подчинить себе такого ученого человека, каков был начальник магов, то чего не сделают они своим колдовством с несведущими простолюдинами». {266} Деншапу вышел от царя, тотчас же отправился на место, где уже, как мы сказали находились приведенные из темницы пленные. Он велел призвать к себе начальника магов: «Я господин жизни твоей, сказал он ему, и имею над тобою власть неограниченную; не только могу подвергнуть тебя допросу, но и всем неслыханным мукам и истязаниям. Подумай, прежде нежели я наложу на тебя руку свою: принимаешь ты или нет почести и отличия? Хочешь или нет избегнуть позора и презрения. Размысли, подумай о преклонных летах твоих. Откажись от этого имени Христианина, которого ты гнушался с самого детства; сделайся по прежнему магом; ты был учителем многих». «— Прошу тебя, бывшего братом моим, в котором ныне вижу я истинного врага своего, прошу тебя, отвечал ему блаженный начальник магов, отбрось всякое воспоминание о прежней дружбе нашей, выполни нечестивое повеление Йездигерда и суди меня властью своей». {267}

Когда Деншапу убедился, что начальник магов не ставил ни во что угроз царя, он счел себя обязанным выполнить все, что предписывало ему повеление царское. Видя, что маг не хотел быть осужденным тайно и желал всенародно объявить себя Христианином, он исполнил предписание в точности, осудил его на изгнание в страну отдаленную, как повелел ему Йездигерд. Отпуская Деншапу, царь приказал ему взять с собою двух сановников, из которых один назывался Джниканом и был марзпаном царства, другой назывался Мованом и был главным церемониймейстером двора и поставлен в звание это повелением великого мобеда мобедов. Деншапу велел в ту же ночь вернейшим из слуг своих и палачам перевести блаженных священников из пустыни куда-нибудь, в отдаленное убийственное место.

Они отправили святых узников с такою предосторожностью, что никто, ни из Армян, ни из других христиан, ни {268} даже язычники, находившиеся в гарнизоне, не видали их. Даже стражи, надзирающие над пленными Христианами в городе, получили строжайшее приказание, чтобы ни один житель, и никто из смертных не знал ни следов их, ни места, куда ведут их на смерть. Однако же некто, по имени Хужик, воин армии царской, втайне исповедовал христианство. Он был избран в разряд палачей и в тот же самый день должен был охранять орудия пытки. Вместе с назначенными проводниками святых узников Хужик вмешался в свиту трех министров. Первый из них думал, что он принадлежит к свите второго, а второй полагал, что это слуга третьего, так что никто, ни из вельмож, ни из прислуги их, не спросил его — кому он принадлежал. Прибыв наконец на место, где не росло ни одной травки, где поверхность земли так камениста и жестка, что нельзя было отыскать места для отдохновения, три министра сошли с лошадей и, удалившись немного в сторону, приказали {269} палачам связать руки и ноги жертвам, обреченным на муки, привязать к ногам длинные веревки и волочить их по земле. По два палача должны были влачить за собою каждого Христианина, и тела священников христианских влачили так по этой каменистой и неровной земле, что не осталось на всем теле блаженных ни единого места, которое бы не было подвержено жестокому истязанию. Потом министры велели их развязать и привести всех в одно место. Вероятно они думали, что это начало пытки преклонит упрямство Христиан, подастся непреклонная воля, и они станут им во всем повиноваться — охотно исполнять волю Йездигерда и спасут жизнь свою от жестокой смерти. Они не ведали, что адскими муками они воспламенили их, как воинов доблестных, воспитали их и как зверей диких приучили проливать с жадностью кровь свою. Коли сначала они и чувствовали легкий страх к страданиям, то этот страх совершенно исчез при виде ужасных ран, которые покрывали их истерзанные тела. Смотря {270} на мучительные свои раны, они пришли в какое-то святое упоение и сделались нечувствительными к смерти. Каждый жаждал умереть за Ииcуca Христа и пролить кровь свою прежде других. Таким образом готовились они в единодушном согласии дать палачу своему ответ решительный.

«Царь, от имени которого я приехал сюда, сказал им Деншапу, поручил мне сказать вам, что он считает вас виновниками восстания Христиан, разорения Армении, смерти многих воинов и заключения в тюрьмы князей ваших. Упрямство ваше — источник всех этих бедствий. Теперь выслушайте меня: так как вы были смерти стольких воинов и причиною стольких зол, сделайтесь теперь виновниками вашей жизни. От вас зависит освобождение ваших князей, стенающих в темницах; вы исцелите смертоносные раны Армении, нанесенные ей восстанием вашим; вы дадите узреть осужденным на изгнание и невольничество святую родину их. В {271} глазах ваших совершился сегодня поразительный и ужасный пример. Знаменитый и родом, и великою ученостью маг был любимцем царя и вельмож. Слава о великих его познаниях в религии гремела во всей Персии; он увлекся безумством вашего учения и отрекся религии Маздезена. Но царь не уважил ни глубокой учености его, ни сана — он поступил с ним, как с ничтожным невольником, который не имеет ни родины, ни семейства, и приказал мне осудить его на вечное и далекое изгнание. Он погибнет на дороге и не увидит никогда земли изгнания. И так, если царь не уважил связей родственных по высокой своей религии, которая внушала ему глубокое уважение к ученейшему магу, думаете ли, что он пощадит вас, принадлежащих другому народу, чуждому ему, вас, виновных в преступлении против величия его? Вам остается только одно средство к спасению: поклоняться солнцу и исполнить волю царя, как поучает нас великий Зороастр (Зрадешт). Если {272} вы примете ваше учение, вы не только спасете жизнь свою, но в сию же минуту будете освобождены и возвратитесь на родину свою с почестями и подарками». Из среды пленных выступил священник Леонтий, в сопровождении Саака, служившего ему переводчиком, и от имени всех отвечал Деншапу: «Можно ли нам понять твое двоякое приказание? Сначала ты сказал: поклонитесь солнцу, а потом уже подтвердил поклонение это, ссылаясь на волю царскую. Ты почтил солнце, упомянув о нем прежде; но впоследствии поставил царя выше солнца, сказав, что одна воля его дает святость богослужению. Нехотя, наперекор самому себе, доказал ты, что солнце освещает тварей невольно, бессознательно, а Йездигерд делает богов по произволу своему и богам этим дает поклонников; но он сам далек от пути истины. Не говори с нами как с малыми детьми, мы в совершенном возрасте и не последние в познаниях наук. Это решено, теперь я буду отвечать на упреки твои: {273} ты приписываешь нам опустошения, сокрушившие Армению и смерть царских войск; в этом ты ошибаешься. Закон наш учит нас совершенно противному вашим обвинениям, он повелевает почитать царей временных и любить их искренно; он требует, чтобы мы служили им и служили бы не как людям, а как самому Господу; и если они не воздадут нам награды за усердие наше в этом мире, или подвергнут нас тысячам гонений разного рода, то Бог обещал наградить нас в небе (колос. глава III). Мы обязаны в отношении к царю не только служить и повиноваться ему, но и умереть из любви к нему. Как не дозволяется нам на земле изменять самопроизвольно властителя своего; так мы не вольны променять нашего Бога небесного на другого: нет Бога, кроме того, которому мы поклоняемся. Я объясню мысль мою примером, чтобы она была доступнее для тебя. Какой доблестный воин является на войну последним? Если он это сделает, то он – {274} трус, а не храбрый? Какой зоркий купец променяет драгоценные жемчужины на ничтожное тряпье? Нужно, чтобы он был такой же безумец, как ваши ученые, которые вас ослепляют; ты разлучил нас с доблестными князьями нашими, в надежде поколебать коварством своим нас - одиноких без опоры нашей веры. Но мы здесь не одни, как вы себе воображаете. Нет, везде и повсюду с нами Иисус Христос. Он наполняет собою всех, исключая тех, которые далеки от него, как вы и ваш неистовый Йeздигерд. Да, если воины Армении, которых поучали мы вере во Ииcyca Христа, попрали ногами повеления вашего жестокого Йездигерда и не ставили ни во что его богатые подарки; если они добровольно отдали вам владения отцов своих в грабеж и не пожалели принести в жертву святой церкви и жен, и детей, и даже жизнь свою; то тем не более ли должны мы служить примером детям нашим, называвшим нас своими духовными отцами. В святой ревности и любви к {275} Иисycy Христу, казнили они мстительной секирою магов, поклонников солнца, и великие бедствия нанесли войскам Йездигерда. Одни из воинов Ииcyca Христа приняли смерть мученическую на поле сражения, другие подверглись невольничеству, остальные спаслись в странах отдаленных. Все павшие между ними, все они опередили нас в царстве небесном. Они вступили в легион Ангелов и теперь радуются, наслаждаясь вечным блаженством. В это воинство Ангелов был принят и маг, которого, как ты говоришь, осудили на изгнание. Блажен он! Блаженна земля, которую он прошел! Блаженно место пустыни, где он скончался. Клочок земли, скрывающей его смертные останки, драгоценнее великолепнейших дворцов царя, славнее звезд блистательных неба, которым вы поклоняетесь».

Мован, главный церемониймейстер двора, начал говорить в свою очередь: «боги благотворящие, сказал он, они {276} поступают с людьми снисходительно, чтобы они поняли свое спасение, сознали величие их и достигали высоких почестей земных, которые отданы в руки властителя земли. От одного слова царя зависит жизнь и смерть; и поэтому вы не властны сопротивляться воле его: не поклоняться солнцу, которое лучами своими освещает всю вселенную и теплотою благотворно споспешествует созреванию даров земных, составляющих пищу для людей и животных. За благость свою всемирную получил он наименование Михр—бог, он ничто иное — как любовь к человечеству, и не приносит нам ни разочарований, ни обмана. Потому и мы снисходительны к вашему невежеству: мы друзья человечества и не питаем к нему ожесточения подобно свирепым животным, питающимся мясом и кровью. Имейте сострадание к ceбе, не вынуждайте нас, против воли нашей, запятнать руки в крови вашей. Предадим же забвению прошедшие преступления ваши, изгладьте прежние ваши заблуждения, чтобы {277} из уважения к вам милосердие царя распространилось и на всех сообщников ваших». «Ты, возразил ему на это Епископ Саак, человек государственный и ученый, ты желаешь, чтобы все земли, зависящие от царства персидского, находились в цветущем состоянии. Слава царя твоего тебе драгоценна; но желание твое принять ваше учение безумно. Как же это! ты признаешь несколько богов, но не можешь им приписать одной и той же воли! Если боги ваши сражаются между собою от несогласия, как же мы люди, которые несравненно ниже их, можем согласиться с вашими понятиями о вере? Согласи воду и огонь; чтобы мы брали пример согласия с них, призови солнце в твое жилище как огонь, и если оно не может сойти в него, чтобы не оставить мир в совершенном мраке, пошли к нему огонь, чтобы он научился у него существовать, не истощая горючего вещества. Если бы ваши боги имели только одно естество, они были бы одинаково согласны между собою: огонь, напри-{278}мер, не нуждался бы, чтобы его поддерживали, как не нуждается в том солнце; служители царские не занимались бы так усердно срубкою деревьев, для поддерживания его на алтарях ваших. Огонь пожирает все, не насыщается никогда и умирает; солнце же не ест, это правда; но без воздуха лучезарный свет его пресекается; зимою оно остывает и всякое произрастание блекнет и замерзает; а летом оно палит все живущее. И так, может ли предмет, подверженный беспрерывным измерениям, даровать кому-нибудь жизнь твердую? Я не осуждаю тебя за поклонение стихиям: ты не знаешь их повелителя; но нам было бы непростительно подражать вам. Бедному невежде, не знающему царя, простят ошибочное поклонение его слугам царским; но если кто из придворных воздаст почести царские кому-нибудь из вельмож, то тотчас присудят его к смерти. Что касается до солнца, если позволишь, я скажу тебе истину. Оно — часть сотворенных веществ, составляющих вселен-{279}ную; оно занимает место в небе, посреди бесчисленного множества тел, из которых одна часть находится выше его, а другая ниже. Само по себе солнце не имеет светa чистого и блестящего, но, следуя устроенному Богом порядку, оно разливает лучи свои посредством воздуха и истечением огненных частиц своих согревает все существа, находящиеся ниже круга, в котором оно вращается. Существа, которые находятся выше его, не пользуются лучами его; свет этого мира заключается как бы в сосуде, которого отверстие обращено к низу и таким образом оно отвечает нуждам существ, которые поставлены ниже его и не могут принимать лучей его. Как корабль плавает по волнам, не зная какое направление дает ему рука опытного кормчего, так и солнце, под влиянием своего распорядителя, дает нам времена года. Как другие вещества этого мира созданы на пользу нашу, так солнце, сходствующее во всех отношениях с другими существами неодушевленными, которые нахо-{280}дятся в природе, назначено давать нам свет. Оно было создано, чтобы служить нам с высоты, как луна, звезды, беспрерывно волнующийся воздух и дождевые облака. И на поверхности земли, море, реки, источники, водометы, все устроено и создано для человека. Поэтому ничто из этих созданий не достойно имени Бога. Но если кто исповедывает творение за Творца, тот погибнет как безумец, не принося ни малейшей пользы той части природы, которой он поклоняется. Государство не может иметь двух царей; это ясно доказывает, что природа еще менее может иметь двух богов. Если человек не может выносить подобного порядка вещей, то как может быть подобный беспорядок в божестве. Если ты желаешь узнать истину, то смягчи горечь своего сердца, открой глаза своего разума, уверься, пока еще бодрствуешь, что ты идешь в потемках — низвергнут в пропасть и увлекаешь за собою и других. Последователи твои следуют ложному учению твоему, не рассуждают и не {281} видят ничего. Не думай ты о нас, как о ваших сподвижниках: глаза нашего разума отверсты и проницательны. Глазами телесными видим мы творения, глазами духовными постигаем, что все эти творения не могли дать себе начала сами, что их кто-нибудь создал, и что все они тленны. Правда, что Творец их невидим для глаз телесных; но могущество его понятно разуму. Он видел нас, погрязших в глубоком невежестве, сжалился над нашим неведением, в которое и мы, подобно вам, были погружены, и мы как вы поклонялись тварям вместо Творца и делали всякого рода мерзости. Из любви к роду человеческому, Бог сошел на землю, сделался человеком и открыл нам свою невидимую божественность. Он видел, что люди приносили поклонения свои звездам, он вознесся на крест, лишил солнце лучей его, чтобы мрак послужил к уничижению его в глазах людей, и недостойные твари как вы не видели себя в позоре. Кто ныне не исповедывает {282} Бога распятого, тот и душой, и телом погружен в глубокий мрак. Ты ныне окружен мраком, потому-то и обращаешься с нами так жестоко. Мы готовы умереть по примеру Господа нашего. Выполняйте же, как хотите, над нами свирепые приказания ваши». Взглянув на Христиан, нечестивый Деншапу заметил признаки одобрения и радости на лицах их, и рассудил, что угрозы и лесть были бесполезны. Он приказал привести к себе одного из менеe значащих узников святых, того самого священника Аршена, которого сотоварищи подозревали в слабости. Ему связали руки и ноги, и стянули их так крепко, что затрещали у него все кости, и долго оставался он в таком положении перед глазами своих сотоварищей. Святой возвел глаза к небу и сказал: «Вот напала на меня толпа извергов, как бы стая бешеных собак, и со всех сторон окружила меня. Они прокололи мне руки и ноги, и вместо уст моих вопили кости мои (псал. 21). Услышь меня, Господи, {283} услышь голос мой: прими душу мою в сообщество святых поборников, явившихся очам блаженного мага. Тебе угодно было вознести меня смиреннейшего и последнего из рабов Твоих». Когда эти слова, произнесенные с трудом, были кончены, по приказанию трех министров палачи отрубили голову блаженному и бросили ее в глубокий ров. Деншапу, снова возвысив голос, сказал Епископу Сааку: «Когда я был в Армении, где прожил полтора года, я не помню, чтобы когда-нибудь приносили мне на тебя жалобу; то же самое могу я сказать и об Иосифе, бывшем в то время главою Христиан и верным служителем царя; человек, который занимал место марзпана до приезда моего в страну вашу, был им очень доволен. Я могу свидетельствовать, что его уважали как отца всех, и он любил равно и великих, и малых. Так как вы не просите меня иметь к вам сострадание; то я сам прошу вас: вы люди почтенные, пожалейте себя и не бегите на смерть жестокую, по при-{284}меру вашего товарища, только что умершего в глазах ваших. Если вы будете упорствовать в вашем непреклонном намерении, я решился лишить вас жизни ужаснейшими муками. Я вижу, что вы обольщены словами этого Леонтия. Разве вы не видите, что он человек слабого здоровья, доктора не могли его вылечить и, изнеможенный страданиями, гнетущими его, он предпочитает смерть жизни страдальческой». Епископ Иосиф отвечал ему: «похвалы, воздаваемые тобою прежде Епископу Сааку, потом мне, относил ты нашим летам и убеленным сединою бородам; ты почтил нас, как следовало. Неприлично истинным служителям Господним ни противоречить властям временным, ни подавать народу повод к жалобам, для удовлетворения собственных низких выгод: им надлежит поучать народ со смирением и кротостью исполнению заповедей Божьих и вести их мудро и миролюбиво к повиновению и поклонению единому Богу, Творцу всей вселенной. Что касается до очарова-{285}ний, которыми увлек нас этот человек (указывая на Леонтия), ты не ошибаешься, но он нам не чужд, не обольщает нас, как злой дух, и не ведет нас в бездну погибели: он любит нас крепко. Мы имеем с ним единую мать—церковь, которая дала нам свет жизни и единого отца, Святого Духа, родившего нас. Можно ли детям одного отца и одной и той же матери изменить друг другу и быть между собою в несогласии? Что вам кажется обольщениями в словах Леонтия, то наша задушевная мысль, день и ночь взлелеянная нами в нашем сердце, мысль — жить в нераздельном единстве. А если наскучила ему жизнь настоящая и тяготит его немощное тело, то и нам не менее постыла жизнь. Нет ни единого человека, рожденного от женщины, который был бы избавлен от страданий и мук телесных». Деншапу отвечал им: «вы, стало быть, не знаете, что чрезмерное терпение мое к вам, терпение, с каким я рассуждаю здесь, отнюдь не происходит от повеления царя, {286} а из собственного моего человеколюбия, побуждающего меня оказать вам гораздо более снисхождения, нежели мне предписано. И делаю я это потому что не преступен как вы, которые враги и себе и другим. Я ел хлеб-соль в стране вашей; я питаю к земле вашей столько же любви, сколько сострадания». Священник Лeoнтий отвечал ему: «похвально, кто питает любовь и сострадание к чужеземцам, он выполняет повеления Господни; но не должно останавливать чувств своих на теле; надобно также уважить душу свою собственную и душу других, подобных нам. Не нам принадлежит жизнь наша — есть Бог, который потребует от нас отчетов и за душу и за тело наше. Ты говоришь, что нам оказываешь терпение, по собственному побуждению, а не по приказанию царя: ты делаешь похвально, что преступаешь повеления его; он опустошитель царств, убийца невинных, друг демона и враг Господний. Но мы, мы не можем ни нарушить повеления нашего царя, ни про-{287}менять безумно блага вечные на блага преходящие всего мира. Что же касается до сказанного тобою, будто бы я не нашел средства к своему выздоровлению у докторов, и потому полюбил смерть больше жизни, то слова эти не могут относиться к нам, которые беспрерывно подвержены всем бедствиям на земле. Успокой немного свой дух от волнений гнева и уверишься скоро сам в истине, которую я выскажу тебе. Взгляни вокруг себя! Укажи на одного смертного, который бы не жаловался! Не видишь ли ты, что все удручено бедствиями внешними, такими как: холод, жар, голод, жажда, бедность, несправедливость и грабительство, и бедствия внутренние, каковы: страсти необузданные, пороки, невежество, отступничество и пагубные привычки, в которые впадает человек по свободе своей воли. Не пренебрегай врачами за то, что они меня не излечили. Можно ли этому удивляться — они люди. Есть болезни, которые уступают их искусству; но есть и такие, которые не поддаются {288} ему; потому что мы все смертны и врач исцеляющий и больной исцеляемый. Дай Бог, однако ж, чтобы вы не последовали их примеру; положение врачей не мало имеет сходства с вашим положением. Когда врач извещен, что какой-нибудь больной призывает его, он бежит на призыв и употребляет все искусство и попечение, чтобы исцелить его; и если этот больной любимец царя, вельможа двора, то врач, входя в большую приемную залу, где находятся обыкновенно почетные служители и красивые молодые люди, не удивляется этому. Ему нет нужды до ослепительного покоя больного, до его ложа, будь оно хоть из литого золота и осыпано драгоценными каменьями. Он велит скорее снять с больного покрывало из золотой ткани и, протянув руку, внимательно осматривает все тело его, чтобы узнать, не болен ли он горячкою. Он считает биение сердца его и артерий, прислушивается к их регулярности, осматривает, не затвердела ли печень или не ослабела ли она, и дает ему лекарство, {289} которое может восстановить его здоровье. И так если врачеванье — искусство чисто человеческое — пренебрегает всем и сосредоточивает все свое внимание на излечение тела, для чести и славы своего искусства, во сколько же более должны вы стараться прежде всего исцелить душу свою от всех немощей смертоносного идолопоклонства и все подданные Персии с верностью служили бы вам. Но вы впали в безумство, вы предали свою душу бессмертную вместе с телом смерти и огню вечного ада. Вы, чья душа осаждена болезнью неизлечимою, упрекаете нас в болезни телесной, которая не зависит от нас и которой подвержен каждый человек от влияния природы. Бог сущий и истинный, Иисус Христос, виновник жизни нашей, неизреченною своею благостью, сделался врачом души и тела. Приняв жестокие муки, Он исцеляет болезни рода человеческого и возродил нас снова благодатью любви своей. Исцелив раны внутренние, нанесенные душе нашей древним змием, Он {290} смыл наши пятна, очистил душу и тело наше, чтобы нам быть сообщниками ангелов и стать в ряды небесного воинства. А ты, который по несчастию не имеешь ни малейшего понятия о всех этих вещах, не ищешь почестей небесных у Бога и не желаешь узнать их от нас, ты хочешь отвлечь и нас от этого счастья, обещанного нам. Нет, этому не бывать, это невозможно. О состоянии здоровья моего скажу тебе вкратце, знай, я не только не жалуюсь на него; но радуюсь, когда страждет тело мое — в этом страдании укрепляется душа моя. Я имею пред собою пример великого Апостола язычников: он утешался страданиями телесными и сокрушением духа, которые причиняли ему люди, наущаемые дьяволом, говоря: если мы будем участвовать в страданиях Ииcуca Христа, то заслужим долю в славном воскресении Его (Рим. VI). Но ты, уполномоченный властью над нашей жизнью, суди нас по своей злобной воле; мы не из тех, которые страшатся угроз и не отступим {291} перед смертью, какой бы жестокой ты нас не подверг».

Деншапу велел разлучить их друг от друга, потом, взяв в сторону святого Епископа Саака:— «Я восхвалял тебя, сказал он ему, и ты не был тронут честью, которую я тебе воздал; теперь я напомню тебе зло, тобою учиненное, и собственные уста твои произнесут твой смертный приговор. Скажи правду, ты ли разорил пирей в Риштунике? Ты ли убил огонь наш священный? Я слышал и удостоверился, что ты измучил наших магов, что ты унес из наших храмов все, что служило к употреблению богослужения. Скажи мне теперь правду, ты ли виновник этих ужасных преступлений?» — «Хочешь ли ты, чтобы я поведал тебе истину всего этого, отвечал святой Епископ: или ты знаешь сам положительно все дело?» «Иная молва, сказал Деншапу, иная истина».

— Скажи мне, спросил его Епископ, как же ты думаешь об этом? {292}

Дешпапу. — Меня уверили, что ты причиною всего зла, которое произошло в Риштунике.

Епископ.— Если тебя так хорошо обо всем уведомили, за чем же еще расспрашиваешь меня?

Деншапу.— Я спрашиваю тебя для того, чтобы знать от тебя самого истину.

Епископ.— Ты не требуешь от меня истины — поучений спасительных для души твоей — ты хочешь крови моей.

Деншапу.— Я не кровожадный зверь, я мститель оскорблений, причиненных богам нашим.

Епископ.— Ты поклоняешься стихиям бездушным как богам, а людей одного с тобою подобия убиваешь без милосердия? И ты и властелин твой получите страшное возмездие за все это на Суде Божьем. Что коварно желаешь ты узнать {293} из уст моих, я скажу тебе сам. Правда, я уничтожил пирей в Риштунике, я бичевал кнутом магов ваших, бросил в море всю гнусную утварь ваших храмов. Но ты обвиняешь меня еще в убийстве огня. Как же я мог умертвить то, что Творец создал бессмертным. Четыре стихии не подвержены смерти. Умертви же воздух, если ты это можешь; испорти землю и не дай ей произрастать траву. Задуши поток, чтобы его не стало; если ты можешь это сделать, тогда ты можешь умертвить и огонь. Мудрый Творец природы создал четыре стихии неразрушимыми и связал их между собою тайными отношениями. Огонь находится и в камне и в железе и во всех почти веществах осязаемых. Зачем так ложно обвиняешь ты меня в умерщвлении его? Попробуй убить теплоту солнца, оно имеет в себе частицы огня. Вели железу сыпать искр; убить можно творение, которое дышит, двигается, чувствует, ходит, ест и пьет. Видал ли ты, чтобы когда-нибудь огонь ходил, чувствовал, {294} говорил? Ты обвиняешь меня в умерщвлении того, чего никто никогда не видел живым. Безбожие ваше более не простительно, нежели всех других язычников. Они действительно не знают Бога истинного и заблуждаются в пути своем; но они не приписывают божественности стихиям немым и не чувствующим. Ты по неведению своему считаешь природу огня смертною, но это не правда, огонь живет в каждом веществе.

Деншапу.— Мне не следует рассуждать с тобою о натуре стихий. Признайся мне скорее, сам ли ты затушил огонь, да или нет?

Епископ.— Так как ты отказываешься быть учеником истины, я удовлетворю нечестивое желание живущего в тебе отца твоего демона. Да, я сам собою вошел в ваш храм огня; он был наполнен магами, исполнявшими пустые отвратительные обряды, и посреди их до самого свода возвышалась огромнейшая {295} жаровня, я начал расспрашивать их словами, а не побоями. Что думаете вы, спросил я их, в душе своей об этом богослужении огня? Мы не знаем, что об этом думать, отвечали они; мы знаем только то, что богослужение наше перешло к нам от отцов наших, и что строжайшее повеление царя предписывает нам строго его исполнять. А что вы думаете о натуре огня? спросил я еще, почитаете вы его Творцом, или творением? Мы не почитаем его, отвечали они единогласно, ни творцом, ни даже способным дать покой служащим ему. Руки наши огрубели от топоров, спина согнулась под тяжестью дров, глаза наши красны и почти всегда влажны от едкости исходящего из него дыма, и в этом густом и влажном дыме мы закоптели как сажа. Если мы бросаем ему пищу обильную, он становится все жаднее и ненасытнее; если не бросаем в него ничего, он тотчас потухает. Если очень близко подходим к нему, он обращает нас в пепел. Вот все, что мы знаем о нем. {296} Знаете ли вы, спросил я их еще, кто тот, который научил вас подобному заблуждению. Зачем спрашиваешь нас об этом, возразили они, ты сам все видишь. Законодатели наши лишены только света духовного, властитель же слеп на один глаз телесный, а зрения духовного он вовсе не имеет. Мне стало жалко бедных магов, как они в глубоком своем невежестве невольно воздавали должное истине. Правда, я дал им несколькo ударов кнутом и велел им собственными же их руками побросать весь огонь в воду, сказав им: да погибнут боги, которые не создавали ни небес, ни земли. И когда они исполнили мое приказание, я дал им полную свободу идти, куда хотят.

Ужасный страх овладел Деншапу от смелых признаний Епископа; он содрогался при мысли об оскорблениях, учиненных Йездигерду и о презрении, которое блаженные мученики питали к религии магов. Он боялся подвергнуть Сака {297} новым пыткам, чтобы пред судом не высказал он еще более оскорблений царю. Он страшился, что Йездигерд узнает об этом деле и поставит ему в преступление, что он так долго рассуждал с Епископами. Так как Деншапу восседал в суде, опоясанный мечом, чтобы внушать больше страху святым, вдруг он закричал, подобно льву разъяренному, и, взмахнув мечом, ударил Епископа и отрубил ему правое плечо, часть спины и руку. Епископ, упавши на левый бок, поднял оставшейся рукою отрубленную руку, и сказал во всеуслышание: «Прими Господи добровольное приношение мое и введи меня в ряды святых войск твоих». Потом ободрял сотоварищей своих, говоря: «добродетельные братья мои, настала наконец последняя минута нашей жизни, закройте на мгновение глаза тела, и скоро узрите Ииcуca Христа, надежду нашу». И, вращаясь в крови своей, он твердил: «пою хвалу Твою, Господи, да не сойдет она с уст моих. Господи, прославь душу мою и возрадуются праведные», — он {298} продолжал до стиха: «многочисленны мучения праведного; но Господь освобождает его и сохраняет даже кости его». (Псал. 35). И пока оставалась в нем еще искра жизни, видел он с неба сходящих ангелов и Архангела, держащего в руках своих шесть венцов. В то же время он слышал свыше слова: «ободритесь, возлюбленные мои! Настала минута, когда забудете вы все горести мира сего и возьмете венцы победоносные, которые вы украсили мученичеством вашим: наложите их каждый на голову. Вы стяжали вещество их; но плел их сам Иисус Христос. Примите их из рук Ангелов и придите занять места подле первого мученика святого Стефана». Между тем меч блистал уже над головами героев христианских. Леонтий, заметив, что не хотят никого ни допрашивать, ни судить отдельно, и что все они приговорены к смерти, сказал святому Епископу Иосифу: «Иди первый под меч, сан твой ставит тебя выше нас всех». Но когда Епископ подошел, палачи, подняв се-{299}киры свои над блаженными мучениками, поспешили исполнить казнь и разом отсекли головы всем священникам христианским, в глазах святого Епископа Саака, который еще пред последним вздохом своим воскликнул: «Иисус, прими наши души и помести нас в ряды твоих возлюбленных». Так умерли они все вместе одною славною смертью. Если причислить к этим святым мученикам блаженного начальника магов, обратившегося к вере во Ииcуca Христа, то их убито семеро. Надо однако же прибавить к числу их еще двух других мучеников: Самуила, священника из области Арарата, деревни Араца, и Авраама, архидиакона из того же места. Они были замучены в Вардесе и еще Епископа Тапика, мученически окончившего жизнь свою в Сирии. Но убитых, на одном и том же месте и в один и тот же час, было шестеро и имена их: Саак, Епископ из области Риштуни; Иосиф, Патриарх из Вайодзора, деревни Огоцимк; Леонтий, священник из Вананда, деревни Ичаванк; Муше, свяшен-{300}ник из Агбака; Аршен из Багреванда, деревни Егекиак; Каджадж, архидиакон из области Риштуни и блаженный начальник магов из города Нюшапу. Деншапу, Мован маг и Джникан избрали между слугами своими нескольких людей и приказали им тщательно стеречь мертвых в продолжение десяти дней и дольше, пока армия царя не пройдет обратно. Они боялись, чтобы Христиане не завладели этими телами, не разделили их на куски и не разнесли по всей земле, что весьма легко могло побудить и других жителей следовать вере заблудших назаретян. Хужик, о котором мы упоминали выше, остался между стражами, как бы их сотоварищем. С этой минуты, муж этот, исполненный истинной веры и любви к Ииcycy Христу, выжидал удобного времени унести тайком тела мучеников. Между тем стража, охранявшая тела мучеников, стала ощущать сильный ужас: в продолжение трех дней они лежали как полумертвые, погруженные в какой-то сон. На четвертый день двое из них были {301} одержимы бесом и в полночь послышались в недрах подземельных голоса ужасные, земля дрожала под ногами их, шум, подобный грохоту громовому, раздавался по окрестностям их, и эхо тысячью голосами повторяло его. И виделись им над головами их сабли, сверкавшие в темноте ночи, как продолжительная молния, и тела блаженных поднимались с земли и ужасающим голосом повторяли слова, произнесенные ими перед судьями в минуту предсмертную. Пораженные этим ужасом воины разбежались с такою поспешностью, что в смятении своем сталкивались друг с другом, падали и наступали один на другого; казалось, каждый для спасения своего готов был убить первого встречного; никто не заботился о товарище, не спрашивал, куда бегут. Испуганные беглецы прибыли к министрам, и в ужасе своем рассказывали им об опасностях, которым они подвергались. Хужик сопутствовал им в побеге. Три министра, чрезвычайно удивленные, собрались на совет. «Что нам теперь де-{302}лать, говорили они, что предпринять с этой непостижимою сектой Христиан? Пока они были в живых, жизнь их была чудна; они презирали богатства, как будто они не были доступны нуждам, вели жизнь святую, как бестелесные; были не злобны, как праведный судья, не боялись смерти — как бессмертные! Если мы отнесем все эти качества к их невежеству и гордости, то как объяснить тогда чудесные исцеления их в войсках царских. Как объяснить, что еще несравненно удивительнее всего, что тела их встали и говорят живым? Наши люди не лжецы; мы слишком давно уже знаем испытанную их верность. Они не могли быть подкуплены за деньги; если бы они желали их, им стоило бы только привнести несколько членов умерших священников христианских в армию, они продали бы их на вес золота. К этому же эти люди, которые теперь одержимы бесом, не были больны, когда мы их приставили стеречь тела Христиан; очевидно, что совершилось великое чудо. Если {303} мы будем молчать, это чудо разнесется, мы подвергнемся подозрению двора, а если представим этих людей царю, то он, услышав от них про эти великие чудеса, быть может, сам нанесет удар нашему богослужению». «Зачем вы так тревожите себя, сказал им маг Мован? Не я ли назначен главою над вами обоими? Вы сделали долг свой, выполнили повеление царское в точности. Если эта молва о чудесах разнесется в народе и дойдет до слуха царя, это до вас нисколько не касается. Нам магам придется рассуждать об этом. Будьте же спокойны и не думайте ни о чем. Ежели же вы боитесь, и возникают в душе вашей сомнения, то отправьтесь завтра по утру пораньше в Даритевр, где Мобед Мобедов, верховный жрец религии Зороастра и первый ученый из ученых, будет совершать жертвоприношение, и речь его о вере нашей успокоит тревожный ваш дух». Хужик внимательно примечал за всем, что происходило и, уверившись, что о телах мучеников ни-{304}кто уже не помышлял, собрал десять человек, которых считал преданными христианству, и немедленно отправился с ними на место, где покоились тела святых, которых не трогал никто, перенесли с этого места на другое, гораздо дальше (на два фарсанга), и когда уже некого было опасаться, принялись их очищать и принесли в стан свой и скрывали в тайне. Потом мало-помалу стали открывать это сокровище: сначала воинам армянским, а потом уже и всем Христианам, находившимся в армии. Они принесли пленным князьям главнейшую часть мощей. Вскоре после этого князья были освобождены, гнев царя смягчился и он разослал указы помилования и прощения по всей Армении.

Этот-то блаженный Хужик, так много преданный святым, рассказал нам все касавшееся до них, от него знаем мы все подробности предварительных мучений, которым подвергли их, допросы судей и ответы мучеников. Он расска-{305}зал и славную их смерть, и страшный ужас, объявший стражу, и советы министров и, наконец, почести, которые воздали они останкам святых. Тела их не были смешаны вместе, а каждого порознь положили в особый ящик, с цепями и одеждами их, которые позабыли взять палачи, и на каждом ящике надписано было имя лежащего в нем мученика. Эти шесть мучеников кончили жизнь свою 30-го Июля 454 г., в великой пустыне страны Апара, в округе царского города Нюшапу. {306}

[Исторический раздел] | [Егише - Оглавление] | [Библиотека «Вѣхи»]