[Вл.С.Соловьев] | [О г л а в л е н и е] | [Библиотека «Вехи»]

 

К. В. Мочульский

«Владимир Соловьев. Жизнь и учение»

 

 

Предисловие

Вл. Соловьев учил о целостности чело­веческой природы: человек есть живое ду­ховное единство, воплощенный дух и оду­хотворенная плоть. Только исходя из цент­ра его существа, можно понять смысл его судьбы, историю его жизни и ценность его творчества.

Между тем по отношению к самому Соловьеву этот синтетический метод никог­да не применялся; его философия обычно излагалась отдельно от жизни, идеи отвле­кались от переживаний, учение — от лич­ности. В результате его умозрительные по­строения приобретали вид схем и абстрак­ций, а биография превращалась в пере­числение малозначащих фактов.

В основе настоящей работы лежит из­учение личности философа. Необходимо восстановить внешнюю историю его жиз­ни, проследить пути его душевного разви­тия, подойти к проблеме его духовного со­знания. Мы располагаем разнородными и нередко противоречивыми материалами: письмами, стихами, философскими сочине­ниями, критическими и полемическими ста­тьями, свидетельствами современников. При пользовании ими нужна большая осто­рожность. Соловьев не любил и не умел «высказывать» себя, а современники плохо его понимали. Он был человеком «закры­тым»: окруженный друзьями, учениками, почитателями, он прожил беспредельно одинокую жизнь. Во всей русской литерату­ре нет личности более загадочной; его мож­но сравнить только с Гоголем. У Соловье­ва было множество ликов, но настоящее лицо его почти неуловимо. О самом святом для него он предпочитал говорить в шут­ливой форме, любил издеваться над собой и мистифицировать друзей. Был ли он самим собой в своей философии, в своей цер-ковно-общественной деятельности, в своей поэзии? В «Альбоме признаний» Т. Л. Су­хотиной сохранился его ответ на вопрос: кем желали бы вы быть?» — «Собою, вы­вороченным налицо». И может быть, все десятитомное собрание его сочинений — только его «изнанка».

Кем же был Соловьев?

Нам кажется, что нельзя проникнуть в его «тайну», не поверив в подлинность его мистического опыта. С детских лет Со­ловьев жил «в видениях и грезах» и эти видения считал «самым значительным» в своей жизни. Он был мистиком, обладал реальным ощущением сверхчувственного, видел лицом к лицу «божественную осно­ву» мира, встречался с таинственной «Под­ругой Вечной». Конечно, можно отвергнуть прозрения и пророческие предчувствия Со­ловьева как соблазн и субъективную ил­люзию, но тогда придется отвергнуть и все его религиозно-философское творчество, ибо все оно, как из зерна, вырастает из первоначальной мистической интуиции. То­лько в свете видений Подруги Вечной рас­крывается смысл его учения о «положи­тельном всеединстве», о Софии и о Бого-человечестве, становится понятной его идея свободной теократии и проповедь соеди­нения церквей.

Но мистический опыт вовсе не озна­чает святости, и было бы совершенно не­правильно сравнивать созерцания филосо­фа с опытом святых. У Соловьева нередко «духовное» находилось в мучительном раз­ладе с «душевным»; в его прозрениях бы­вали «подмены»; небесная лазурь завола­кивалась иногда астральными туманами, и мистическое искажалось оккультными примесями. Его природа была глубоко эро­тической, и «злое пламя земного огня» постоянно  врывалось  в  его  религиозноесознание. Его этика, эстетика и теория люб­ви окрашены эротически И только в конце жизни, после тяжких испытаний и раз­очарований, он преодолел наконец этот со­блазн, и его благоговейное почитание Веч­ной Женственности очистилось от «эроти­ческих вихрей».

Первоначальная интуиция всеединства лежит в основе вдохновенного учения Со­ловьева о Софии Премудрости Божией. Он первый указал путь к построению пра­вославной космологии и антропологии, и русская богословская и философская мысль пошла по проложенной им дороге.

Вершина его творчества — гениальное учение о Богочеловечестве, о божественно­сти человека и человечности Бога, о смысле мировой истории, как процесса богочелове-ческого. Раскрывая в философских поняти­ях величайшую истину православия, заклю­ченную в Халкидонском догмате, Соловьев делает из нее практические, церковно-обще-ственные выводы. Он начертывает план «христианской политики» и проповедует вселенское христианство. Один из первых в России, он говорит об экуменизме и со­циальной миссии церкви.

«Лучшие годы» философа посвящены служению идее свободной теократии и про­поведи соединения церквей. На этом пути ждут его самые горькие разочарования. К концу жизни он отказывается от «внеш­них замыслов» и признает свою теократию утопией.

«Теократический» период сменяется «эсхатологическим». С юных лет интуиция всеединства и софийности мира сочеталась в его душе с напряженным предчувствием надвигающегося конца. Он верил, что ис­торический процесс приближается к своему завершению, и ждал Страшного Суда над историей. В молодости он думал, что пре­ображение мира произойдет эволюцион­ным путем, что Царство Божие осущест­вится в земных формах, в виде свободной теократии. Перед смертью конец мира представлялся ему катастрофическим: до Второго Пришествия будет царство Анти­христа и только небольшая горсточка хри­стиан останется верной Христу. Историосо-фические построения Соловьева заверша­ются потрясающим финалом «Повести об Антихристе».

В статье «Жизненная драма Платона» Соловьев изображает творчество греческо­го   философа   как   жизненную   трагедию, главным героем которой является он сам. Между судьбою Платона и судьбой его русского ученика существует тайное сходст­во. И у Соловьева было острое чувство неправды этого мира, стремление постро­ить иной идеальный мир, где правда живет, теория Эроса, попытка преображения все­ленной и, после крушения ее, замысел рефо­рмировать общество.

Показать творчество Соловьева в его внутреннем единстве как жизненную драму «автора» — такова задача нашей работы.

Вопрос о влиянии философа на русскую культуру мог бы быть предметом особого исследования. Соловьев подгото­вил блестящий русский Ренессанс конца XIX и начала XX века; он был предтечей возрождения религиозного сознания и фи­лософской мысли, вдохновил своими иде­ями целое поколение богословов, мысли­телей, общественных деятелей, писателей и поэтов. Самые замечательные наши бо­гословы, Бухарев, о. Павел Флоренский, о. С. Булгаков, духовно с ним связаны. Фи­лософия братьев Сергея и Евгения Трубец­ких, Лосского, Франка, Эрна, отчасти Л. Лопатина и Н. Бердяева восходит к его учению о цельном знании и о Богочело­вечестве. Его мистические стихи и эстети­ческие теории определили пути русского символизма, «теургию» Вячеслава Ивано­ва, поэтику Андрея Белого, поэзию Але­ксандра Блока.

Еще сильнее и глубже было непосред­ственное воздействие его личности. От Соловьева исходила таинственная притя­гательная сила, необъяснимое обаяние, которое одинаково захватывало столь раз­личных людей, как Константин Леонтьев и Александр Блок. Образ «Философа» по­ражал воображение. Его удивительная су­дьба окружалась легендой. Он был знаме­нем, вокруг которого объединялись и за которое боролись.

 

[Вл.С.Соловьев] | [О г л а в л е н и е] | [Библиотека «Вехи»]

© 2004, Библиотека «Вехи»