[«Россия и Вселенская Церковь» - ОГЛАВЛЕНИЕ]  |  [Вл.Соловьев]  |  [Библиотека «Вехи»]

Владимир Соловьев
РОССИЯ И ВСЕЛЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ

 

 

КНИГА ПЕРВАЯ

Положение религии в России и на христианском Востоке

 

ГЛАВА ВТОРАЯ
Вопрос о смысле существования России

 

Но здесь меня перебивает хорошо знакомый мне голос моих соотечественников. "Мы и слушать не хотим о наших нуждах, наших недостатках и в особенности о наших обязанностях по отношению к этому гнилому Западу! Vixit. Он нам не нужен и мы ничем ему не обязаны. У нас дома все, что нам нужно. In (sic) Oriente lux[1]. Действительной представительницей и носительницей христианства является святая Русь. И какое нам дело до старого, дряхлого Рима, когда мы сами Рим будущего, третий и последний Рим?[2] Восточная Церковь выполнила свою великую историческую задачу, обратив в христианскую веру русский народ, этот отождествивший себя с христианством народ, которому принадлежит все будущее человечества". - Итак, конечная цель христианства в истории и весь смысл бытия человеческого рода сводятся к существованию одной единственной нации. Но, чтобы согласиться с подобным утверждением, необходимо сначала решительно отречься от самой идеи Вселенской Церкви. Нам предлагают возвращение к древнему юдаизму с той разницею, что исключительная роль еврейского народа в предначертаниях Провидения засвидетельствована словом Божиим, тогда как исключительная важность России подтверждается лишь словами некоторых русских прогрессистов, вдохновение коих трудно признать непогрешимым.

Впрочем, принимая во внимание, что идеи наших восторженных патриотов по вопросу об основах религиозной веры не отличаются особенной ясностью и определенностью, необходимо перейти на более общую почву и рассмотреть их притязания с точки зрения простой, естественной и человеческой.

Вот уже сорок или пятьдесят лет, как русский патриотизм упорно повторяет, варьируя ее на все лады, неизменную фразу: Россия велика, и на нее возложена величественная миссия в этом мире. В чем собственно состоит эта миссия и что Россия должна совершить, - что мы сами должны сделать, - чтобы выполнить сказанную миссию, - это представляется доселе крайне смутным. Ни старые славянофилы, ни их современные последователи, ни сам Катков ничего не сказали точного по этому поводу[3]. Они толковали о свете, идущем с Востока, но решительно не заметно, чтобы этот свет озарил их разум и чтобы они видели ясно. Да будет же нам позволено, отдавая справедливость патриотическим чувствам этих почтенных людей, поставить прямо вопрос, который они стараются обойти, великий вопрос национальной совести: в чем заключается смысл существования России в этом мире?

В течение веков история нашей страны тяготела к одной единственной цели: образованию великой национальной монархии. Присоединение Украины и части Белоруссии к Московской Руси при царе Алексее было решающим моментом в этом историческом деле, ибо это присоединение закончило борьбу за первенство между Северной и Южной Россией, Москвой и Киевом, и дало реальное значение титулу "Царя всея Руси". С тех пор не могло уже быть сомнения в успехе трудной задачи, предпринятой первосвятителями и князьями московскими еще в XIV веке. И нельзя не усмотреть провиденциальной логики в том, что именно сыну царя Алексея, значительно опередившему своих предшественников, дано было смело поставить вопрос будущего: что делать объединенной и ставшей могучим государством России? Временный ответ, данный великим императором на этот вопрос, был тот, что Россия должна пойти в ученье к цивилизованным народам Запада, чтобы усвоить их науку и культуру. Это, действительно, было все, что нам пока было нужно. Но это столь простое и столь ясное решение делалось все более и более недостаточным по мере того, как юное русское общество переходило из класса в класс в европейской школе: предстояло ответить на вопрос, что ему делать, когда пройдут года учения. Реформа Петра Великого вводила Россию в европейский арсенал, где она могла научиться обращению со всеми орудиями цивилизации, но относилась безучастно к началам и идеям высшего порядка, определявшим приложение этих орудий. Так эта реформа, давая нам средства для самоутверждения, не открывала нам конечной цели нашего национального существования. Если вправе были спрашивать: Что делать варварской России? И Петр хорошо ответил, сказав: Она должна быть преобразована и цивилизована, - то с не меньшим правом можно спросить: Что же должна делать преобразованная Петром Великим и его преемниками Россия, какую цель ставит себе современная Россия?

Заслуга славянофилов в том, что они поняли всю важность этой проблемы, хотя и ничего не могли сделать для ее разрешения. Более прозаические патриоты, из реакции против этой смутной и бесплодной поэзии панславизма, утверждали в наши дни, что нет никакой необходимости в том, чтобы народ был носителем какой-либо определенной идеи и преследовал какую-либо высшую цель в человечестве, но что ему вполне достаточно быть независимым, иметь учреждения, приспособленные к его национальному характеру, и достаточно могущества и авторитета, чтобы с успехом защищать свои материальные интересы в делах этого мира. Желать всего этого для своей страны, работать над тем, чтобы сделать ее богатой и могущественной, - вот и довольно для доброго патриота. Это то же, что сказать, что народы живы одним насущным хлебом, - что и не верно, и не желательно. Исторические народы жили не только для самих себя, но также и для всего человечества, покупая бессмертными делами право утверждать свою национальность. В этом отличительный характер великой расы; и патриотизм, который не понимает всей ценности этого характера, патриотизм низкой пробы.

Никто не станет спрашивать, в чем историческая миссия Ашантиев или Эскимосов. Но когда христианская нация, столь широко раскинувшаяся и столь многочисленная, как наша, насчитывающая уже тысячу лет существования и обладающая внешними средствами, необходимыми для того, чтобы играть роль во всемирной истории, требует себе достоинства великой нации и претендует на гегемонию над народами той же расы и на решительное влияние в общей политике, - позволительно спросить, какие у нее действительные права на такую историческую роль, какое начало или какую идею приносит она миру, что она сделала и что ей еще предстоит сделать для блага всего человечества.

Но, скажут мне, ответить на эти вопросы - значило бы предвосхищать будущее. Да, если бы дело шло о младенческом народе, о Киевской Руси святого Владимира или о Московской Руси Ивана Калиты. Но современная Русь, которая уже двести лет не перестает заявлять о себе на арене всемирной истории и которая в начале этого века вступила в единоборство чуть не со всей Европой, - эта Россия не должна была бы оставаться в полном неведении о том, куда она идет и что она намерена делать. Что выполнение нашей исторической миссии есть дело будущего, - с этим мы готовы согласиться; но нужно, чтоб мы имели хоть некоторое представление об этом будущем и чтобы в современной России нашелся хоть живой зародыш ее грядущих судеб.

Немного сделаешь, когда не знаешь, что надо делать. Наши предки в XV веке имели очень определенную идею о том будущем, на пользу которого они работали: то была всероссийская империя. И мы, для которых эта верховная цель их усилий стала совершившимся фактом, можем ли мы быть менее осведомлены, чем они, относительно нашего собственного будущего; можем ли мы предполагать, что оно совершится помимо нас, помимо нашей мысли и нашего участия?

 

[«Россия и Вселенская Церковь» - ОГЛАВЛЕНИЕ] |  [Вл.Соловьев]  | [Библиотека «Вехи»]
© 2004, Библиотека «Вехи»