[Исторический раздел] | [Оглавление] | [Библиотека «Вехи»]

 

 

_{а.р.иоаннисян}

 _{ИОСИФ ЭМИН}

ՀՈՎՍԵՓ ԷՄԻՆ

 

 ПРИЛОЖЕНИЕ

ПРОСВЕТИТЕЛЬНЫЕ ИДЕИ ЭМИНА И КРУЖОК ШААМИРЯНА

 

I

Идеи европейского просветительства, которые Эмин, первым в армянской действительности, пропагандировал еще в пятиде-сятых-шестидесятых годах XVIII века, были восприняты и раз­виты в семидесятых-восьмидесятых годах в Мадрасе кружком Шаамиряна, одним из выдающихся представителей которого был многолетний соратник Эмина Мовсес Баграмян. Мы знаем так­же, что сам Эмин, вернувшись в Индию, не только познакомился с Шаамиряном, но и установил с ним самые дружеские отноше­ния, которые поддерживал в течение долгих лет. Возникает поэ­тому два вопроса: в какой мере просветительные взгляды Эмина воздействовали на формирование мировоззрения Шаамиряна и его соратников и не принимал ли сам Эмин непосредственного участия в разработке их планов и проектов.

Мы не можем рассматривать здесь всю публицистическую и политическую деятельность кружка Шаамиряна, которая под­робно описана нами в монографии «Россия и армянское освобо­дительное движение в 80-х годах XVIII столетия». Нас здесь ин­тересуют лишь два основных трактата, опубликованные в Мад­расе—«Новая книга» и «Западня честолюбия», в котрых изло­жена политическая платформа передовых деятелей армянского освободительного движения, основанная на идеях европейского просветительства.

Мы уже знаем, что «Новая книга, называемая увещеванием», вышла  в свет в  1773 г.[1]   Она принадлежала перу Мовсеса Баг-[259]рамяна, названного на тутульном листе «наставником» сына Шаампряна, Акопа, опубликовавшего эту книгу. Поэтому имен­но на Баграмяна и обрушился весь гнев католикоса Симеона.

В своей книге Баграмян излагал историю армянского на­рода и давал подробное географическое описание Армении в целях ознакомления молодых армян с их родиной, с ее славным прошлым и ее героями, дабы пробудить в них чувство национальной гордости. Он подробно подсчитывал те налоги и поборы, которые взимали с армян персы и турки, чтобы армян­ская молодежь узнала и уяснила себе, как «грабят чужеземцы армянскую нацию». В стихах оплакивал он участь родной стра­ны, находящейся в тяжком плену, и призывал своих молодых со­отечественников пробудиться и смело вступить в бой за свободу своей отчизны.

Армяне, указывал он, почти дословно повторяя слова Эмина, потеряли независимость потому, что не следовали примеру своих предков, отважно защищавших родину. Пусть же армяне последуют примеру испанцев и португальцев, которые не каким-либо чудом и не с помощью других, а собственной отважной борьбой освободили себя от ига неверных. Лучше сразу пасть смертью храбрых, чем жить в унизительном порабощении. Пусть пробудится армянская молодежь от сна и оцепенения, пусть ста­нет она мужественной и не считает неприятеля непобедимым. Пусть армянские девушки воодушевляют юношей на борьбу. Пусть старцы, не думая о своем преклонном возрасте, также по­служат делу свободы, призывая молодых быть храбрыми и от­важными.

В специальном разделе Баграмян анализировал причины падения армянской государственности и порабощения армянско­го народа чужеземцами, так как, указывал он, нельзя сваливать все несчастия на Бога, «заявляя, что так пожелал Господь». К числу этих причин он относил взаимную вражду и распри, лень и нерадивость, непокорность и неповиновение.

Одной из важнейших причин считал он невежество, которое восторжествовало над мудростью и знанием и содействовало по­рабощению армян. «Не из-за чего иного выпало на нашу долю все это ... если не из-за нашего невежства и несогласия». Поэто­му в своей книге он призывал соотечественников не быть само­довольными, а стремиться стать похожими на европейцев, так как лишь учение и образование может помочь армянской нации найти выход из ее тяжелого положения.

Не менее пагубным считал он и самодержавие армянских государей и князей, желавших править по собственному усмот­рению, не слушая ничьих советов, подобно современным восточ-[260]ным деспотам. В этой связи он развивал идеи конституционного строя. Поскольку, указывал он, настроения человека переменчи­вы и каждому свойственно ошибаться, то власть не должна за­висеть от суждений и усмотрения одного лица; было бы гораздо лучше, если бы нерушимая конституция и неизменные законы на­веки поставили власть в зависимость от избранных советников и различных палат. Подобно тому, как свод, опирающийся на многочисленные колонны, не рушится, даже если рушится одна из них, так и государство прочно, если не зависит всецело от од­ного лица и если при князе или царе имеются «выборные мужи», которые  могут  немедленно  исправлять допущенные  им  ошибки.

Призывая к борьбе за освобождение Армении Баграмян ста­рался одновременно наметить пути и средства для достижения этой цели. Специально упоминал он о карабахских меликах— этих армянских князьях, сохранивших свои владения после па­дения армянской государственности. Он характеризовал всех пятерых меликов, особенно тепло отзываясь о Мелик-Иосифе — «храбром муже и весьма доблестном»,—у которого ему, вместе с Эмином, довелось прожить около года. Ему удалось выяснить, заявлял он, почему три мелика подпали под власть персов, хотя он и предпочитал «из стыда» не распространяться на эту тему. Но он тут же указывал, что не все безнадежно потеряно, а «есть еще надежда на спасение». «Персидский князь» держится в Ка­рабахе лишь при помощи армян: даже его стражники и воины большей частью армяне. Последние могут поэтому изгнать его, если только они будут действовать солидарно.

Столь же большие надежды продолжал он возлагать и на Ираклия. Развивая те же мысли, что и Эмин, он многозначитель­но намекал, что Ираклий является прямым потомком армянской .багратидской царской династии. Он детально описывал его вла­дения н подробно характеризовал его самого, рассказывал о его войнах против соседних ханов и о его непрерывной борьбе с лез­гинами, в которой он сам, вместе с Эмином. принимал в свое время непосредственное участие. Он восхвалял его храбрость, мудрость и великодушие, его многочисленные добрые дела. Обо всем этом, писал он вспоминая о своем пребывании в Грузии, могут свидетельствовать все очевидцы.

Освободительные и просветительные идеи Баграмяна, его политическая программа освобождения Армении путем нацио­нального восстания при активном участии карабахских меликов и поддержке со стороны Ираклия, его резкая критика деспотиз­ма и политический идеал конституционного строя—все это носи­ло яркий отпечаток общественно-политических воззрений и идеа­лов  Эмина.   Сам   Эмин   писал   впоследствии   в  своей  автобиогра-[261]фии, что всеми своими знаниями Мовсес был обязан именно ему[2]. Хотя писал он это в раздраженном тоне и в порядке упрека, но это безусловно соответствовало истине. Именно от Эмина, быв­шего в течение стольких лет его политическим и идейным руко­водителем, заимствовал Баграмян свои освободительные и про­светительные идеи, которые в дальнейшем он развил, дополнил и обогатил. Он был соратником, ближайшим помощником и уче­ником Эмина, человека, в которого он долгое время глубоко ве­рил и за которым самоотверженно следовал в течение многих лет. Книга, опубликованная им в Индии, носила поэтому не толь­ко отпечаток идей Эмина, но и как бы обобщала опыт их пре­дыдущей совместной практической деятельности. Открывая но­вую страницу в истории армянского освободительного движения, она одновременно как бы подводила итог и обобщала опыт ос­вободительной борьбы шестидесятых годов, борьбы, столь нераз­рывно связанной с именем Эмина.

 

II

После опубликования «Новой книги» кружком Шаамиряна был разработан проект конституции и законодательства буду­щего независимого армянского государства.

План этот был опубликован в произведении, носившем наз­вание «Западня честолюбия»[3]. Книга эта состоит из двух частей. Первая часть представляет собой обширное историко-теоретиче-ское введение, в котором излагаются и обосновываются основ­ные принципы государственного строя. Вторая часть является сводом законов будущей независимой Армении.[262]

Историко-теоретическое введение начинается с беглого об­зора армянской истории, причем сразу же делается вывод, что именно самодержавие и самодержавная власть царей причини­ли Армении «безграничный ущерб» и содействовали ее порабо­щению. Даже хорошие цари держали своих подданных в рабст­ве, а временами, в силу изменчивости человеческих настроений, превращались и в прямых притеснителей; плохие же и неразум­ные цари не только лишили армян чести и свободы, но и сдела­ли их пленниками других наций. Всякое нарушение законности и порядка, всякий произвол, не может не иметь гибельных по­следствий, и именно это и явилось причиной несчастий и позо­ра армянской нации. Многие самодержавцы сменились на ар­мянской земле и оставили армян сиротами, вынужденными рас­плачиваться за каждое их беззаконие стократным рабством.

Но раз дело обстоит таким образом, то не следует допус­кать, чтобы впредь среди армянской нации появился князь, царь,, военачальник или кто-либо иной, облеченный самодержавной властью. Нужно избавить народ от деспотов, действующих лишь по собственной прихоти и личному произволу. Не следует снова ошибиться и посеять плевела беззакония, загубив тем самым по­ле свободы.

Сама нация должна быть собственным царем и управлять своей страной. Люди должны быть и оставаться свободными, как создал их Господь Бог[4]. Бог дал Адаму власть над природой, но не над разумными существами; никто, следовательно, не мо­жет царить над людьми кроме Бога. Люди рождаются равны­ми[5]. Поскольку человек одарен разумом, то он не должен пови­новаться себе подобным, так как даже животные не терпят влас­телинов. Если разумное существо подчиняется тирану лишь по­тому, что последний имеет возможность обречь его на смерть, то ведь такую смерть может причинить и ничтожный скорпион, и поганая змея и, следовательно, всякое ядовитое животное мо­жет быть его повелителем.

Если люди хотят оставаться свободными, сами управлять своей страной, свободно располагать своим имуществом и полу­чать почести лишь сообразно своей добродетели, то необходимо, чтобы над ними не властвовал никто, кроме закона. В самой природе царит закономерный порядок; все, начиная с жизни жи­вых  существ и кончая временами года, подчиняется определен-[263]ной закономерности. Такие же неизменные законы должны ца­рить и в человеческом обществе. Нерушимые законы должны сдерживать изменчивую человеческую натуру с тем, чтобы ни один человек не имел бы возможность творить зло.

Люди должны подчиняться лишь законам, установленным ими самими, сообразно своей природе, ко всеобщему благу. Ни­кому не следует управлять ими иначе, как согласно законам. Все должностные лица обязаны быть слугами страны, слугами армянского народа[6]. Во всех своих действиях они должны руко­водствоваться законом и не должны иметь права сорвать хотя бы один волос с чьей-либо головы, иначе как по закону или по приговору суда. Закон должен обеспечить всем личную и иму­щественную безопасность[7], каждый должен быть свободным в своих делах и быть уверен, что он хозяин своего имущества и что никто не может отнять у него даже малейшего пустяка.

Если таковы преимущества строя, основанного на законно­сти, то возникает вопрос—почему же всюду царят самодержцы и деспоты? Это, однако, не совсем так. Существовали и теперь существуют такие государства, где царит закон. В прошлом та­ким государством был Рим. В настоящее время среди европей­цев также имеются нации, короли которых всегда руководствую­тся мнением парламента (խորհրդարա) и сената (ժերակույտ). Та­кова прежде всего нация британцев.

В этой связи в книге дается подробный обзор римской ис­тории, цель которого показать, как процветал и преуспевал Рим при республике, под сенью законов, и как погубила его впослед­ствии тирания. В духе распространенных в XVIII столетии пред­ставлений, упадок Рима объясняется установлением наследст­венной империи, повинной в ослаблении и падении этого госу­дарства.

Печальное и жалкое положение армянского народа побуж­дает спешно искать средства для его спасения. Ведь лекарство нужно принимать до смерти, а не после нее. К счастью, армян ский народ не находится пока в безнадежном состоянии и может иметь еще надежду на спасение. Теперь найдено нужное лекар­ство и необходимо его поскорее применить. Нерушимые законы сделают армян счастливыми, освободят их от рабства, будут по­ощрять их к добрым делам и побуждать добровольно выполнять свой общественный долг.

Армяне имеют ту же человеческую природу, что и другие счастливые народы. Бог оказался особенно милостивым к ним, [264] дав им обильную араратскую землю. Необходимо лишь, чтоб они вышли из состояния оцепенения. Поэтому нужно обучать детей грамоте, чтобы все могли прочесть полезные книги. Сыновей же надо, кроме того, обучать и военному искусству.

Свобода—высшее благо. Желание американцев во главе с «мудрым Вашингтоном» освободиться от британского владыче­ства вполне естественно, «так как на земле для человека нет ни­чего слаще свободы»[8].

Вторая часть «Западни честолюбия» содержит проект зако­нодательства независимого армянского государства, а именно свод законов, состоящий из 521 параграфа.

Государственный строй, описываемый в этом проекте, осно­вывается на принципе, что вся власть исходит от народа и что должностные лица являются лишь народными уполномоченными. Каждый должен быть убежден, что власть правителей исходит от граждан, которые дали им власть не для того, чтобы они управляли народом по своему произволу, а для того, чтобы они осуществляли закон (§ 43).

От каждой области, насчитывающей до 12 000 домов, выби­рается по два уполномоченных, доверенных лица. Выборы эти производятся следующим образом. В каждом населенном пункте избирается один представитель, причем это должно быть обяза­тельно лицо армяно-григорианского вероисповедания. Из числа этих представителей, путем жребия, избираются двое, которые становятся доверенными лицами всего населения области. Срок их полномочий—три года. По истечении этого срока их полно­мочия, по воле народа, могут быть продлены на новый трехлет­ний период или же они могут быть отстранены и заменены дру­гими (§ 14, 15). Уполномоченные получают ежегодно определен­ное жалование, дабы они были независимыми, не имели никаких забот и думали лишь о благе страны и народа (§ 14, 232). В случае смерти или проступка доверенного лица на его место, еще до окончания трехлетнего периода, избирается другой  (§ 93).

Высшим законодательным органом страны является парла­мент, который именуется «армянской палатой» (տունն հայոց),. Члены парламента называются «танутерами». Из двух уполно­моченных каждой области один становится танутером, другой же должностным  лицом.  Таким  образом,  половина уполномочен-[265]ных становится членами парламента, половина же—должност­ными лицами (§ 14, 19). Народ является, следовательно, источ­ником  как законодательной, так и исполнительной власти.

Из числа всех доверенных лиц избирается путем жребия пер­вый танутер (§ 35, 36), который, в свою очередь, избирает из числа уполномоченных второго, третьего и четвертого тануте-ров и приводит их к присяге (§ 40, 41, 42, 44). Затем эти послед­ние выбирают из двух уполномоченных каждой области по одно­му танутеру (§ 45). В состав парламента входит и епископ-представитель католикоса и армянской церкви (§ 12, 13, 40). Срок полномочий всех танутеров—три года.

Так формируется армянский парламент, заседающий в осо­бой палате в столице государства (§ 234). Парламент является высшей властью в стране, он истинный государь Армении (§ 235). Парламент обсуждает и издает законы. Обсуждение каждого закона происходит трижды, причем любой танутер может сво­бодно высказывать свое мнение и говорить за или против зако­нопроекта. Затем производится голосование, и решение прини­мается простым большинством голосов (§ 17). Парламент выби­рает также представителей исполнительной власти и должност­ных лиц (§ 18), которые обязаны приносить ему присягу на вер­ность (§ 98). Назначения на низшие должности производятся от имени парламента первыми тремя танутерами (выполняющими как бы роль президиума), высшие же должностные лица назна­чаются при участии всех танутеров (§ 46, 47).

После сформирования парламента, танутеры, совместно с остальными уполномоченными, избирают из своей среды 13 че­ловек, известных своим патриотизмом и своими добродетелями. Из них путем жребия выбирается глава исполнительной власти— «нахарар», остальные же становятся членами действующего при нем совета (§ 49). Если избранным окажется кто-либо из тану­теров, то его место в парламенте занимает второй уполномочен­ный от той же области (§ 50). Нахарар избирается сроком на три года, члены совета—пожизненно (§ 20, 21, 49).

Нахарар—первое должностное лицо и первый «слуга» госу­дарства и парламента. Он управляет страной «согласно армян­ским законам, и согласно повелениям армянской палаты». Он яв­ляется верховным главнокомандующим и по полномочию пар­ламента объявляет войну и заключает мир. Он имеет право по­милования, если только помилование того или иного преступ­ника явно не противоречит воле парламента. Он не имеет пра­во ни сам нарушать законы, ни допускать нарушения таковых. Все   распоряжения   нахарара  утверждаются  состоящим  при  нем [266] советом (§ 92). На совет этот возлагается обязанность строго блюсти законы и согласовывать с ними каждый государствен­ный акт (§ 58). В случае смерти нахарара, или отстранения его от должности из-за проступка, его место занимает первый по ран­гу член совета (§ 94).

Одновременно в проекте предусматривается и другой ва­риант, в случае, если какой-либо потомок царствовавших в Ар­мении династий, в частности династии Багратидов, изъявит же­лание стать армянским нахараром. Если такой претендент выра­зит готовность ограничить свою власть указанными выше пре­делами и даст обязательство подчиняться издаваемым парламен­том законам, то он может быть провозглашен пожизненным на­хараром (§ 52). В таком случае нахарарское достоинство долж­но стать наследственным (§ 53, 55), причем не только сам наха­рар, но и члены его семьи должны получать от парламента оп­ределенное годовое содержание (§ 57). Все это, однако, не рас­ширяет полномочий нахарара и не лишает парламент права от­странять его от должности, в случае какого-либо проступка (§ 52). Кроме того, предусматривается, что члены совета при та­ком наследственном нахараре, должны быть не пожизненными, а избираться сроком ка три года  (§ 54).

Кроме нахарара и членов совета, парламент выбирает из состава уполномоченных и целый ряд других высших должност­ных лиц. В их числе—главный судья и 24 члена Верховного су­да, 36 высших чиновников, 9 командующих войсками, 9 началь­ников кавалерии, 9 начальников артиллерии, 90 полковников («тысячников») и 6 особых чиновников, следящих за правиль­ным взиманием налогов и за своевременной выплатой жалова­ния войскам и служащим (§ 22—26, 30, 31, 59, 60, 62—64, 73— 75).

Во главе отдельных отраслей управления стоят по три выс­ших должностных лица, также избираемых парламентом. «На­чальники шпионов», руководят деятельностью тайных агентов, собирающих сведения, как в самой Армении, так и в иностран­ных государствах и еженедельно представляют тайные доклады парламенту и совету нахарара (§ 65). Другие должностные ли­ца ведают арсеналами, пополняя и заготовляя оружие на случай войны (§ 66), руководят мастерскими по производству пороха (§ 67). следят за изготовлением повозок и экипажей, необходи­мых для армии (§ 68), а также палаток для армейских лагерей (§69).

Функции трех высших должностных лиц, ведающих вопро­сами продовольствия, весьма обширны. Они руководят сельским хозяйством   и  следят  за   тем,   чтобы  ни  один клочок земли не [267] оставался необработанным[9], организуют специальные амбары и пополняют их трехлетним запасом продовольствия (§ 70). Все государственные доходы поступают к государственным казна­чеям, которые представляют ежемесячные отчеты парламенту (§ 71). «Землемеры», не только руководят земельными работа­ми, но и занимаются дорожным строительством, строительством каналов, лесонасаждением и т. п. (§ 72). Наконец, «начальникам больных и бедных» подчинены больницы, учреждаемые за счет государства на всей территории страны. Они обеспечивают боль­ницы врачебным персоналом и лекарствами и следят за пред­отвращением эпидемий (§ 73).

Парламент назначает из числа народных уполномоченных и местные власти. К таковым относятся, прежде всего, градона­чальники, управляющие, совместно с тремя советниками, отдель­ными областями и в свою очередь назначающие низших чинов­ников (§ 28, 511, 518); далее коменданты, начальники воинских частей и главные судьи областных центров   (§ 29, 80, 512, 518).

Все эти различные должностные лица избираются сроком на три года и немедленно отстраняются от занимаемой должно­сти, арестовываются и предаются суду, в случае нарушения за­конов или невыполнения приказов парламента (§ 485, 486). Все они должны быть лицами армяно-григорианского вероисповеда­ния (§ 33, 34).

Хотя все лица, родившиеся на территории Армении, считают­ся армянами (§ 2) и могут чтить Бога, каждый по своему обы­чаю (§ 5), однако армяно-григориане пользуются в государстве рядом преимуществ. Кроме права занимать государственные должности, лишь армяно-григориане могут свободно покупать и продавать землю, иноверцы же могут быть лишь арендаторами, но не собственниками земли (§ 8, 9). Некоторыми преимущест­вами пользуется и сама армянская церковь, делегирующая, как мы видели, своего представителя в парламент. Церковные зем­ли, например, свободны от налогов (§ 11). Это не значит, одна­ко, что церковь может вмешиваться в светские дела и в госу­дарственное управление. Наоборот, специально устанавливается и предписывается, что светские лица не должны вмешиваться церковные дела, а духовные лица не имеют права вмешиваться в светские дела и в функции государственных властей (§ 155, 156, 397). При этом пребывание в духовном сане не является обязательным: предусматривается право монахов покидать мо­настыри  и снова  становиться  светскими людьми   (§ 386). [268]

Все граждане Армении, независимо от национального про­исхождения и пола, являются свободными, никому не подвласт­ными (§ 2)[10]. Они являются полными хозяевами своего имущест­ва и обязаны подчиняться лишь законам и выплачивать закон­ные налоги (§ 10). Земля тоже является частной собственностью и может свободно приобретаться и продаваться по заверенным в суде купчим (§ 351), причем богатства недр принадлежат соб­ственникам земли (§ 438). Каждый может свободно продавать свое имущество, но не может продавать людей, которые не должны быть ничьей собственностью (§ 121). Всякого рода куп­чин и договоры, противные законам и человеческой природе, счи­таются  недействительными   (§   123).

Ни одно должностное лицо не имеет права силой врываться в чужой дом (§ 185). Каждый может подавать в суд жалобу на всех, вплоть до нахарара (§ 143). Каждый человек может сво­бодно думать, говорить и действовать, подвергаясь наказанию, в случае плохого поведения, лишь по приговору суда  (§ 394, 500).

Целый ряд параграфов специально посвящен суду и судопро­изводству. Аресты производятся по распоряжению судьи, причем в случае незначительных проступков, обвиняемые могут оставать­ся до разбора дела на свободе, представив поручителей (§ 503). Вопрос о предании суду решается особой коллегией присяжных. На судебном процессе оглашается обвинительное заключение, производится допрос обвиняемого, заслушиваются показания свидетелей и выступления адвокатов. Приговор выносится другой коллегией присяжных (§ 505—507). Судебные сессии происходят, четыре раза в год (§ 509). Наказания за уголовные преступления очень суровые—смертная казнь, тюремное заключение, телесные наказания, клеймление (§ 462, 475, 509).

Имущественные отношения между супругами регулируются заключаемыми перед свадьбой брачными контрактами (§ 82). Каждый может свободно завещать свое имущество (§ 90). При отсутствии завещания, наследство переходит к жене, детям и родственникам, согласно предусмотренному законом порядку (§ 130); в случае же отсутствия законных наследников, имущест­во умерших лиц поступает в распоряжение домов для бедных ( § 402).

Все увечные и слепые, а также престарелые и бездетные бед-[269]няки пользуются поддержкой государства (§ 141). Имеются спе­циальные дома для бедных и бездомных (§ 278). Больницы так­же оказывают бесплатную медицинскую помощь всем бедным и больным (§ 73, 162, 278).

Большое внимание уделяется просвещению. В каждой дере­вушке, насчитывающей до 25 домов, имеются два учителя: один для обучения детей обоего пола грамоте, другой для обучения мальчиков военному искусству (§ 101). Люди умственного труда находятся  под особым  покровительством  государства   (§  127).

В проекте подробно перечисляются налоги, взимаемые госу­дарством,—различные виды прямых и косвенных налогов, гер­бовый сбор, пошлины (§ 410, 412—459). Вывоз свободен. Не мо­гут вывозиться лишь оружие, а также золотые и серебряные из­делия (§ 152). Вывоз золота и серебра разрешается при усло­вии ввоза в течение двух лет суммы равной 130% стоимости вы­возимых ценностей (§ 154). Ввоз же драгоценных металлов, на­оборот, всячески поощряется  (§153).

Многочисленные параграфы посвящены армии и военному делу. Солдаты вербуются по жребию: из каждых ста че­ловек призывного возраста путем жеребьевки отбираются пятеро для службы в армии (§ 353). Солдаты должны строго повино­ваться приказам начальства, если только приказы эти не проти­воречат распоряжениям парламента и не направлены против не­го (§281).

Таков, в основных чертах, проект конституции будущего ар­мянского государства, изложенный в «Западне честолюбия». Про­ект этот является, безусловно, замечательным документом в ис­тории армянской общественной мысли. Построенный на идеях ев­ропейского просветительства, он, в условиях отсталого, феодаль­ного Востока, впервые выдвигал идеал конституционного буржу­азного общественного строя.

Первая, историко-теоретическая часть этого произведения на­писана под очевидным влиянием английской конституционной те­ории. Прямое или косвенное влияние учения Локка вряд ли под­лежит сомнению. Стоит только сравнить параграфы 137, 138, 142, 175—196, 199—210 второго «Трактата о правительстве» Локка со вступительной статьей «Западни честолюбия», чтобы сразу убедиться в этом. Осуждение «абсолютной произвольной влас­ти» и тирании, требование управления, согласно «установленным неизменным законам», служащим «благу народа», гарантия лич­ной и имущественной неприкосновенности—все это руководящие идеи выдающегося теоретика английского конституционного строя. Учение Локка было особенно привлекательно для армянских про­светителей-патриотов,   так   как   оно   одновременно   обосновывало [270] справедливость и законность национально-освободительных дви­жений. В специальном разделе, озаглавленном «О завоевании», Локк отрицал право завоевателя на власть над покоренными на­родами и обосновывал право потомков этих последних сбросить чужеземное иго. В этой связи он прямо ссылался на пример «гре­ческих христиан», имеющих право сбросить турецкое иго при первой же возможности[11]. Идеи эти, вытекавшие из учения о за­конной власти и тирании, служили для передовых армянских бур­жуазных деятелей и просветителей XVIII столетия теоретическим обоснованием их освободительной программы.

Государственный строй будущей независимой Армении, опи­сываемой во второй части «Западни честолюбия», является бур­жуазной республикой. Правда, одновременно делается оговорка относительно возможности установления пожизненного и наслед­ственного нахарарства, т. е. конституционной монархии. Однако и во втором случае функции и права нахарара ничем не отлича­ются от функций и прав выборного нахарара—президента респуб­лики и, следовательно, второй вариант не меняет сущность конс­титуционно-буржуазного строя, описываемого в этом проекте[12].

Строй этот основан на принципе народного суверенитета и всевластия парламента. Он исключает феодально-сословную структуру общества и сословные привилегии[13] и полностью отри-[271]цает крепостничество и все другие формы феодальной зависимо­сти. Он базируется на принципе буржуазной частной собствен­ности и на буржуазных имущественных отношениях. Он гаран­тирует всем гражданам личную и имущественную неприкосновен­ность, свободу мысли и свободу слова, обеспечивает законность и правильное судопроизводство, вводит всеобщее обучение и вся­чески содействует расцвету культуры и просвещения.

При анализе проекта конституции, изложенного в «Западне честолюбия», бросается в глаза сходство многих предусмотрен­ных там установлений с английским государственным строем и английской  конституционной  практикой XVIII  столетия.

Совет при нахараре во многих отношениях выполняет функ­ции английского кабинета, санкционируя действия нахарара, скрепляя подписанные им бумаги и отвечая перед парламентом за строгое соблюдение законов. Подобно английскому парламен­ту, «армянская палата» должна трижды обсуждать законопроек­ты перед тем, как их принять. Должность «начальника больных и бедных»  (պետ տկարաց և աղքատ)  соответствует одной из должностей английского общинного самоуправления этой эпохи, а именно Overseer of the poor. Солдаты набираются в армию по жребию, как набиралась в Англии милиция графств.

Принципы английской судебной практики можно легко обна­ружить в тех параграфах проекта, которые предусматривают, что аресты производятся по распоряжению судей и что, в случае не­значительных проступков, обвиняемые могут, до суда, оставаться на свободе, представив поручителей. Должность «главного судьи» (մայր դատավոր) соответствует английскому Chief Justice. Суд присяжных и вся судебная процедура также полностью скопиро­ваны с английского образца. При рассмотрении уголовных дел предусматривается наличие двух категорий присяжных: присяж­ных, решающих вопрос о предании суду («большое жюри» по английской терминологии), и присяжных, выносящих вердикт (т. н. «малое жюри»). Совещания присяжных происходят в осо­бых помещениях, причем, согласно английской практике, присяж­ные не имеют права общаться с кем бы то ни было и не полу­чают пищи до того, как не придут к единогласному решению. На­конец трехмесячные судебные сессии, предусмотренные в проек­те,    являются  ничем иным,    как английскими    quarter  sessions.

Даже самая суровость наказаний за уголовные преступле­ния не является результатом «азиатских» влияний, а вполне со­ответствует всему духу английского законодательства того вре­мени. Известна суровость английских уголовных законов той эпо­хи, предусматривавших, в частности, широкое применение телес­ных наказаний. [272]

Наибольшее отличие рассматриваемого проекта от англий­ской конституции заключается в системе выборов депутатов и должностных лиц, при которой широко применяется жеребьевка. Хотя все это, безусловно, отличается от практиковавшейся в Анг­лии системы избрания депутатов в парламент, не следует, одна­ко, забывать, что выбор посредством жребия различных доверен­ных и должностных лиц также заимствован авторами проекта из английской практики того времени.

Английские юристы и правоведы XVIII столетия характери­зовали современную им английскую конституцию, как совокуп­ность трех систем самоуправления: прямого самоуправления по­средством общих собраний граждан, управления «в порядке оче­реди» путем жеребьевки и, наконец, управления путем предста­вительства, посредством избрания депутатов. Если последняя система применялась при выборах в парламент, то образцом первого рода самоуправления считалось общее приходское соб­рание граждан. Но одновременно с этим большое распростране­ние имел и второй вид самоуправления. В принципе считалось, что все жители прихода должны были выступать в роли законо­дателей, или должностных лиц, занимая поочередно те или иные приходские должности. Хотя, фактически, права эти принадле­жали обычно узкому кругу местной аристократии и зажиточных фермеров, но самый принцип избрания доверенных и должност­ных лиц путем жеребьевки широко применялся на практике. Пу­тем жребия избирались в частности различного рода присяжные, выполнявшие не только судебные, но и некоторые администра­тивные функции. А наличие института присяжных английские правоведы того времени, вроде Блекстона, считали основой анг­лийского государственного строя.

Все это не значит, однако, что проект «Западни честолюбия» ничто иное как копия английского государственного строя XVIII столетия. В нем мы находим существенные различия с англий­ской конституционной практикой, начиная от системы выборов депутатов, назначения на государственные должности из числа избираемых населением уполномоченных и кончая руководством различными отраслями управления не министрами, а коллегия­ми из трех лиц. Все это результат других влияний и примеров. Нельзя забывать и о главном: проект «Западни честолюбия» это проект республиканского строя. Не случайна поэтому содержа­щаяся в этом произведении восторженная ссылка на пример аме­риканцев, восставших против английского владычества, ссылка на американскую революцию, приведшую к установлению в быв­ших   английских  колониях  республиканского  строя. [273]

 

III

Долгое время в армянской литературе господствовал взгляд, что «Западня честолюбия» была написана сыном Шаамиряна, Акопом, и была опубликована в 1773 г., как об этом сказано в заглавии. Однако в 1929 году Т. Авдалбекян высказал предполо­жение, что произведение это было написано лишь в 80-х годах XVIII столетия, что оно принадлежало перу самого Шаамиря­на и что вышеупомянутая дата, стоящая на титульном листе, яв­ляется сознательной фальсификацией со стороны любящего от­ца, желавшего приписать эту работу своему сыну, умершему в 1774 г.[14] Предположение это основано на двух анахронизмах, которые мы находим в указанной книге. Это—ссылка на амери­канское восстание, а также упоминание о смерти Керим-хана.

Действительно, в конце историко-теоретического введения приводится, как мы уже видели, пример американских колоний, восставших за свою независимость и упоминается имя Вашинг­тона. Далее там говорится и о Керим-хане, который, не распо­лагая на первых порах большей силой, чем Мелик-Иосиф, сумел однако стать властителем обширного государства и спокойно умер естественной смертью[15]. Известно же, что Керим-хан скончался в 1779 г.

К этим двум анахронизмам можно прибавить еще один, не менее существенный. В упомянутом введении, после ссылки на Керим-хана, приводится и пример знаменитого Хайдер-Али, сул­тана южно-индийского княжества Майсор, сумевшего из простого воина стать богатым и могучим государем[16]. Правда, возвышение Хайдер-Али относится еще к шестидесятым годам, но ссылка эта навеяна, несомненно, событиями 1780 г., когда Хайдер-Али, до­стигший зенита своего могущества, предпринял новую войну про­тив англичан и когда его победоносные войска достигли пред­местий Мадраса. Какое впечатление это событие произвело на мадрасских армян, видно из другой книги, напечатанной в типо­графии Шаамиряна, а именно жизнеописания Надир-шаха, за­имствованного из известного произведения Хенвея. В этой книге, [274] в послесловии, специально упоминается о нашествии Хайдер-Али и о влиянии этого события на жизнь в Мадрасе[17]. Именно ана­логичное упоминание  мы  и  находим  в  «Западне честолюбия».

Таким образом, в конце первой части этого произведения: имеются по крайней мере три ссылки, которые не могли бы быть в книге, напечатанной в 1773 г. Можно ли, однако, на основании этого категорически утверждать, что все это произведение была написано лишь в восьмидесятых годах?

Вчитываясь более внимательно в текст «Западни честолю-. бия», легко можем убедиться, что там нигде не утверждается, что она была опубликована в 1773 г. Этот нюанс становится еще более заметным, если сравнить титульный лист «Западни често­любия» с заглавными страницами других произведений, напе­чатанных в типографии Шаамиряна, в частности с «Новой кни­гой». На титульном листе «Новой книги» прямо сказано, что она была напечатана в 1772 г.[18] На заглавной же странице «Западни честолюбия» сказано лишь, что книга эта была написана в 1773 г.[19]

Далее нельзя не отметить и следующее. Во всех книгах, опуб­ликованных Шаамиряном, мы находим в послесловиях упомина­ние даты окончания их печатания, длившегося обычно свыше од­ного года. В «Новой книге», например, упоминается в этой свя-зи 1773 г., в «Истории Надир-шаха» 25 марта 1783 г.[20] В «Запад­не честолюбия» также имеется в конце аналогичное послесловие, в котором приводятся, между прочим, сведения о наборщи­ках, набиравших эту книгу. Однако там мы не находим никаких дат, что уже само по себе является знаменательным.

Внимательно ознакамливаясь с этим произведением, мы мо­жем обнаружить и другое интересное обстоятельство. Нельзя не заметить, что вышеупомянутые  анахронизмы встречаются не в [275] разных частях книги, а сосредоточены в самом конце историко-теоретического введения. Закончив изложение своих политиче­ских воззрений и исчерпав все свои аргументы, автор книги, от имени которого ведется изложение, снова приводит сведения о себе самом, указывая, что в данное время он проживает в Мад­расе «в год от рождества нашего спасителя Христа 1773-ий»[21], нa этом введение по существу заканчивается. Однако вслед за этим идет не положение плана политического устройства Арме­нии, а помещено еще несколько абзацев, снова посвященных до­казательству правильности изложенных до этого идей. Необхо­димо, заявляет автор, напомнить читателям еще кое о чем, что­бы укрепить в них веру и придать им мужество[22]. Далее описы­вается успешная борьба за свою независимость американцев и приводятся примеры таких людей, как Надир-шах, Керим хан, Хайдер-Али. Из всего этого делается заключение, что и армяне, если только они будут столь же мужественными, могут сбросить чужеземное иго и добиться свободы.

Эти заключительные абзацы являются, таким образом, встав­кой, помещенной между историко-теоретическим введением и воплощением...плана конституции будущего армянского государ­ства, вставкой даже чисто внешне не связанной с основным текс­том[23]. Именно в этой маленькой вставке и содержатся те приме­ры и ссылки, которые явно не могли быть написаны в 1773 г. Но это обстоятельство доказывает лишь, что рассматриваемая ьамп книга не могла быть опубликована в 1773 г. Это, однако, не является убедительным доказательством того, что историко-теоретическое введение не могло быть написано в упомянутом году.

Для разрешения очень важного и интересного вопроса о вре­мени возникновения «Западни честолюбия» большое значение имеют рукописи этого произведения, находящиеся в Матенадаране. В Матенадаране имеются пять рукописей этой работы, [276] хранящиеся под номерами 1477, 3101, 3102, 4471 и 7882. Руко­пись № 1477 является копией, сделанной в начале XIX столетия с печатанного текста, в связи с намерением тогдашнего начальни­ка армянской епархии в России епископа Ефрема переиздать это произведение в Петербурге. Иной характер носят, однако, остальные четыре рукописи. Все они являются рукописями XVIII столетня, причем рукопись № 4471 содержит текст лишь первой части «Западни честолюбия», историко-теоретического введения, а рукописи № 3101, 3102, 7882—лишь текст второй части, зако­нодательства.

На первом листе рукописи № 4471 приводится заглавие «За­падни честолюбия» и дата—1773 г. Как однако можно сразу же заметить, заглавие это не списано с печатного текста, по­скольку Ираклий назван там светлейшим (պայձառագուն), а на титульном листе книги августейшим (յոգոսցափայլ)[24]. Далее сле­дует предисловие автора, помеченное 15 августа 1773 г. Вслед за тем идет текст историко-теоретического введения, которое, од­нако, приводится как первый том («հատոր առաջին») указанного произведения—обозначение, которое мы не находим в печатном издании. При этом текст рукописи не совпадает дословно с пе­чатным текстом. Мы находим в нем целый ряд разночтений по сравнению с печатным изданием[25]. Правда, все эти разночтения носят большей частью второстепенный характер[26], но они все же свидетельствуют, что рукопись № 4471 не является копией с опуб­ликованной книги.

Самым важным и существенным является, однако, то, что в рукописи полностью отсутствуют абзацы печатного текста, по­мещенные в конце первой части, которые мы признали за пос­ледующую вставку. Речь идет не о случайном дефекте рукописи и утере ее листов. Рукопись, хорошей сохранности, заканчивает­ся рядом белых, неиспользованных страниц.

Таким образом рукопись № 4471 не является списком с пе­чатного текста и не содержит второй части «Западни честолю­бия» (законодательства), а также последних абзацев историко-теоретического введения. Рукопись эта является, следовательно, ничем иным, как первоначальным вариантом первой части, или «первого тома» этого произведения. Но из этого следует, что этот [277] «первый  том» был написан не одновременно со второй  частью, а до нее.

В этой связи становятся понятными и объяснимыми некото­рые странности, которые встречаются в историко-теоретическом введении «Западни честолюбия». Прежде всего поражает то, что там говорится о разработке проекта законодательства армянско­го государства, как о деле будущего. В конце введения автор указывает, что, закончив свое слово, он намерен приступить к из­ложению законов и выражает надежду, что Бог поможет ему со­ставить эти законы в соответствии с природой человека[27]. В дру­гом месте он заявляет, что сам весьма огорчен, не имея в дан­ное время возможности высказать все, что у него на уме, но что он руководствуется пословицей—лучше мало, чем ничего, и к тому же питает надежду, что Бог даст ему достаточно долгую жизнь, чтобы он мог разъяснить вес им изложенное во втором томе данной книги[28]. Эти формулировки становятся понятными, если принять во внимание, что первая часть «Западни честолю­бия» была написана раньше второй и что самый свод законов был  составлен  позже  историко-теоретического введения.

Это обстоятельство объясняет и некоторые неувязки, кото­рые мы находим в «Западне честолюбия», сравнивая это введе­ние с самим законодательством. Так, например, в введении ука-зывается, что для принятия законов нет необходимости собирать все население страны, а достаточно лишь избрать пятьсот депу­татов—по два от каждых десяти тысяч домов[29]. Эта последняя цифра повторяется при этом три раза. В самом же законодатель­стве речь всюду идет об избрании депутатов от округов, насчи­тывающих двенадцать тысяч домов. Этот нюанс, быть может и не особенно важный, свидетельствует, однако, о том, что перво­начальная круглая цифра (10 000   домов)  была впоследствии [278] более конкретизирована, а факт этот в свою очередь указывает на то, что вторая часть «Западни честолюбия» не была написана одновременно с первой.

Когда же был написан «первый том» этой работы в том ви­де, в каком он сохранился в рукописи № 4471? В нем, как мы видели, отсутствуют последние абзацы вступительной статьи пе­чатного текста, в которой и содержатся все перечисленные вы­ше анахронизмы. Нет поэтому никаких оснований сомневаться, что этот «первый том» был написан в том самом 1773 г., о ко­тором трижды упоминается в рукописи.

1773 г. был знаменательным годом в истории кружка Шаа-миряна. В этом году закончилось печатание «Новой книги» Баг-рамяна, где впервые была провозглашена борьба за независи­мость Армении, был заклеймен деспотизм и выдвинута, в общей форме, идея конституционного строя. Сам Баграмян находился в то время в Мадрасе. Одновременно в начале этого года в Мад­рас, прибыл и Эмин, который прожил там несколько месяцев. Между Эмином, Шаамиряном, Чакикенцом-Ходжаджяном и дру­гими мадрасскими богачами начались переговоры о финансиро­вании новой экспедиции Эмина, намеревавшегося вновь отпра­виться в Армению для организации освободительной борьбы. Именно в это время и было задумано составить проект консти­туции независимого армянского государства. Произведение, по­священное изложению этого проекта должно было состоять из двух томов. Сразу же был написан первый том, развивавший идеи «Новой книги» и являвшийся историческим и теоретическим обос­нованием необходимости конституционного строя для будущей независимой Армении. Эта работа была закончена, как указа­но в предисловии, 15 августа 1773 г.

Очевидно, в то время предполагалось издать этот «первый том» отдельно, и этим следует объяснить, каким образом руко­пись этого, сочинения попала в Эчмиадзин. Дело в том, что как раз в это время католикос Симеон, узнав об учреждении Ша­амиряном типографии и обеспокоенный этим известием, написал последнему в мае 1775 г. письмо, в котором просил пересылать ему рукописи тех книг, которые тот намерен был печатать в сво­ей типографии[30]. Именно в ответ на это обращение Шаамирян и переслал, очевидно, рукопись первого тома «Западни честолю­бия», которая, таким образом, и очутилась в Эчмиадзине. [279]

 Одновременно Шаамирян и его друзья (в том числе Григор Чакикенц-Ходжаджян) прислали католикосу, вместе с недавно опубликованной «Новой книгой», специальное письмо, краткое содержание которого приводится в эчмиадзинской «Памятной книге».  В этом  письме мадрасские армяне развивали свои идеи о политических мероприятиях, необходимых для освобождения армянского народа от чужеземного ига. В то же время в письме указывалось на необходимость ввести в Армении европейские за­коны  и  порядки,  европейские  административные,  военные  и  су­дебные установления; предлагалось также поставить во главе нации «нахарара», который   руководствовался бы в своей дея­тельности  советами  «сената» («ժերակույտի») и отвечал  бы голо­вой   в  случае  нарушения  установленной   конституции;   при  этом «нахарар» должен был занимать свой пост лишь в течение одно­го года[31].

В этом письме, написанном в 1774 или 1775 г., излагались, как видим, планы политического устройства освобожденной Ар­мении. Письмо это также свидетельствует, что уже в эти годы у кружка Шаамиряна были намечены основные контуры проекти­руемой конституции. Но что эти общие положения не были еше тем окончательным проектом законодательства, который мы на­ходим во второй части «Западни честолюбия», видно хотя бы из того, что в упомянутом письме будущее представительное уч­реждение называлось не «армянской палатой», а сенатом и что «нахарара» предполагалось переизбирать ежегодно, а не в три года раз, как то было предусмотрено впоследствии. В то же вре­мя мы видим, что в первой части «Западни честолюбия» зако­нодательное учреждение также называется «сенат»[32], («ժերակույտի»), что еще раз свидетельствует о том, что эта первая часть была  написана  в   1773  г.,   значительно  раньше  второй.

Получив вышеупомянутое письмо, а также «Новую книгу», католикос Симеон отправил, как известно, в ноябре 1776 г. в Индию негодующие послания, в которых, резко осуждая это про­изведение, грозил всевозможными карами в случае дальнейшей пропаганды такого рода идей. Нетрудно догадаться, что именно это и побудило Шаамиряна воздержаться от опубликования пер­вого тома «Западни честолюбия». Положение изменилось лишь в начале восьмидесятых годов, когда он узнал о смерти Симеона и об избрании нового католикоса Гукаса. Естественно поэтому, что теперь вновь мог быть поставлен вопрос не только об опуб­ликовании первой, теоретической части «Западни честолюбия», но и о дальнейшей разработке самого свода законов. [280]

ՙО том, что этот свод законов был окончательно разработан лишь в восьмидесятых годах, наглядно свидетельствуют рукопи­си № 3101, 3102 и 7886, хранящиеся в Матенадаране. Рукописи эти содержат почти одинаковый текст второй части «Западни честолюбия». Они не списаны с печатного издания, а наоборот,_ существенным образом отличаются от него. Целый ряд парагра­фов свода законов значительно отличается от соответствующих параграфов печатного текста. Таковы, например, параграфы 46, 60, 213, 232, 238, 242, 2сЗ, 279, 280, 311, 352, 385, 393, 402, 416, 494, и ряд других. Некоторые из этих различий носят характер не только редакционных поправок, но и представляют собой осо­бые варианты по сравнению с печатным текстом. Так например в параграфе 213 всех трех рукописей предусматривается заклю­чение должника в тюрьму на три года, а в том же параграфе печатного текста речь идет о тюремном заключении до полной уплаты долга. В рукописях предусматривается выплата каждо­му депутату ежегодно жалования в 6000 золотых, в том же па­раграфе (232) печатного текста это вознаграждение снижено до 3000. В печатном тексте параграфа 311, посвященного вопросу в распределении военной добычи, пропущен целый абзац, имею­щийся в этих рукописях и гласящий, что завоеванные земли, крепости, города, села, а также оружие и пленные поступают в распоряжение «армянской палаты», т. е. государства. В 402 параграфе рукописей предусматривается, что имущество лиц, умерших без наследников, переходит к государству; в том же па­раграфе печатного текста речь идет о передаче этого имущества так называемым «домам для бедных». В параграфе 494 печатно­го текста, где говорится о разжаловании военных, не сумевших защитить честь мундира от нанесенного им оскорбления, добав­ляется не имеющаяся в рукописях оговорка относительно нанесе­ния подобного оскорбления лицами умалишенными. Можно бы­ло бы привести еще целый ряд других примеров.

Некоторые параграфы расположены в рукописях в обрат­ном порядке. Так, например, параграфы 80 и 81 рукописей со­ответствуют параграфам 81 и 80 печатного текста, параграфы 189 и 190 параграфам 190 и 189. Параграф 91 рукописей поме­щен в печатном тексте в виде параграфа 85.

Следует особо отметить параграф 81 рукописей № 3101 и 3102, соответствующий параграфу 80 печатного текста. В упо­мянутых рукописях параграф этот дан в двух вариантах: в виде основного текста и в виде особой вставки, приписанной другой рукой. При этом вставка соответствует печатному тексту, пер­вый   же   основной  вариант  существенно   отличается   от  него. В [281] этом параграфе речь идет о правах градоначальников, причем в первоначальном варианте предусматривается создание при них тайных советов из восьми членов; во втором же варианте об этих советах, как и о. ряде прав и функций градоначальников, не говорится ни слова.

Самым существенным различием между этими рукописями и печатным текстом является, однако, следующее. Параграфы 511, 512 и 513 рукописей соответствуют последним трем пара­графам 519, 520 и 521 печатного текста. При этом в параграфе 513 говорится о предыдущих 512 параграфах, как о всем своде законов в целом, т. е. то, что, в 521 параграфе печатного текста говорится о предыдущих 520 параграфах. Далее, однако, при­писаны параграфы 514—521, соответствующие параграфам 511— 518 печатного текста, причем в рукописях № 3101 и 3102 другой рукой.

Таким образом, сравнение рукописей № 3101, 3102 и 7886 с печатным текстом «Западни честолюбия» дает возможность ус­тановить по меньшей мере три этапа разработки опубликованно­го в этом произведении свода законов: 1) когда этот свод со­стоял всего из 512 параграфов и заканчивался параграфом 513 и когда этот свод включал первоначальную редакцию ряда па­раграфов, в том числе и параграфа 81 (основной текст рукопи­сей № 3101, 3102); 2) когда были добавлены дополнительно во­семь параграфов (с 514 по 521) и когда появилась и вторая ре­дакция параграфа 81 (дополнения, сделанные посторонней ру­кой в рукописях № 3101, 3102 и текст рукописи № 7886); 3) ког­да работа была окончательно отредактирована, многие парагра­фы переработаны и перенумерованы, а параграфы 514—521 вклю­чены в основной текст в виде параграфов 511—518, параграфы же 511—513 перенесены в конец и переделаны в параграфы 519—521  (окончательный текст печатного издания).

Рукописи, сохранившиеся в Матенадаране, представляют, таким образом, если не самый первоначальный, то во всяком случае первый полный вариант свода законов. О времени его воз­никновения свидетельствуют даты, приводимые в самом тексте рукописей. Дело в том, что среди различных параграфов свода законов имеются и такие, которые представляют собой образцы разного рода официальных бумаг, удостоверений, прошений, кон­трактов и т. п. Под каждым таким документом поставлена та или иная дата. Большая часть этих дат относится к 1773 г., две даты к 1774 г. (§ 79, 83), несколько дат к 1780 г. (§ 85—88 и др.) и наконец имеются даты 5 февраля 1781 г. (§ 92) и 14 сентя­бря 1781 (§ 272). Что речь идет не о будущих датах, а о прош­лых, т. е. таких датах, которые в момент составления свода за-[282]конов были уже прошедшими датами, видно из следующего. В опубликованном тексте все даты, относящиеся к годам 1774, 1780, 1781, тщательно переделаны на годы 1765, 1767, 1768, 1769, 1771 π 1773. Совершенно очевидно, что сделано это для того, чтобы согласовать эти даты с датой 1773 г., указанной на титульном листе. Но из этого следует, что даты сохранившиеся в рукопи­сях, являются убедительным свидетельством того, что на самом деле вторая часть «Западни честолюбия» была закончена не раньше начала восьмидесятых годов.

Весьма интересно то, что даты в рукописях распределяются следующим образом: 1773—1774 гг., затем сразу 1780—1781 гг. Быть может это также объясняется тем, что первоначальный набросок законодательства был разработан еще в 1773—1774 гг., после чего работа была прервана, затем возобновлена и закон­чена в начале восьмидесятых годов. Во всяком случае совершен­но несомненно, что первый вариант свода законов, в количестве 512 параграфов, в том виде, в каком он дошел до нас в руко­писях № 3101 и 3102, был закончен лишь в начале восьмидеся­тых годов, не ранее 14 сентября 1781 года.

В начале восьмидесятых годов, когда была завершена ра­бота над первым вариантом свода законов, написаны и те до­полнительные страницы теоретической части, которые отсутство­вали в первоначальном варианте, относящемся к 1773 г. Имен­но в это время, когда уже практически встал вопрос об опубли­ковании всего произведения, к историко-теоретическому экскур­су были добавлены новые страницы, имеющие целью привести дополнительные аргументы в виде ссылок на целый ряд но­вых примеров, в частности на пример Керим-хана, Хайдер-Али и на пример американцев. Страницы эти были написаны после смерти Керим-хана (1779 г.) и нашествия Хайдер-Али (1780 г.), но до получения в Индии известий о Версальском мире и Геор­гиевском договоре. Это видно из того, что относительно амери­канского восстания там говорится, что еще неизвестно чем оно закончится[33], и одновременно указывается, что грузины отстояли свободу своей страны, будучи окружены врагами и не имея ни от кого помощи[34].

Таким образом, на основании изучения сохранившихся в Ма-текадаране рукописей, а также печатного текста «Западни чес­толюбия», история возникновения этого произведения представ­ляется   в  следующем   виде:   1)   Вступительная   историко-теорети-[283]ческая часть этого сочинения, первоначально составлявшая от­дельный «первый том», была написана в 1773 г. и закончена 15 августа этого года. 2) Одновременно в 1773—1774 гг. были на­мечены общие принципы будущей армянской конституции, изло­женные в письмах Шаамиряна и его друзей к католикосу Симео­ну. 3) После значительного перерыва, вызванного выступлением Симеона, работа над «законодательством» была возобновлена в начале восьмидесятых годов, когда был окончательно состав­лен общий свод будущих армянских законов в количестве 512 па­раграфов. Тогда же были написаны и дополнительные страницы теоретической части, где были приведены примеры, имевшие це­лью подкрепить изложенные там тезисы и аргументы. 4) Подго­товленный таким образом текст подвергся затем новым (правда уже не столь существенным) изменениям. При этом были не толь­ко перередактированы, переработаны и переставлены отдельные параграфы, но и добавлены восемь новых параграфов, общее число которых было доведено до 521.

«Западня честолюбия» писалась, как мы видим, долго, в те­чение не менее десяти лет, причем вторая часть этого произве­дения была закончена лишь в первой половине восьмидесятых годов. Но и теперь Шаамирян не стал сразу печатать эту работу. На проект этот он смотрел, как на практический план, связан­ный с злободневными задачами и актуальными вопросами ар­мянского освободительного движения. Он решил поэтому до опубликования получить отзывы от ряда авторитетных лиц, на которых он возлагал большие надежды в деле осуществления планов освобождения Армении и с которыми он поддерживал в то время близкие отношения.

Об этом его намерении мы имеем сведения из его послания к грузинскому царю Ираклию от 15 октября 1787 г. В нем[35] он говорил о проекте образцового законодательства, изложенного в произведении под названием «Западня честолюбия», указывая при этом, что до настоящего времени он не осмелился напеча­тать эту книгу. Для того, чтобы узнать мнение авторитетных лю­дей, он решил прежде послать один рукописный экземпляр са­мому царю, другой—католикосу Гукасу, а третий—Иосифу Ар-гутинскому.

Что Шаамирян действительно осуществил свое намерение, мы узнаем из нескольких писем Аргутинского, написанных в ноя­бре 1788 г. В письмах этих, посланных ряду своих корреспонден­тов, последний сообщал, что он получил от Шаамнряна рукопись [284] книги, озаглавленной «Западня честолюбия». Отзываясь весьма лестно и в восторженных выражениях об этом произведении, ко­торое он характеризовал как «весьма полезное для нашей на­ции», он сообщал дополнительно следующие подробности. Из по­лученного им письма Ираклия он узнал, что рукопись этой кни­ги должна была быть выслана также и царю. Поскольку он сде­лал из этого заключение, что именно он должен был переслать эту рукопись в Грузию, то решил снять с нее копию, чтобы не пропало это «сокровище»[36].

Аргутинскнй  так  и   поступил.  Об  этом  свидетельствует  спе­циальная приписка в конце рукописи № 3101, сделанная его ру­кою и помеченная 20 января  1789 г., в которой говорится о том, что с этой  рукописи  была  по  его поручению снята  копия[37].  Та­ким образом, рукопись № 3101  является тем рукописным экзем­пляром  «Западни честолюбия»   (вернее одного лишь свода зако­нов), который был получен в 1788 г. из Индии Аргутинским. Со­вершенно же идентичная ей рукопись № 3102 является очевидно , той самой копией,  которая  была сделана в Астрахани в начале 1789   г.  Что   же   касается  третьей   рукописи,  хранящейся   в   на­стоящее время  о Матенадаране и также содержащей текст «за­конодательства»,  рукописи № 7886, то это, по всей  вероятности, тот рукописный экземпляр этого проекта, который был переслан Шаамиряном   непосредственно   в   Эчмиадзин   католикосу  Гукасу. Переписка   между   Шаамиряном,   Ираклием   и   Аргутинским свидетельствует, таким образом,  что  «Западня честолюбия» еще долгое время оставалась неизданной[38]. Произведение это не мог­ло  быть напечатано раньше  1788 г., так как в своем  письме от 15  октября   1787  г.  Шаамирян  сообщал  о  том,  что  оно  еще не опубликовано и именно тогда  были посланы им  рукописи этого сочинения Аргутинского, Ираклию и Гукасу. В то же время оно не могло быть опубликовано и  позже  1789 г. Это видно из пос-[285]лания католикоса Гукаса Шаамиряну (написанного в 1792 г.), в котором он, между прочим, указывал, что еще не получил «не­давно напечатанной» книги «Западни честолюбия», о пересылке которой тот сообщал в своем письме от 1 ноября 1789 г.[39] Сле­довательно, произведение это было опубликовано в 1788—1789 гг. Перед опубликованием книга была подвергнута окончатель­ной редакции, чем и объясняются разночтения между последним вариантом рукописей и печатным текстом. Именно тогда было окончательно решено опубликовать историко-теоретическую часть перед сводом законов в виде обширного введения. От прежнего намерения разделить это произведение на два самостоятельных тома в печатном тексте остался лишь следующий знаменатель­ный след: первая историко-теоретическая часть приводится там в виде вступительной статьи без какого-либо обозначения; пе­ред второй же частью, «законодательством», совершенно неожи­данно напечатано: «том второй» («հատոր  երկրորդ»).

 

IV

Кто же был автором этого произведения?

Совершенно очевидно, что таким единоличным автором не мог быть Акоп Шаамирян, хотя бы потому, что он умер в июле 1774 г. и не мог, следовательно, участвовать в окончательной разработке свода законов и всей книги в целом в восьмидесятых годах. Возможно, что этот молодой человек, ученик Баграмяна, принимал участие в обсуждении вопросов о будущем политиче­ском устройстве Армении, имевшем место в Мадрасе в 1773 г. Но обсуждение это носило, несомненно, коллективный характер. В нем безусловно принимали участие как сам Шаамирян—глава мадрасского патриотического кружка—так и один из главных идеологов этого кружка, автор «Новой книги» Баграмян. Но труд­но предположить, что в нем не участвовал и находившийся в то время  в  Мадрасе  ветеран  освободительного  движения—Эмин.

Последовавший затем перерыв в работе над проектом конс­титуции независимого армянского государства совпал со следую­щими событиями: а) отъездом из Индии Эмина, отправившего­ся в том же 1773 г. в Басру, а затем в Иран, б) смертью Акопа Шаамиряна в июле 1774 г., в) отъездом из Индии Баграмяна, вскоре посланного (в связи с категорическим требованием като­ликоса Симеона о его удалении) сперва в Египет, а затем в Иран.

Проект «законодательства» был окончательно разработан в [286] начале восьмидесятых годов, когда в Индию вновь вернулись сперва Баграмян, а затем и Эмин.

Учитывая все эти данные и принимая во внимание все эти интересные и быть может не случайные совпадения, нельзя не считать вероятным участие в разработке проекта армянской конс­титуции наряду с Шаамиряном-отцом также Баграмяна и Эмина. Возможно, что сам Шаамирян, особенно в восьмидесятых годах, играл главную роль в смысле сведения в единое целое и редак­тирования всего свода законов, но вряд ли можно сомневаться, что при разработке общих принципов этого законодательства, а также отдельных конкретных деталей, он пользовался советами и помощью своих друзей и прежде всего таких единомышлен­ников как Баграмян и Эмин.

В самом тексте «Западни честолюбия» мы находим данные, которые подтверждают предположение об участии в разработке проекта будущей армянской конституции как самого Шаамиря­на, так и Баграмяна и Эмина.

В этом произведении, изложенном от имени Акопа Шаами­ряна, сообщаются некоторые сведения об авторе. Там говорится,, например, что автор пишет лишь о том, что он видел в течение своей жизни собственными глазами у различных наций[40], что он купец[41], что он сам управлял семьей и домом[42], что он—отец семейства[43]. Совершенно очевидно, что все эти определения под­ходят скорее к Шаамиряну-отцу, чем к его сыну, умершему двад­цати восьми лет.

 Об участии Баграмяна в работе над «Западней честолюбия» и особенно первой теоретической частью этого произведения, на­писанной в 1773 г., свидетельствует уже тот факт, что вся эта первая часть является ни чем иным, как развернутым доказатель­ством и обоснованием основного тезиса «Новой книги» о само­державии как причине гибели армянского государства и о необ­ходимости создания новой независимой Армении на основе конс­титуционного строя, базирующегося на законности. Но незави­симо от этой общей идейной близости, мы имеем и конкретный факт иного порядка, также подтверждающий это предположение.. В одном из параграфов «Западни честолюбия» мы находим выражение, на которое нельзя не обратить внимание. В упомя­нутом параграфе речь идет о возможности привлечения на воен-[287]ную службу иностранцев и при этом указывается, что в случае надобности можно брать на службу не только грузин и русских, но и людей «из нации немцев, т. е. аллеман»[44]. «Немец»—это чисто русское слово, это специфически русское название герман­цев. Употребить подобный термин мог лишь человек, живший в России. Насколько этот термин был непонятен в Индии, видно из того, что тут же в тексте дается разъяснение, что немцы это «аллеманы». Совершенно несомненно, что ни сам Шаамирян, ни его сыновья, ни индийские армяне вообще не могли знать и упо­треблять это наименование. Это мог сделать лишь выходец из России. А таковым и был как раз Мовсес Баграмян, или Моисей Варламов, как он именовался на русский лад в бытность свою в России.

Бросается в глаза также следующее. Согласно проекту «За­падни честолюбия» во главе отдельных отраслей государствен­ного управления стоят не министерства, а коллегии, как это было в России XVIII века. Об этом вряд ли имел детальные сведения сам Шаамирян. Об этой системе управления знали, однако, на­ходившиеся в России Баграмян, а также Эмин, который вступил даже в непосредственные сношения с Коллегией иностранных дел.

Роль Эмина в составлении проекта будущего политического устройства Армении быть может была не столь большой и непо­средственной, как роль ближайшего сотрудника Шаамиряна— Баграмяна. Но вполне возможно и даже вероятно, что и он оказал помощь своими советами, особенно в тех вопросах, которые были ему хорошо знакомы. Достаточно веским свиде­тельством этого являются многочисленные параграфы «Западни честолюбия», посвященные военным вопросам. Дело в том, что в помещенном в этом произведении своде законов мы встречаем целый ряд параграфов, где самым детальным образом рассмат­риваются все вопросы, связанные с организацией, обучением ар­мии и ведением военных действий. В них подробно говорится о внутреннем распорядке в армии в мирное время и во время по­ходов, о разбивке лагерей, о системе караульной службы и т. д. (§ 328—339, 343, 344 и ряд других). Не останавливаясь здесь более детально на этом вопросе, скажем лишь, что все эти об­стоятельные сведения мог иметь лишь человек, служивший в английской армии и хорошо знакомый с ее внутренними распо­рядками. Такими людьми не были ни Шаамнрян, ни его сыновья, ни Баграмян. Таким лицом был лишь Эмин. Читая, например, [288] в «Западне честолюбия» детальные предписания о порядке раз­бивки лагерей, невольно вспоминаешь о письмах Эмина эпохи семилетней войны, в которых он сообщал о выполнении им во время кампании в Вестфалин   специальных поручений такого рода[45].

Проект конституции независимого армянского государства вряд ли таким образом мог быть продуктом индивидуального творчества. Ведь речь шла не о каком-нибудь теоретическом трактате, а о разработке практического плана государственного устройства армянского государства, воссоздание которого явля­лось для Шаамиряна и его единомышленников актуальной поли­тической задачей. Вряд ли эту ответственную задачу Шаамирян взялся бы выполнить самостоятельно, без чьей-либо помощи и чьих-либо советов. Наоборот, совершенно очевидно, что все эти вопросы широко обсуждались и дискуссировались среди его дру­зей и единомышленников. В связи с этим интересно отметить, что в эчмиадзинской «Памятной книге», при изложении содер­жания письма Шаамиряна и его друзей относительно плана по­литического устройства Арменнин, план этот приписывался не лично одному Шаамиряну, а всей группе индийских армян в це­лом.

Проект армянской конституции, изложенный в «Западне чес­толюбия», следует поэтому признать продуктом коллективного творчества, политической программой, разработанной всем круж­ком Шаамиряна.

Просветительская философия, первым представителем кото­рой в армянской действительности был Эмин, и которая затем была воспринята и развита кружком Шаамиряна, не только зна­менательный этап в истории армянской общественной мысли. Она представляет значительный интерес и в всемирно-историче­ском аспекте. «Веку просвещения» посвящены сотни монографий и исследований. Первоначально, особенно в XIX столетии, основ­ное внимание уделялось изучению западно-европейского и северо-американского просветительства. Затем было доказано, что просветительные идеи получили в XVIII веке распространение не только в России, но и в других странах Восточной Европы, в частности  в Польше, Венгрии  и  на  Балканах.  За  последние де-[289]сятилетия выявлено их распространение и в различных регионах Латинской Америки, являвшимися в то время испанскими коло­ниями. Еще в 1965 г. на конгрессе исторических наук в Вене, где рассматривался этот вопрос, докладчик, известный итальян­ский историк Вентури, ограничивал «географию» просветитель­ства XVIII века именно этими рамками. Но как видим, это не соответствует исторической действительности. В силу ряда спе­цифических условий,—наличия армянских поселений в различных странах, вощикновения и развития там армянской буржуазии, появления среди армян европейски образованных людей—просве­тительная философия нашла свое выражение и в армянской об­щественной мысли второй половины XVIII столетня. При этом армянское просветительство этой эпохи не ограничивалось лишь общими рассуждениями о свободе людей и их природных правах, о необходимости борьбы с тиранией и угнетением, а привело и к выдвижению радикальных политических проектов, вплоть до пла­на создания буржуазной республики, чего мы не находим у про­светителей многих других стран той эпохи. В этом смысле такие памятники армянской просветительной философии XVIII века, как автобиография Эмина, «Новая книга», «Западня честолюбия» представляют несомненный интерес для изучения «века просве­щения» в целом, для изучения географии распространения и воз­действия прогрессивной буржуазной идеологии ΧVΊΙΙ столетия, направленной против отжившего феодального строя и всех форм феодальной эксплуатации. [290]

 

[Исторический раздел] | [Оглавление] | [Библиотека «Вехи»]

© 2007, Библиотека «Вѣхи»