Содержание: Источники рабства. — Рабство у современных дикарей и варваров. — Рабство у арийцев и в Индии. — Рабство в Китае. — Рабство в Египте. — Рабство в Ассиро-Вавилонии. — Рабство у евреев. — Рабство в Мидии и Персии. — Рабство в Греции. — Рабство в Риме. — Рабство у германцев и в средние века. — Рабство у славян. — Рабство у мусульманских народов. — Отношение к рабству греко-римской философии, христианства и философии XVIII в.

Существенная особенность Р., его характеризующая, заключается в том, что господин владеет личностью своего раба на правах собственности. Как собственность другого, раб не принадлежит самому себе; личная его индивидуальность уничтожается. По выражению Аристотеля, он представляет из себя лишь живое орудие, одушевленную собственность, вьючный скот (на языке римского права — res, т. е. вещь). Вещный характер Р. прежде всего выражается в том, что все продукты рабского труда поступают в распоряжение владельца; зато и забота о прокормлении и о других нуждах рабов лежат на хозяине. Рабы владеют лишь тем, что господин заблагорассудит дать им. Раб не может вступать в законный брак; продолжительность брачной связи — если ее дозволил господин — исключительно зависит от произвола рабовладельца, которому принадлежит также и весь "приплод" раба. Как и всякая составная часть имущества, раб может стать предметом всевозможных торговых сделок, сам же он ни в каком случае не является субъектом права: последнее его не знает или считает за "ничто". Ни в отношении к своему господину, ни в отношении к третьм лицам раб не пользуется никакой правовой защитой. Господину предоставляется право обращаться с рабами по своему усмотрению; от его воли зависит жизнь и смерть его рабов. Тяжесть их положения имеет границы лишь в сострадательности или выгоде рабовладельца. Первая встречается нечасто; вторая заставляет его действовать различно в зависимости от легкости или трудности доставать новых рабов. Процесс выкармливания рабов — путь слишком медленный и дорогой; поэтому там, где добывать взрослых и здоровых рабов легко, их жизнью не дорожат и изнуряют работой. В наше время Р. у цивилизованных народов повсюду вызывает глубокое отвращение и порицание; но несколько столетий тому назад оно существовало, а у диких племен существует и теперь, на различных ступенях развития. Жизнь необходимо требует известной суммы труда. Закон этот очень просто осуществляется людьми, пока они еще не образуют организованных обществ; но с появлением человеческих аггломераций неизбежно возникает потребность в особых приемах, направленных к тому, чтобы возможно более выгодно снабжать данную общественную организацию необходимым количеством пищи, воспитывать детей, бороться с обществами соперников. Распределение организованного общественного труда между членами общества может быть справедливым и несправедливым: одна и та же работа может быть разложена поровну на каждого члена — или, наоборот, различные отрасли общественного труда могут специализироваться, но так, что при этом никто не освобождается от труда. Труд обыкновенно вызывает в первобытном человеке отвращение: отсюда старание его избегнуть, стремление сильного свалить всю работу на слабого — стремление, мало-помалу породившее институт Р. Отсюда ясно, что Р. не есть первоначальная экономическая форма общественной организации; чтобы люди могли додуматься до него, должны были быть налицо некоторые условия и прежде всего возможность извлечь из раба выгоду. В самых первобытных обществах, ведущих звероловный образ жизни, мы не находим Р.; не всегда оно встречается и у племен пастушеских, так как работа здесь не очень тяжела и сложна, а надзор за рабами требует серьезных и сильных понудительных средств и много предусмотрительности. Прочное существование Р. получает лишь с появлением земледелия и особенно развивается в обществах промышленных. Это общее правило допускает исключения: некоторые племена, по своему несложному экономическому строю еще не имеющие возможности извлекать из раба выгоду, но преданные людоедству, поняли, что выгоднее не избивать пленных тотчас после битвы, а оставлять их про запас. Они смотрят на пленных сначала просто как на убойный скот, но мало-помалу приучаются возлагать на них самые утомительные и самые неприятные работы. Перестают избивать пленных и тогда, когда представляется возможность пользоваться ими как меновыми ценностями, т. е. когда одно из соседних племен сильно нуждается в рабах, предпочитая приобретать их путем покупки, а не войны. И при таких условиях, впрочем, утилизация пленных принимает широкие размеры и устойчивость лишь с установлением земледельческого образа жизни. Большинство первобытных народов долго не вводило у себя Р., потому что под рукой у мужчин были прирожденные рабыни — женщины; на них они взваливали все тяжелые работы. При набегах на соседние племена дикари оставляли в живых и уводили в плен лишь женщин и детей, а мужчин тут же на месте избивали. Затем, когда общественная организация окрепла, победители начинают уводить в плен и мужчин, рассчитывая употребить их в пищу, а в ожидании удобного случая возлагают на них часть работ. В обществах, продолжавших развиваться и перешедших к земледелию, наступает затем второй фазис развития Р. Рабы составляют особый класс, который скоро делится на две категории: одни всегда остаются при доме, другие работают вне его, в поле, или ходят за скотом. Домашние рабы, всегда бывшие перед глазами господина, пользовались лучшими условиями: они были лично известны господину, жили с ним более или менее общей жизнью, до известной степени входили в состав его семьи. Положение других рабов, лично мало известных господину, часто почти не отличалось от положения домашних животных или, быть может, было даже худшим. Однако условия Р. не застывают в известных рамках, а постепенно, путем очень долгой эволюции, изменяются к лучшему. Разумный взгляд на собственную хозяйственную выгоду вынуждал господ к бережливому отношению к рабам и смягчению их участи; это вызывалось также и политическим благоразумием, когда рабы в количественном отношении превосходили свободные классы населения. То же самое влияние оказывали часто религия и обычай. Наконец, закон берет раба под свое покровительство, которым, впрочем, еще раньше пользуются домашние животные. Правда, законы эти сначала крайне несправедливы: за один и тот же проступок раба наказывают несравненно строже, чем свободного человека; он не может, далее, жаловаться в суд на обидчика, не может владеть собственностью, вступать в брак и т. д.; по-прежнему господин может его продавать, дарить, тиранить и т. д.; но уже нельзя было его убить или изувечить. Стали даже вырабатываться правила, регулировавшие освобождение раба, положение рабыни, забеременевшей от своего господина, положение ее ребенка; в некоторых случаях обычай или закон давал рабу право переменить своего господина и т. д. Вообще с течением времени закон все чаще и чаще берет рабов под свою защиту. Несмотря на это, раб все-таки оставался вещью; меры, которые принимались в видах защиты раба от произвола господина, носили чисто полицейский характер и вытекали из соображений, не имевших ничего общего с признанием за рабом прав личности. Уничтожить институт Р. могла лишь коренная перемена экономических условий, чему способствовало само Р., воздействуя в прогрессивном смысле на данную общественную организацию. Одно появление Р. в первобытном обществе есть уже известный прогресс, заключающийся хотя бы в том, что прекращается избиение всех побежденных или пожирание их. Происходит далее дифференциация в среде общества. Политические и военные функции мужчины господствующего племени оставляют себе, экономические — предоставляют женщинам и рабам. Рабы волей-неволей принуждены работать, и мало-помалу в них вырабатывается привычка к труду, которая по разным причинам передается и другим слоям общественной организации. С увеличением числа рабов увеличивается специализация в области производства, появляются новые экономические функции, становится возможной подготовка к выполнению той или другой отрасли хозяйственной деятельности: техника добывания и обработки сырья значительно поднимается. С другой стороны, пока население сравнительно с удобной землей очень незначительно, труд рабов производит гораздо больше, чем нужно на содержание их; так как необходимость внимательного надзора за трудом невольников заставляет держать их вместе в большом числе, то такое сочетание труда доставляет новые, еще большие выгоды. Однако выгодность эта с течением времени уменьшалась. Наступает время, когда при невольничьем труде производство перестает возрастать. Население становится гуще, содержание раба — дороже. В свою очередь, техника добывания и обработки при умственной тупости, которая рано или поздно непременно должна сделаться общей участью рабов, не может уже больше развиваться. Труд, вынуждаемый страхом наказания, сам по себе неуспешен и непроизводителен: даже физическую силу рабы не прилагают к делу и наполовину. Все это подрывало институт Р. Вместе с тем новые хозяйственные отношения, которые в различных государствах обусловливались различными причинами, создали новый институт крепостничества (см.), другими словами — породили новое состояние несвободных, прикреплнных к земле и поставленных под власть землевладельца фермеров. Р. мало-помалу суживается (так как класс рабов-земледельцев уничтожается), становится по преимуществу домашним и, наконец, совершенно переходит в крепостничество, в свою очередь уступающее место свободному наемничеству. С этой точки зрния сен-симонисты и создали свою формулу экономического развития человечества, по которой история труда является последовательной сменой Р., крепостничества и свободного наемничества, после чего должна наступить эра общественного труда (travail soci é taire). В нравственной жизни человечества Р. имело крайне вредные последствия. Уничтожая в рабе чувство человеческого достоинства, оно отражалось неблагоприятно и на господах. Ничто так не опасно для человека и ничто так его не портит, как зависимость подвластных от каприза и произвола господина; последний привыкает исполнять все свои прихоти, перестает владеть своими страстями. Распущенность становится основной чертой его характера. На семью Р. оказывало разлагающее влияние: сплошь и рядом рабыни, едва выйдя из детства, падали жертвой животной страсти господина; поэтому и супружеские отношения были далеко не мирного характера. Дети господина, находясь в постоянном соприкосновении с рабами, легко перенимали отцовские пороки; жестокость с рабами прививалась им с детства. Конечно, встречались отдельные исключения, но они были слишком редки и ничуть не смягчали общего тона. Из семейной жизни разврат переходит и в общественную, как особенно рельефно показывает античный мир. Личная выгода выдвигается на первый план, общественные интересы глохнут. Огрубелость нравов доходит до невероятных размеров, чему в значительной мере содействует вытснение свободного труда рабским и образование вследствие этого толпы людей, не имеющих возможности приложить к делу свои руки. Все общество в конце концов делится на две группы: на одной стороне чернь, состоящая из людей невежественных, продажных, проникнутых мелким, эгоистическим честолюбием и каждую минуту готовых поднять гражданскую смуту; на другой — кучка богачей образованных, но праздных и развратных. Между этими классами — целая бездна, и это является еще одной лишней причиной разложения общества. Наконец, есть еще одно вредное влияние Р. — обесчещение труда. Занятия, предоставленные рабам, считаются позорными для свободного человека. С увеличением рабов возрастает число таких занятий, и в конце концов всякий труд признается позорным и бесчестящим: наиболее существенным признаком свободного человека считается безделье и презрение к какой бы то ни было работе. Воззрение это, будучи порождением Р., в свою очередь поддерживает институт Р. Для реабилитации труда требуется, затем, не один десяток столетий; еще и теперь можно заметить следы указанного воззрения в отвращении некоторых слоев общества ко всякой хозяйственной деятельности.

Источники рабства. Великой и на первых стадиях развития единственной поставщицей рабов во все времена и у всех народов служила война, сопровождаемая похищением людей. Когда институт Р. упрочивается и составляет основание экономического строя данной общественной организации, к этому источнику присоединяются другие, и прежде всего естественный прирост рабского населения. При дальнейшем усложнении жизни должник, не имеющий возможности уплатить свой долг, становится рабом кредитора; обычай или закон за некоторые преступления карает рабством; наконец, широкая отцовская власть дает возможность продавать своих детей и жену в Р. Каков бы ни был, впрочем, источник Р., всегда сохранялась основная идея о том, что раб есть военнопленный — и этот взгляд отразился не только на участии отдельных рабов, но и на всей истории развития института.

Рабство у современных дикарей. Наиболее примитивными обществами являются австралийские племена. Соответственно этому мы не встречаем здесь Р. в строгом смысле этого слова; весь труд лежит на женщинах, играющих роль настоящих рабынь: с ними всегда жестоко обращаются — хуже, чем с собаками; нередко кроме роли вьючного скота они играют и роль скота убойного. То же самое наблюдается и у папуасов, хотя на некоторых островах (Фиджи) есть уже зародыши Р. Здесь дикари настолько предусмотрительны, что оставляют в живых пленных в качестве пищи, но в промежуток времени между взятием в плен и съедением военнопленные утилизируются в качестве рабочих рук, тем более, что здесь встречаются уже зачатки земледелия. На других о-вах — Соломоновых, Новой Гвинее — рабами пользуются и как меновыми ценностями. В Африке, классической стране Р., негры находятся в самых различных отношениях к Р. У готтентотов Р. нет, да и по экономической своей организации они не чувствуют в нем надобности; даже положение женщины здесь не столь тяжелое, как у австралийцев. Зато военнопленных убивают без милосердия. У каффров место рабов заступают женщины. У дикарей тропического пояса (от Гвинейского залива до области Великих озер и Мозамбикского пролива), где цивилизация выше и уже сущeствует земледелие, Р. вполне установилось: пленных здесь часто убивают, иногда съедают, но часть всегда сохраняется; чем больше племя предано людоедству, тем менее в нем число рабов. Очень сильным стимулом к усилению Р. послужила здесь торговля рабами, принявшая особенно громадные размеры и ставшая особенно ужасной с того времени, когда в ней деятельное участие приняли европейцы [см.]. Источником Р. в этой части Африки является уже не одна война и набеги, но и задолженность, отцовская власть, судебные карательные меры. Племена тропического пояса — "пояса Р." — резко делятся на государства фетишистские и мусульманские. Из обитателей фетишистских государств, стоящих на низшей ступени развития, у одних (напр. у жителей Манбутту) пленные если и оставляются в живых, то лишь в качестве убойного скота; у других (жителей Уганды) Р. хотя и существует, но еще плохо организовано; у третьих (ашантийцев и дагомейцев) оно является вполне организованным институтом: здесь имеется уже класс домашних рабов, с которыми обращаются не особенно дурно, и рабов военнопленных, к которым жестоки и которых стараются как можно скорее продать. В мусульманских государствах рабов гораздо больше; на каждого свободного человека приходится по три-четыре невольника; многие частные лица имеют по тысяче рабов. Такие широкие размеры Р. обусловливаются довольно значительным развитием промышленности в этих государствах. К самой низшей категории рабов принадлежат военнопленные и дети невольников, рожденные вне брака: эти рабы представляют из себя ходячую монету и вьючный скот; хозяева обращаются с ними самым безжалостным образом — не лучше, чем с домашними животными. Домашним рабам живется довольно сносно: они входят в состав семьи и нередко пользуются большим влиянием; отношение к ним господ почти всегда ласковое. Положение третьей категории рабов еще лучше: это — колоны, отбывающие известную барщинную работу; выполнив положенное, они могут свободно располагать собой. Однако такая свобода есть лишь результат терпимости господ, а не юридического их положения. Наконец, существует еще одна группа рабов — правительственных, составляющих организованную корпорацию и имеющих своего начальника, в выборе которого король сообразуется с их желаниями. Из них избираются солдаты, очень часто — офицеры и чиновники. Положение их, в общем, хорошее: они даже имеют право владеть рабами.

У американских дикарей Р. не достигло такого развития, как у африканских негров. И здесь племена, всего ближе стоящие к первобытной дикости, или совсем еще не ввели у себя Р., или место рабов у них заступают женщины. Таково положение дел у дикарей Огненной Земли. Патагонцы, пуэльхи, харруасы и другие кочевники южноамериканских пампасов берут в плен женщин и детей и лишь в редких случаях оставляют жизнь пленным мужчинам, выменивая их на лошадей, быков и т. д. Чем ближе к северу, к Перу и Мексике, тем чаще встречается Р. и тем оно развитее; так, мы встречаем его у моксосов, чикитосов, майев, пипилов. Американские эскимосы, обитающие на сев. берегах, и краснокожие, живущие в глубине материка, в общем не знают Р., или же оно здесь — явление редкое и исключительное. На сев.-зап. берегу, у племен, происшедших от смешения эскимосов с краснокожими, Р. укоренилось. Так, у тлинкитов и колумбийских индейцев (нутка) рабы составляют около трети всего населения. Эти племена с рабами обращаются очень жестоко. Рабы выполняют здесь все тяжелые работы; ими ведут значительную торговлю, они же заменяют ходячую монету. У тлинкитов, когда раб состарится, его убивают. Часто рабы закалываются на могиле своего владельца; нередко их приносят в жертву богам. Столь же жестоки к рабам рабовладельческие племена краснокожих — кониагасы, чинуки, апахи и индейцы территории Утаха.

Рабство у древних арийцев и в Индии. Несомненно, у арийцев, как и у всех первобытных народов, не застывших на самой первой стадии общественной жизни, Р. существовало. Это доказывается некоторыми отдельными словами и фразами, встречающимися в Ведах. "О Сома, пошли нам изобилие в золоте, лошадях, коровах и людях!" В другом месте идет речь о подарке "двух быстроногих кобылиц, сотни коров, готовой пищи и слуг, покрытых золотом, красивых, сильных, преданных". Понятно, что люди, которых могли дарить наравне со скотом, могут быть только рабами. Законы Ману дают о Р. в Индии несколько больше сведений. В этих законах [см.] перечисляются виды Р.: "человек, взятый в плен на войне, раб, который служит из-за пищи, рожденный в доме, купленный, подаренный, ранее принадлежавший отцу своего настоящего владельца, и человек, который отрабатывает долг". Раб не имеет собственности, так как он сам и все, что у него есть, принадлежит господину [см.]. Свидетельство раба не принимается во внимание [см.]. На хозяина законы Ману возлагают обязанность не сердиться на рабов и переносить их обиды без гнева [см.]. Класс рабов здесь замыкался в стены домов и вообще не имел большого значения, так как весь общественный и подневольный труд несли на себе судры (см.). В 1843 г. Англия издала устав, уничтожающий Р. Первый параграф этого устава запрещает продажу какой бы то ни было личности или права на ее подневольный труд. Второй запрещает насильно принуждать к выполнению обязанностей, вытекающих из чьих-нибудь прав собственности на личность. Третий запрещает присваивать себе чью-либо собственность под тем предлогом, что владелец ее — раб. Четвертый признает всякое оскорбление, нанесенное личности, находящейся в состоянии Р., равносильным и наказуемым наравне с оскорблением, нанесенным свободному человеку. Есть, однако, свидетельства, что в 1855 г. между индийскими племенами еще существовала торговля рабами в небольших размерах.

Р. в Китае. Уже за двенадцать, по крайней мере, веков до Р. Х. в Китае были рабы, но только общественные. Ими становились пленники или осужденные, преимущественно за политические преступления: бывало так, что целые области подвергались этому наказанию. Постепенно Р. из общественного употребления перешло и в частную жизнь. Кроме войны, источником Р. служила продажа главою семейства своих детей, внуков, племянников, а также и продажа самого себя, и в Китае этот источник был более обилен, чем где бы то ни было в другом месте. Право господина над рабом — наследственное, вечное, безусловное: закон не давал рабу никаких средств для того, чтобы выкупиться на свободу. Но в более недавние времена встречаются примеры массовых освобождений рабов императорами с целью вознаградить убыль, причиненную войной, и пополнить кадры податных сословий. Р. в Китае, несмотря на полноту власти господина, по-видимому, довольно мягко. Императорские указы признают за рабом личность. "Среди творений неба и земли, — читаем мы в одном из них, — человек — самое благородное... Те, кои убивают своих рабов, не могут скрывать своего преступления... Те, кои выжигают на них клеймо, будут судимы по закону. Рабы заклейменные становятся гражданами". Кодекс практической морали, играющий здесь очень важную роль, говорит о необходимости рабу иметь свою семью. Семья раба жила в доме господина, нередко почти на равной ноге с его семейством. Рабыни почти ничем не отличались от младших жен, которые также приобретались путем покупки и были подчинены старшей жене. Рабы-мужчины часто пользовались доверием господина. Тот же кодекс практической морали заставлял господ относиться к рабам ласково, ухаживать за ними, когда они больны и т. д. Существование массы свободных земледельцев и ремесленников привело к тому, что в Китае Р. было исключительно домашним, да и тут сыновний долг, обязывающий детей лично служить родителям, устранял отчасти необходимость в рабских услугах. Поэтому Р. всегда было сравнительно мало развито (двадцать рабов было признаком большой роскоши), а в настоящее время оно встречается еше реже.

Р. в Египте. Относительно Р. у древних египтян материал еще не вполне разработан. Землевладение, строительная деятельность фараонов и феодальный строй в среднем царстве покоились на крепостных рабочих и крестьянах; во время завоевательных войн сюда еще присоединились толпы военнопленных. Последние в массе также отдавались рабами в храмы или жаловались участникам войны за отличие, о чем повествуют автобиографии последних. Тяжелое положение рабов-земледельцев и строителей ярко обрисовано и в Библии, и в египетских текстах, хотя вообще отношения рабов и господ в Египте отличались патриархальностью. Рабы считались и назывались людьми, стояли под покровительством законов, имели свою законную семью и собственность. Храмовые и казенные рабы отличались выжженным клеймом с печатью присутственного места, ведению которого они подлежали. Они были организованы на военную ногу, считались частью войска, шли под начальством своих офицеров и под собственным знаменем. О числе рабов в отдельных хозяйствах у частных лиц трудно сказать что-либо; известно только, что во время Среднего царства люди среднего достатка находили возможным дарить друг другу сразу по 4 раба. Что же касается рабов храмовых, то в завещании Рамзеса III приведены громадные их цифры; это понятно, так как войны этого царя наполнили Египет пленными. Одни фиванские храмы получили 3724 человека.

Р. в Вавилонии и Ассирии. О Р. на берегах Тигра и Евфрата мы можем составить себе еще более ясное представление благодаря множеству дошедших до нас памятников права: контрактов, сделок, купчих и т. д. В древних южновавилонских государствах рабы считались вещью; при перечислениях их ставилось: "голова". Набирались рабы из военнопленных и из туземцев, так как отец мог продать непокорного сына, муж — жену; может быть, та же участь постигала и неоплатных должников. Рабы передавались по наследству, давались в приданое, дарились и продавались. Цена была низкая: от 10 сикл. для раба и от 4 ¹/₂ сикл. для рабыни. Число рабов было незначительно; в отдельных хозяйствах не встречается более 4-х рабов. Отношения к господам были патриархальны и даже родственны; нередки случаи освобождений и усыновлений; рабыни были всегда наложницами, и господин был обязан воспитывать их детей. В Ассирии рабы уже не считались по головам; документы изредка называют их "amelu" — людьми. Постоянные завоевания обусловили переполнение рынка пленными рабами; встречается уже до 27 рабов в одном хозяйстве. С другой стороны, накопление в Ниневии богатств повлекло за собой вздорожание рабов; цены на рабов поднялись до 16 сикл. — 1 ¹/₂ мины. Отношения к рабам и зедсь были милостивы: рабы имели свою семью (даже по нескольку жен), свои капиталы. В Новом Вавилоне мы находим особые классы храмовых и царских рабов

которые пользовались большими правами и бывали нередко богаты. От свободных они отличались каким-то штемпелем. Цены были ниже ассирийских (¹/₃—1¹/₃ мины), но при персидском владычестве значительно поднялись, доходя иногда до 2 мин с лишком. Господа нередко отдавали рабов в обучение мастерству, чтобы потом иметь доходы от их труда; рабы служили также предметом залога. Считаясь бесправными в доме господина и переходя из рук в руки вместе с землей, они, однако, не были лишены политических прав и могли занимать должности, пользовались покровительством законов по отношению к третьим лицам и могли вести против них тяжбы. Имея право делать сбережения, они были обязаны платить господам оброк, могли самостоятельно вести денежные дела, покупать недвижимую собственность, жить в своих домах, вступать в товарищества для предприятий и т. п. Нередко господа давали рабам деньги для операций, в которые не хотели входить лично, но от которых хотели получить выгоды. При таких условиях неудивительно, что в Вавилоне попадались рабы, обладавшие большими состояниями. См. В. Meissner, "De servitute Babylonico-Assiriaca (Лпц., 1892).

P. y евреев. У древних евреев рабы различались по происхождению; их юридическое положение зависело от того, были ли они иностранцы или евреи. К числу первых принадлежали потомки хананеев, военнопленные, а также купленные у соседних народов, напр. финикиян, известных торговцев невольниками. Они были пожизненной собственностью господина, который мог их продать хотя бы за границу, подарить и завещать. Однако закон Моисеев делал разницу между вещественной и личной собственностью: рабу была гарантирована телесная целость; увечье раба влекло за собой его освобождение, а убийство раба — ответственность господина (Исх., XXI, 20 сл.). Значительно содействовало смягчению отношений и то обстоятельство, что раб должен был принять обрезание (Быт., XVII, 12; в талмудическое время в случае отказа раба господин мог ждать год и затем в случае нового отказа должен был продать его иноверцу). Раб мог участвовать в культе и праздниках еврейских, пользуясь и субботним покоем (Второзак. V, 4; XII, 12; XVI, 11; Исх. XII, 44; Лев. XXII, 11). Рабыни часто бывали наложницами, причем запрещалось их продавать в другие руки, а предписывалось отпускать на волю: военнопленная рабыня получала льготный месяц для траура по своим родным. Туземцы становились рабами или будучи проданы родителями по бедности (Исх. XXI, 7), или по судебному приговору за воровство (Исх. XXII, 2) или за долги (Ам. II, 6). По истечении 6-летнего Р. они становились свободны, но если они обзавелись семьей в доме господина, то она оставалась у последнего. Любовь к жене и детям не раз заставляла таких рабов отказываться от свободы. В таком случае господин вел раба к домашнему святилищу и прокалывал ему ухо, после чего он становился рабом на всю жизнь (Исх. XXI, 2). Рабыни, продававшиеся большей частью для наложничества, не получали первоначально свободы; впоследствии и они были освобождаемы. Позже появилось стремление (Лев. XXV, 29) считать Р. несовместимым с достоинством израильтянина. Установление юбилейного года (Лев. XXV, 39) имело также в виду освобождение рабов евреев в тех случаях, когда не принимался в соображение закон о 7-м годе. Раб при этом получал назад и свой поземельный участок. Для природных израильтян, имевших несчастие, особенно в поздние эпохи иноземного владычества, попасть в Р. к иностранцу, закон устанавливал возможность выкупа до наступления юбилейного года. Сумма его определялась в зависимости от цены раба при его покупке и количества лет, остающихся до юбилейного года. Число рабов было различно в разные эпохи. У Авраама упоминается их 318; при Зоровавеле вернулось их 7337 на 42360 свободных (надо иметь в виду, что вернулись не самые богатые евреи). Средняя цена раба — 30 серебр. сиклей (Исх. XXI, 32). Вообще положение рабов у евреев не было тяжелым, они считались членами семьи и находились в такой же зависимости, как жена и дети; отношения к ним были гуманные; господа нередко советовались с рабами (I Цар. IX, 5), роднились с ними (Быт. XXIV. Парад. I, 2, 34; Исх. XXI, 9). Благочестие требовало справедливого и мягкого обращения с рабами (Иов XXI, 13; Притч. XXX , 10). При Неемии начался массовый выкуп евреев, попавших в плен и Р. к иностранцам. Ессеи отвергали рабство, как противоестественное учреждение. См. Mielziner, "Die Verhältnisse der Sklaven bei den alten Hebrä ern" (Копенгаген, 1859); Mandl, "Das Sklavenrecht des alten Testaments" (Гамб., 1886); Grü nfeldt, "Die Stellung der Sklaven bei den Juden" (Галле, 1886).

P. в Мидии и Персии. Право господина над рабом было здесь безусловно. Рабы выполняли самые различные работы, смотря по местным условиям провинций: они стерегли стада (в степях Согдианы и центральных горных областях), обрабатывали землю, занимались торговлей и промышленностью (Лидия, Финикия и др.); богачи окружали себя толпами рабов в видах роскоши и удовольствий; при храмах были рабы-проституты, для гаремов воспитывались массы евнухов. В персидской армии рабы составляли значительное число; при Ксенофонте персидская кавалерия состояла преимущественно из рабов. В некоторых местах обычай предоставлял рабам несколько свободных дней в году, когда рабы не только могли не исполнять своих обязанностей, но еще пользовались услугами своих господ. По закону, как сообщает Геродот, "за первую провинность ни одному персу не позволено было наказывать своего раба слишком строго", но затем господин мог делать с ним что угодно. Рабы не всегда были покорны своим господам, а иногда и восставали против них. Так было, напр., в Тире, где рабы перебили свободных людей и заняли их места.

Р. в древней Греции. Уже в доисторический гомеровский период Р. существовало как учреждение. Победитель обращал военнопленных в рабов, продавал их или за известный выкуп отпускал на свободу. Морской разбой также соединялся с многочисленными случаями обращения в Р. Рабов было, однако, не очень много; они по преимуществу сосредоточивались в домашнем быту и составляли предмет роскоши. Обращение с рабами было довольно мягкое, так как "все классы общества находились почти на одном уровне вкусов, чувств и образования" (слова Грота). Кроме того, большинство рабов в эту эпоху получалось путем войн греческих племен с греческими же, что не могло не иметь влияния на отношение господ к рабам. Иногда сами господа работали наряду с рабами. Последние часто пользовались доверием своих господ; за долголетнюю и усердную службу их нередко отпускали на волю, награждая поместьями. Только положение некоторых рабов (напр. алетрид — рабынь, размалывавших зерно на ручных мельницах) было очень тяжелое. С течением времени простота жизни исчезает и между господами и слугами открывается целая бездна. Число рабов постепенно дошло до очень крупных размеров, хотя точных цифр установить нельзя. В одной Аттике, по Атенею, их было (309 г. до Р. Х.) до 400000, но некоторые ученые сводят это число до 120000. Всего вероятнее, что отношение свободных граждан к рабам (не считая метэков, положение которых было совершенно особое, как и положение илотов в Спарте, гимнетов в Аргосе, коринефоров в Сикионе, мноитов и клеротов на Крите, пенестов в Фессалии и т. д.) было: 1:3. В Афинах не было почти ни одного семейства, даже и очень бедного, которое не владело хотя бы одним рабом. У богатых людей рабов было не менее 50. По словам Ксенофонта, в рудниках некоторых граждан работало по 300, 600 и даже 1000 рабов. Еще больше было рабов в Коринфе и Эгине (по Атенею — 460000 и 470000). За ними по численности рабов следовали Мегара, Хиос, Родос, Милет, Фокея, Тарент, Сибарис, Кирена. Даже в Аркадии, при отсутствии промышленности, торговли и мореходства, число рабов доходило до 300000. Источники Р., в общем, были те же, как и везде: естественный прирост, война, морской разбой, похищение детей, торговля рабами, продажа детей (практиковавшаяся всюду, кроме Афин) и подкидывание их (дозволенное везде, кроме Фив), обращение в Р. несостоятельных должников; кроме того, закон признавал рабами вольноотпущенников и метэков, не исполнивших своих обязанностей по отношению к государству, а также иностранцев, обманом присвоивших себе права гражданина. Покупали рабов в Сирии, Понте, Фригии, Лидии, Галатии, Пафлагонии, Фракии, Египте, Эфиопии. Наиболее важными рынками для работорговли были Кипр, Самос, Ефес, Хиос и Афины. Впоследствии всех их затмил Делос, где ежедневный оборот доходил до 10000 рабов. В каждом главном городе был свой невольничий рынок. При продаже купцы старались показать свой товар "лицом", выставляя его достоинства и скрывая недостатки, а покупщики очень внимательно его рассматривали — поварачивали во все стороны, раздевали, заставляли ходить, прыгать, бегать. Существовали известные недостатки, наличность которых позволяла возвратить раба обратно продавцу. Цена раба была различная: рабы, работавшие в рудниках, на мельницах или полях, стоили на наши деньги ок. 75 руб. (в период пелопоннесской войны); рабы-ремесленники стоили дороже (91—121 р.); за ними следовали рабы просвещенные (152—218 р.) и, наконец, рабы роскоши и удовольствий (609—919 р.). При продаже большими партиями средняя цена раба составляла от 61 до 152 р. Эти цифры менялись в зависимости от отношения между спросом и предложением: во Фракии цена на рабов падала иногда так низко, что их выменивали на соль. Рабы составляли домашнюю прислугу: заведовали хозяйством, прислуживали за столом, образовывали личную свиту — которая, однако, была немногочисленна (1—3 раба), заменяли нередко сторожевых собак. Они занимались также ремеслами и промыслами в городе и деревне. Многие рабы жили отдельно от своего господина, самостоятельно занимаясь ремеслами и внося известный оброк (άποροφά,) весь остальной заработок оставался в их руках. В Афинах некоторые рабы успевали составить себе довольно крупные состояния и своей пышностью и расточительностью подавали даже повод к жалобам и нареканиям. Существовали спекуляторы, которые или сами эксплуатировали своих рабов, или отдавали их в наем с самыми разнообразными целями. Доходность рабов была различная в зависимости от их ремесла: так, рабы, занимавшиеся в мастерских отца Демосфена изготовлением мечей, приносили ему ежегодно 30 мин (при стоимости их в 190 мин); кожевенники Тимарха — 2 обола в день; Никий за каждого раба-рудокопа платил по оболу в день. Рабы служили гребцами и матросами во флоте, в случае крайности набирались иногда и в военную службу и за храбрость получали свободу, причем их владельцы вознаграждались на счет казны. Раб считался собственностью, вещью господина; личность его не играла никакой роли ни в государстве, ни в обществе, ни в семье. Все, что он приобретал, de jure считалось собственностью господина. Последнему принадлежала также власть разрешать и запрещать браки. Греческие писатели оставили нам описания жестокого обращения с рабами. Так, в одной комедии Аристофана мы читаем: "несчастный бедняк, что с твоей кожей? не напала ли на твою поясницу и не изборонила ли тебе спину целая армия дикобразов?" В "Осах" один раб восклицает: "О, черепаха! как я завидую чешуе, защищающей твою спину?" В "Лягушках" есть такое выражение: "Когда наши господа живо чем-либо интересуются, на нас сыплются удары". Наказание голодом было самое обыденное. В случае более тяжкой вины их ожидала тюрьма, бич, розги, виселица, колесование. Участь рабов, занимавшихся в мастерских, была еще хуже. Рабов-земледельцев заковывали в цепи, которых не снимали и на время работ. Оковы на ногах, кольца на руках, железный ошейник, клеймо на лбу — все это не было редкостью. Сицилийские рабовладельцы своей бессмысленной жестокостью превзошли всех других. Заботы господина о рабах ограничивались самым необходимым: мука, винные ягоды, в иных местах палые и пересоленные маслины — вот пища рабов. Одежда их состояла из куска полотна, превращенного в пояс, короткого плаща, шерстяной туники, колпака из собачьей кожи и грубой обуви. Сицилийские рабовладельцы, не желая кормить своих рабов, разрешали им снискивать себе пропитание воровством и разбойничеством, которое достигло здесь громадных размеров. В Афинах отношение к рабам было гуманнее и жизнь их более сносной, чем в других государствах. Ксенофонт говорит о чрезвычайной "дерзости" афинских рабов: они не уступали дороги гражданам, и их нельзя было бить из боязни ударить вместо раба гражданина, так как последний здесь внешним образом не отличался от первого. В Афинах существовал даже известный ритуал для введения раба в семью. Обычай разрешал ему иметь собственность (то, что в Риме носило название peculium); благоразумные хозяева ради собственной выгоды лишь за редкими исключениями нарушали этот обычай. Тот же обычай признавал брак раба законным. В определенные дни рабы освобождались от своих обязанностей: в Афинах таким временем был праздник Anthesterii, посвященный Вакху, когда господа даже служили своим рабам. Раб, бежавший в алтарь или даже просто прикоснувшийся к таким священным предметам, как напр. лавровый венок Аполлона, считался неприкосновенным, но господа заставляли иногда его выйти из храма голодом или огнем. В соответствии с обычаем и закон афинский покровительствовал рабу: виновный в оскорблении или убиении чужого раба предавался суду и платил штраф; своего раба господин мог наказывать по собственному усмотрению, но не имел права убить; если раб убивал господина, он подвергался обыкновенному суду; раб, недовольный своим господином, мог требовать, чтобы его продали другому. Некоторые из этих облегчений в отдельности существовали и в других греческих городах (реculium, брак, праздники — в Спарте, Аркадии, Фессалии и т. д.), но в Афинах они существовали все вместе. Благодаря этому здесь и не бывало возмущений рабов. Там, где царила жестокость, рабы нередко восставали. Нимфодор повествует о победоносном восстании рабов на о-ве Хиосе, под предводательством Драмака. И отдельные лица, и целые государства заключали между собой договоры относительно выдачи беглых рабов. С согласия господина раб мог откупиться на волю. Можно было освободить раба и по завещанию. Когда освобождение совершалось при жизни господина, о нем объявлялось в судах, в театре и других общественных местах; в других случаях имя раба заносилось в списки граждан; иногда свобода давалась путем фиктивной продажи какому-нибудь божеству. Вольноотпущенные (άπελεύθεροι) не становились, однако, вполне независимыми от своих прежних владельцев и должны были по отношению к ним исполнять некоторые обязанности; в случае неисполнения ими этих обязательств они вновь могли быть обращены в Р. По смерти вольноотпущенника имущество его поступало в распоряжение его прежнего господина. Раб мог получить свободу и от государства, за исполнение военной службы или за особо важные заслуги, напр. за донос о государственном преступлении. Кроме рабов частных были еще рабы общественные (δημόσιοι), принадлежавшие городу или республике. Они находились в гораздо лучшем положении, могли владеть собственностью и достигали иногда значительного благосостояния; вне исполнения своих обязанностей они пользовались почти полной свободой. Из таких общественных рабов составлен был отряд стрелков, носивший название Σχύθαι, хотя не все они были скифами; на обязанносги его лежало охранение порядка в народном собрании, судах, других общественных местах и при общественных работах. Тюремщики, исполнители судебных приговоров, писцы, счетоводы, глашатаи и др. обыкновенно принадлежали к этому же классу; были также общественные рабы удовольствий, т. е. обитатели домов терпимости. Храмы также владели рабами, носившими имя гиеродулов: одни из них служили в самом храме (певцы и певицы, флейтисты и трубачи, фигуранты, скульпторы, архитекторы и т. д.), другие были на положении крепостных. Эти гиеродулы жертвовались в пользу храмов частными лицами, из благочестия или тщеславия.

Р. в Риме получило наибольшие размеры и проявлялось в самых отвратительных формах. В начале исторической жизни Рима рабов было немного; даже около середины V в. до Р. Х., по указанию Дионисия Галикарнасского, на общую цифру населения в 440000 приходилось не более 50000 рабов вместе с вольноотпущенниками. В эту эпоху римляне — небогатые, суровые, не нуждавшиеся в большом количестве рабочих рук — нередко после выигранной битвы поголовно избивали пленных врагов: после поражения самнитян, напр., 4000 пленных были в один день перебиты специально для того посланными воинами. Положение раба регулировалось в то время не правом — он вовсе был исключен из состава гражданского общества, — а нравами и обычаями и было вообще сносным. Рабы — преимущественно военнопленные — были близки своим господам по расе, языку, верованиям и образу жизни. Господин лично знал своих рабов, вместе с ними обрабатывал свою землю, да и внутри дома его занятия ничем не отличались от занятий рабов; последние до известной степени почитались членами семьи (familiares), являлись нередко в качестве советников и товарищей своего господина, ели с ним за одним столом, вместе отправляли религиозные торжества. У них была своя собственная семья; им дозволялось сберегать для себя имущество (peculium), которое впоследствии могло служить для них средством выкупа на свободу. С течением времени прежде скромные отчины римских патрициев превратились в обширные поместья; система завоеваний требовала постоянных отлучек граждан из дому, а, следовательно, и увеличения подневольного труда. При таких условиях поголовное истребление военнопленных прекратилось: теперь их стараются захватить как можно больше. Фабий Кунктатор из одного Тарента вывел 30000 рабов. После побед Павла Эмилия в Эпире было продано до 150000 пленных. По завоевании Понта Лукуллом предложение рабов настолько превысило спрос, что раб стоил всего 4 драхмы (около 4 руб.). Марием было взято в плен 90000 тевтонов и 60000 кимвров. Цезарь раз продал в Галлии до 63000 пленных; вообще Плутарх приписывает ему "великую честь" обращения в Р. 10000000 людей. Август вывел из страны салассов 44000 пленных. По свидетельству Иосифа Флавия, после оргии убийств, ознаменовавшей взятие Иерусалима Титом, в руках римлян осталось еще 97000 рабов. Морское разбойничество, в эпоху первого триумвирата достигшее кульминационного пункта, также значительно содействовало увеличению числа рабов. Третьим источником Р. было право кредитора обратить в Р. своего должника — право, легализированное законами двенадцати таблиц. По истечении срока займа должнику предоставлялся один месяц льготы; если долг не уплачивался, суд отдавал должника кредитору (jure addicitur) и последний держал его у себя дома в оковах в течение 60 дней. Закон определял для таких случаев количество хлеба, которое получал заключенный (не менее 1 фунта на день), и вес оков (не более 15 фн.). За время заключения кредитор три раза мог выводить своего должника на рынок и обявлять сумму долга. Если никто не выражал желания выкупить его, он превращался в раба (servus), которого кредитор мог продать, но только вне римской территории. Те же законы двенадцати таблиц давали отцу право продавать в Р. своих детей. Беспрерывные войны разоряли плебеев. Постоянно находясь в походах, гражданин вынужден был для пропитания своей семьи входить в долги, которые вследствие лихвы быстро возрастали до такой степени, что должник уже не имел возможности уплатить их. Стараясь освободиться от них, он продавал своих детей, хотя часто и это, в конце концов, не спасало его самого от рабства. Закон делал различие между гражданином, впавшим в рабство по воле отца или кредитора, и обыкновенным рабом. Первый не лишался прав свободного рождения, сохранял свое имя, прозвание и название рода (что составляло привилегию только свободного человека) и, получив свободу, снова становился свободнорожденным, ingenuus, тогда как второй становился лишь отпущенником. Первый мог выкупиться на свободу и помимо согласия своего господина, тогда как последний на это права не имел. Были и такие случаи, когда государство подвергало гражданина maxima capitis diminutio, т. е. превращало его в раба [см.]. Осужденные на казнь преступники зачислялись в разряд рабов (servi poenae), потому что в Риме только раба можно было передавать в руки палача. Позднее для некоторых преступлений наказание было смягчено, и "рабов наказания" ссылали в рудники или каменоломни. Если, наконец, свободная женщина вступала в связь с рабом и не прекращала ее, несмотря на троекратный протест господина, она становилась рабыней того, кому принадлежал раб. Ко всем перечисленным источникам рабства нужно присоединить еще естественный прирост несвободного населения. Ввиду медленности этого роста установилась торговля рабами. Рабы ввозились в Рим отчасти из Африки, Испании и Галлии, но преимущественно из Вифинии, Галатии, Каппадокии и Сирии. Торговля эта приносила большой доход казне, так как ввоз, вывоз и продажа рабов были обложены пошлиной: с евнуха взималось ¹/₈ стоимости, с остальных — ¹/₄, при продаже взималось 2—4%. Работорговля была одним из самых выгодных занятий; ею занимались самые знатные римляне, напр. Катон старший, рекомендовавший ради большей доходности скупать и дрессировать рабов для перепродажи. Первое место в работорговле принадлежало грекам, за которыми было преимущество опыта. Для ограждения интересов покупателей принимались многочисленные меры. Цены на рабов постоянно колебались в зависимости от спроса и предложения. Средняя стоимость раба при Антонинах была 1 7 5—210 р.; но в отдельных случаях, как например за красивых молодых рабынь, платилось и до 9000 р. При Юстиниане цены были урегулированы законом. Под влиянием Р. в Риме сложилось домашнее (ойкосное) хозяйство, в эпоху империи достигшее высшего развития как по размерам, так и по многосторонности. Свободному ремеслу совсем не оставалось места. "Все производится у меня в доме, — говорит у Петрония один богач, — ничто не покупается". Это понятно ввиду огромной массы рабов, находившейся в распоряжении римских рабовладельцев. Гиббон думает, что в Риме в царствование Клавдия их было столько же, сколько и свободных граждан. По мнению Блёра, в эпоху от покорения Греции до Александра Севера отношение рабов к свободным было 3:1. При Августе, по сообщению Плиния, вольноотпущенник Цецалий оставил после своей смерти 4116 рабов. У Скора их было 8000: 4000 в городе и столько же в деревне. После убийства Педания Секунда было умерщвлено 400 его рабов, находившихся в минуту умерщвления господина под одной кровлей с ним. На многочисленость рабов указывают и два закона времен Августа: один запрещал отправляющимся в ссылку увозить с собой более 20 рабов, другой ограничивал право освобождения рабов по духовному завещанию; смотря по количеству рабов, дозволялось отпускать на волю ¹/₃, ¹/₄ или ¹/₅ часть их и притом так, чтобы число отпущенников во всяком случае не было больше 100. Отсюда можно заключить, что 500 рабов встречались нередко. Голландский ученый Помпа ("Titi Pompae Phrysii de operis servorum liber", 1672) насчитал 146 функций, выполнявшихся рабами в доме богатого римлянина. В настоящее время поcле новых исследований эту цифру приходится значительно увеличить. Весь состав рабов делился на две категории: familia rustica и familia urbana. В каждом имении во главе familia r ustica стоял управляющий (villicus), следивший за исполнением рабами своих обязанностей, разбиравший их ссоры, удовлетворявший их законные нужды, поощрявший трудолюбивых и наказывавший виновных. Этими правами управляющие часто пользовались весьма широко, в особенности там, где господа или совсем не вмешивались в дело, или не интересовались участью своих рабов. У управляющего был помощник со штабом надсмотрщиков и мастеров. Ниже стояли многочисленные группы рабочих на полях, виноградниках, пастухов и скотников, прядильщиц, ткачей и ткачих, валяльщиков, портных, плотников, столяров и т. д. В крупных имениях каждая такая группа делилась, в свою очередь, на декурии, во главе которой стоял декурион. Иногда не менее многочисленна была и familia urbana, делившаяся на персонал управляющий (ordinarii), пользовавшийся доверием господина, и персонал для услуг господину и госпоже как в доме, так и вне его (vulgares, mediastini, quales-quales). К числу первых принадлежали домоправитель, кассир, бухгалтер, управляющие домами, сдаваемыми внаем, покупщики припасов и т. д.; к числу вторых — привратник, заменявший сторожевого пса и сидевший на цепи, сторожа, придверники, хранители мебели, хранители серебра, гардеробщики, рабы, вводившие посетителей, рабы, приподнимавшие пред ними портьеры, и т. п. В кухне теснилась толпа поваров, пекарей хлеба, пирогов, паштетов. Одна служба за столом богатого римлянина требовала немалого количества рабов: обязанность одних — накрывать на стол, других — накладывать кушанье, третьих — пробовать, четвертых — наливать вино; были такие, о волоса которых господа вытирали свои руки, толпа красивых мальчиков, танцовщиц, карликов и шутов развлекала гостей за едой. Для личных услуг к господину приставлены были камердинеры, купальщики, домашние хирурги, брадобреи; в богатых домах имелись чтецы, секретари, библиотекари, переписчики, выделыватели пергамента, педагоги, литераторы, философы, живописцы, скульпторы, счетчики, агенты по торговым делам и т. д. В числе лавочников, разносчиков, банкиров, менял, ростовщиков было немало рабов, занимавшихся тем или другим делом на пользу своего господина. Когда господин появлялся где-либо в публичном месте, перед ним всегда шествовала толпа рабов (anteambulanes); другая толпа замыкала шествие (pedisequi); nome n clator называл ему имена встречных, которых надлежало приветствовать; distributores и tesserarii распределяли подачки; тут же были носильщики, курьеры, посыльные, красивые юноши, составлявшие почетную стражу госпожи, и т. д. У госпожи имелись свои стражи, евнухи, акушерка, кормилица, баюкальщицы, пряхи, ткачихи, швеи. Беттихер написал целую книгу ("Сабина") специально о штате рабов при госпоже. Рабами были преимущественно и актеры, акробаты, гладиаторы. На подготовку рабов образованных (litterati) тратились большие суммы (напр. Крассом, Аттиком). Многие капиталисты воспитывали специально для того или другого дела своих рабов и затем предоставляли их за плату в распоряжение желающих. Услугами наемных рабов пользовались лишь небогатые дома; богачи старались всех специалистов иметь у себя дома. Кроме рабов, принадлежавших частным лицам (servi privati), были рабы общественные (servi publici), принадлежавшие или государству, или отдельному городу. Они строили улицы и водопроводы, работали на каменоломнях и в рудниках, чистили клоаки, служили на бойнях и в разных общественных мастерских (воинских орудий, веревок, снастей для судов и пр.); они же занимали при магистратах низшие должности — посыльных, вестников, прислужников при судах, тюрьмах и храмах; они бывали государственными кассирами и писцами. Из них же составлялась свита, сопровождавшая каждого провинциального чиновника или полководца на место его должности.

Древние писатели оставили нам много описаний ужасного положения, в котором находились римские рабы. Пища их по количеству была крайне скудная, по качеству никуда не годилась: выдавалось именно столько, чтобы не умереть с голоду. А между тем труд был изнурительный и продолжался с утра до вечера. Особенно тяжело было положение рабов на мельницах и в булочных, где нередко к шее рабов привязывали жернов или доску с отверстием посредине, чтобы помешать им есть муку или тесто, — и в рудниках, где больные, изувеченные, старики и женщины работали под кнутом, пока не падали от истощения. В случае болезни раба его отвозили на заброшенный "остров Эскулапа", где ему и предоставляли полную "свободу умирать". Катон Старший советует продавать "старых быков, больной скот, хворых овец, старые повозки, железный лом, старого раба, больного раба и вообще все недужное". Жестокое обращение с рабами было освящено и преданиями, и обычаями, и законами. Лишь во время Сатурналий рабы могли чувствовать себя несколько свободно; они надевали шапку отпущенников и садились за стол своих господ, причем последние иногда даже оказывали им почести. Все остальное время над ними тяготел произвол господ и управляющих. Цепь, кандалы, палка, бич были в большом ходу. Нередко случалось, что господин приказывал бросить раба в колодец или печь или посадить на вилы. Отпущенник Ведий Поллион за разбитую вазу велел бросить раба в садок с муренами. Август приказал повесить на мачте раба, убившего и съевшего его перепелку. В рабе видели существо грубое и нечувствительное и поэтому наказания для него придумывали возможно более ужасные и мучительные. Его мололи в мельничных жерновах, облепляли голову смолой и сдирали кожу с черепа, обрубали нос, губы, уши, руки, ноги или подвешивали голого на железных цепях, оставляя на съедение хищных птиц; его распинали, наконец, на кресте. "Я знаю, — говорит раб в комедии Плавта, — что моим последним жилищем будет крест: на нем покоятся мой отец, дед, прадед и все мои предки". В случае убийства господина рабом подвергались смерти все рабы, жившие с господином под одной крышей. Только положение рабов, служивших вне господского дома — на судах, в магазинах, заведующими мастерских — было несколько легче. Чем хуже была жизнь рабов, чем тяжелее работа, чем суровее наказания, чем мучительнее казни, тем сильнее рабы ненавидели господина. Отдавая себе ясный отчет в том, какие чувства питают к ним рабы, господа, как и государственная власть, много заботились о предупреждении опасности со стороны рабов. Они старались поддерживать несогласия между рабами, разобщать рабов одинаковой национальности. Несмотря на это, заговоры между рабами, имевшие целью сожжение города, избиение господ и водворение на их местах в Риме были столь часты, как нигде в мире. Заговоры не удавались, и заговорщики платились жизнью. В 196 г. произошло восстание рабов в Этрурии, в 185 г. — в Апулии. Более серьезный мятеж вспыхнул в 133 г. под предводительством Евнея (см.) в Сицилии, где рабы имели особенно много поводов к неудовольствию. Число мятежников доходило до 200000. Только с большим трудом удалось Рутилию подавить восстание. Но и в последующее время Сицилия продолжала оставаться очагом восстаний (напр. в 105—102 гг.). Самым грозным восстанием была так называемая война гладиаторов в 73—71 гг., под предводительством Спартака (см.). С юридической точки зрения раб как личность не существовал; во всех отношениях он был приравнен к вещи (res mancipi), поставлен наравне с землей, лошадьми, быками (servi pro nullis hаbеntur — говорили римляне). Закон Аквилия не делает разницы между нанесением раны домашнему животному и рабу. На суде раба допрашивали лишь по требованию одной из сторон; добровольное показание раба не имело никакой цены. Ни он никому не может быть должен, ни ему не могут быть должны. За вред или убыток, причиненный рабом, ответственности подлежал его господин. Союз раба и рабыни не имел легального характера брака: это было только сожительство, которое господин мог терпеть или прекратить по произволу. Обвиненный раб не мог обратиться за защитой к трибунам. Однако с течением времени жизнь заставила несколько смягчить эту суровость. Со времени утверждения императорской власти принимается целый ряд юридических мер, направленных к охранению рабов от произвола и жестокости господ. Lex Claudia (47 г. по Р. Х.) дает свободу тем рабам, о которых господа не заботились во время их болезни. Lex Petronia (67) запрещает посылать рабов на публичные бои с зверями. Император Адриан запрещает под страхом уголовного наказания самовольное убийство рабов господином, заключение их в тюрьмы (ergastula), продажу для проституции и гладиаторских игр (121). Антонин легализировал обычай, позволявший рабам искать спасения от жестокости господ в храмах и у статуй императоров. За убийство раба он предписал подвергать господина наказанию по lex Cornelia de sicariis, а в случаях жестокого обращения с рабом — продавать его в другие руки. Им же была запрещена продажа детей и выдача их в качестве заложников при займе денег. Эдикт Диоклетиана запретил свободному человеку отдавать себя в кабалу. Неоплатного должника закон исторгал из рук кредитора. Торговля рабами продолжалась, но часто практиковавшееся изувечивание мальчиков и юношей каралось изгнанием, ссылкой в рудники и даже смертью. Если покупатель возвращал раба продавцу, то он должен был вернуть и всю его семью: сожительство раба, таким образом, признавалось браком. Константин приравнял умышленное убийство раба к убийству свободного человека. Законы Льва, Феодосия и Юстиниана запрещали отдавать рабынь силой на сцену, держать в частных домах игральщиц на флейте, подвергать рабынь проституции. За известными категориями рабов была признана некоторая гражданская правоспособность. Так, servus publicus имел право распорядиться в завещании половиной своего имущества. В некоторых случаях раб мог защищать свое дело в суде; иногда даже он допускался и к личному ходатайству в суде. Некоторым юридическим отношениям, возникшим у того или другого лица в то время, когда оно находилось в Р., по получении им свободы придавалась законная сила. В эпоху сильного развития рабства право на peculium осуществляли лишь немногие рабы, пользовавшиеся особым расположением господ. Юристы разумели под пекулием такое имущество, которому раб с согласия своего господина вел особый счет. Оно давало рабу возможность вступать в те или другие обязательства как с своим господином, так и с третьими лицами. Обязательства последнего рода стали теперь регулироваться законом: воле раба приписывалось юридическое значение, и его хозяйство считалось отдельным от хозяйства господина. Под влиянием философских учений (см. ниже) римские юристы заявляли, что по естественному праву все люди рождаются свободными и равными; вместе с тем, однако, они признавали фактическое существование Р., считая его необходимым порождением гражданской жизни. "По естественному праву, — говорит Ульпиан, — все родятся свободными; в гражданском праве рабы считаются за ничто, но не так в праве естественном, ибо по этому последнему праву все люди рождаются свободными. Только с общенародным правом (jus gentium) возникло Р.". Этот принцип "естественной свободы", хотя бы и признаваемый лишь теоретически, породил общий дух императорской юриспруденции, благоприятный для личной свободы (favor libertatis). Под влиянием этого общего настроения юристы смягчали тяжкие обязательства, которые господа возлагали на рабов при их освобождении, покровительствовали положению условноотпущеных и т. п. [см.]; всякое вообще столкновение интересов господина с требованиями свободы юристы разрушали в пользу последней. Не следует, впрочем, преувеличивать значения этого факта: рядом с постановлениями, как бы ограничивающими область Р., мы видим такие законы, как напр. sc. Claudianum, по которому женщина, вышедшая замуж за раба без согласия на то его господина, обращалась в рабыню, или указ Константина, назначавший смертную казнь всякой женщине, которая сделается женой своего раба, причем последний должен был быть сожжен. Да и те законоположения, которые имели целью смягчение участи раба, очень часто не достигали своей цели. Так, не раз принимались меры к подавлению гладиаторских игр, жертвами которых преимущественно были рабы — а между тем они продержались до Феодосия. То же самое нужно сказать и о законах против проституции. Смягчению участи рабов много содействовало то обстоятельство, что в императорскую эпоху почти прекратился самый обильный источник Р. — военнопленные: собственная выгода рабовладельцев заставляла их до известной степени беречь рабочие силы рабов. Не осталась без влияния и философия, довольно широко распространившаяся в римском обществе и иногда имевшая в своих рядах императоров: она вызвала в юриспруденции теорию о естественном равенстве и свободе. С IV в. место философии заняло христианство: как религиозное учение, действующее не только на ум, но и на чувство, на волю, притом доступное гораздо более широким кругам общества, оно должно было еще больше смягчить участь рабов. Выразилось это прежде всего в праве, данном церкви, — освобождать рабов в какое угодно время одним словесным выражением своей воли. Раб, поступавший в монастырь, становился свободным человеком, хотя с известными ограничениями. Число рабов, получивших в это время свободу, было очень значительно. Юстиниан отменил условия возраста, которым, по декрету Августа, должны были удовлетворять хозяин и раб при отпущении на волю последнего, и разрешил отпускать на свободу неограниченное число рабов; при нем же уничтожена была переходная стадия между Р. и свободой: после отпуска на волю раб сразу становился свободным гражданином, хотя бывший владелец и сохранял по отношению к нему права патрона. Рабовладельческое хозяйство, т. е. сосредоточение всех отраслей труда рабов, достигло своего кульминационного пункта в эпоху упадка республиканского строя в Риме. Начиная с II в. по Р. Х. замечается обратный процесс — разложение крупного производства и воссоздание мелких хозяйств. К этому времени доходность крупного производства значительно пала, главным образом потому, что источники Р. начали иссякать. Нужно было заботиться об искусственной культивировке, о "разведении" рабов — а это путь очень медленный и сравнительно очень дорогой. Далее, в это время все чаще и чаще начали повторяться нашествия варваров, облегчавшие рабам возможность бегства: отсюда увеличение риска, с которым соединено было владение рабами. Необходимым результатом такого положения вещей являются старания господ установить более прочные связи между рабом и именьем. Рабы уже не отрывались от земли, не переводились из одного имения в другое, а являлись как бы необходимым составным элементом того или другого поместья. Нередко владельцы поместий наделяли раба участком земли, причем он, живя вдали от господ более или менее самостоятельной жизнью, пользовался большими правами, чем когда бы то ни было раньше: он мог вступать в брак, ему предоставлена была фактически гораздо большая свобода распоряжаться продуктами своего труда; у него было, в сущности, собственное хозяйство. Такие рабы получили название casati. К тому же времени относится появление нового класса людей — колонов, к которым рабы-casati мало-помалу и приближаются по своему положению. Уже Ульпиан называет их quasi coloni, a с течением времени они совершенно сливаются с ними в один класс (см. Колонат). Об освобождении рабов в Риме см. Вольноотпущенник.

Р. у германцев и в средние века. В древнейшую пору в Германии уже существовали рабы; их продавали в качестве вьючного скота, закалывали для жертвоприношений, сжигали на костре господина или закапывали в одной могиле с ним: ясные указания на эти факты можно найти в германской мифологии. "Германия" Тацита рисует Р. в очень мягкой форме — сравнительно, по крайней мере, с античным Р. Правда, случается, что "господин убивает своих рабов, но это бывает лишь в припадке гнева" и притом довольно редко. Германские рабы в большинстве вели самостоятельное хозяйство на землях господина, обязываясь лишь вносить известный оброк господину — зерном, скотом, одеждой. Они были прикреплены не столько к личности господина, сколько к земле. И здесь встречаются домашние рабы для услуг в доме господина, но число их было невелико, и притом германцы еще находились на той ступени развития, когда между рабом и господином — и во внешнем положении, и в мыслях, и в чувствах — нет слишком резкой демаркационной линии. При таких условиях Р. обыкновенно носит мягкий характер. Кроме военнопленных, рабами могли быть и свободные германцы, нередко проигрывавшие свою свободу в кости; долги также бывали причиной обращения в Р. Людей, проигравших свою свободу, спешили, однако, сбыть с рук куда-либо дальше, так как держать их у себя было опасно. Последнее обстоятельство указывает на существование работорговли, но прямых сведений о ней нет. Тацит сообщает, что по своему внешнему виду рабы отличались от свободных людей: они не имели права носить длинных волос, да и одежда их разнилась от одежды свободных. Существование многочисленных церемоний и формул, сопровождавших освобождение из Р., доказывают, что оно случалось часто. Вольноотпущенники занимали очень низкое общественное положение и в политической жизни не играли никакой роли. Особенность германского Р., заключавшаяся в наделении раба участком земли, в эпоху "нашествия варваров" и разложения Римской империи значительно способствовала развитию вышеупомянутого слияния рабов-casati с колонами. Совершавшийся в это время процесс превращения римской городской культуры в деревенскую с преобладанием мелкого крестьянского хозяйства, поставленного в зависимость от господина, привел к крайнему ограничению Р. и сосредоточению его, да и то в очень небольших размерах, в стенах дома. К XIII в. почти на всем пространстве Западной Европы исчезают и эти остатки Р. Лишь в Испании вследствие постоянных сношений с мусульманами торговля рабами продолжалась до XVI в., когда с открытием Нового Света и образованием колоний Р. еще раз расцвело со всеми своими ужасами и вредным влиянием на цивилизацию. Кроме Испании, в средние века встречались рынки для работорговли в Италии, главным образом в Риме, где венецианцы скупали белых для перепродажи их мусульманам.

Р. негров в западноевропейских колониях — см. Негры и Негроторговля.

Р. у славян (кроме русских) несомненно существовало в очень древнее время. Первоначально отношения к рабам были мягкие, вероятно потому, что их рабочие руки были нужны, а жестокое обращение могло побудить их к бегству; господствовавшие в ту пору патриархальные отношения сближали притом всех живущих под одной кровлей — и хозяев, и рабов. Легкость Р. у славян сравнительно, напр., с Византией, объясняет утверждение некоторых византийских писателей (Прокопий, Лев Мудрый и др.), что Р. у славян не было и военнопленные у них находились в зависимости от хозяина только в течение известного времени. Р. у зап. славян существует до XII—XIII вв., у южных — до XIV—XV вв. У чехов торговля военнопленными рабами велась уже при Бречиславе I; тогда же в Р. отдавались и за совершение известных преступлений, и за нарушение брачного союза, а также и неоплатные должники. В XII в. рабами торговали в Праге евреи; это было запрещено королем Вацлавом I. Известны случаи освобождения рабов в Чехии или по милости владельца (1108, 1132 гг.), или по выкупу (1167 г.). Ср. H. Jireč ek, "Slovauské pravo v Cechàch a na Morav ě". В Польше о существовании Р. еще в половине XIII в. свидетельствует один памятник польского обычного права, написанный на немецком языке (ср. иссл. М. Винавера); в нем хотя и не говорится о том, что были рабы, но ясно, что существовали рабыни (Dirne), которые покупались, давались в приданое, одним словом, находились в гражданском обороте наравне с движимыми вещами. У поморских славян также были рабы, главным образом из военнопленных (ср. Котляревский, "Книга о древностях и истории поморских славян в XII в "). В различных сербских памятниках находится много известий о рабах ("челядин, сиракь, челядь, работьник, робь"); к ним по положению можно приравнять и "отроков". В § 21 Законника Душана ("и кто продаст христианина в иноверную веру, тому пусть отсечется рука и отрежется язык") можно видеть указание на существование у сербов Р. в XIV в. (ср. Зигель, "Законник Стефана Душана", 123 и сл.). У славян адриатических, вероятно, уже в IX—Х вв. велась работорговля (ср. Ламанский, "Славяне в Малой Азии, в Африке и в Испании", 194 и др.). Из статутов прибрежных островов и городов Далмации (ср. иссл. А. Рейца) можно заключать о существования здесь Р. Главным поводом к Р. служила война с внешними врагами и внутренняя борьба между владельцами, племенами и общинами. Так как жители Далмации не имели довольно земли, чтобы приучать рабов к земледелию, то произошла торговля рабами, не прекращавшаяся, несмотря на запрещения. Рабов можно было продавать, закладывать, отдавать в уплату долга, давать в приданое дочерям, отпускать на волю. Р. простирается на потомков через рождение. Обращение с рабами было не мягкое, но все же раб был не совсем вещью и господин не имел права над жизнью и смертью раба. Беглых рабов господин мог отыскивать через приставов. Никто не имел права что-либо покупать или брать в заклад от рабов. За вред, причиненный кому-нибудь рабом, отвечал господин последнего. В далматинских статутах мы находим также следы Р. за долги. Имели рабов и дубровничане, как видно из грамот (ср. Майков, "История сербского языка"). Среди других предметов торговли они не брезговали и рабами, которых в изобилии доставляла Босния.

Р. в России — см. Кабальное холопство и Холопство.

Р. у мусульман. Ислам при своем появлении застал Р. уже укоренившимся в недрах общества. Сознавая невозможность уничтожения Р. и примиряясь с ним, магометанская религия, однако, стремилась ослабить его и смягчить. Она установила правило, по которому никто, родившийся от свободных родителей и исповедующий мусульманство, ни в каком случае не может быть обращен в Р. Мало того: "если кто-либо из твоих рабов, — поучает Коран, — пожелает быть отпущенным на волю, исполни его желание; если считаешь его достойным, удели ему от сокровищ, которыми он наделил тебя... Правоверный, отпускающий на волю своего ближнего, освобождает и самого себя от забот человеческих и мучений огня вечного... Не принуждай к греху своих рабынь, если они желают сохранить свою скромность". "Сколько раз должно прощать рабу?" — задавали пророку вопрос, и он отвечал: "семдесят раз, если желаешь заслужить благоволение Божие". И далее: "Не говорите: "мой раб", потому что мы все рабы Аллаха, но говорите: "мой слуга" или "моя служанка"... Доставляйте ему добросовестное содержание и пищу и не задавайте ему работы, которая выше его сил". Лучшие из магометан восстают против Р. и доказывают, что "их религия осуждает Р., и закон веры порицает его" (см. "Критический разбор жизни и учения Магомета" Саида Амира Али). И мусульманское законодательство крайне благосклонно относится к P. Хотя господин и может сочетать браком своего раба по своему усмотрению, но он не имеет права разлучить супругов. Дитя свободной женщины и раба считается свободным. Если рабыня имела детей от господина, то она признается отпущенницей и хотя остается при доме господина, но не может быть ни проданной, ни подаренной, а по смерти патрона становится совершенно свободной. Магомет разрешил далее своим последователям жениться на рабынях-единоверках; если после брака такая женщина оказывалась виновной в прелюбодеянии, то она несла наказание вдвое меньшее сравнительно с тем, которое постигало в этом случае свободную замужнюю женщину. Патрон может жить с несколькими рабынями, лишь бы они не находились в тех степенях родства между собою, которые служат препятствием к браку. На магометанском востоке Р. — не земледельческое, а чисто домашнее. Оно сохранило здесь до новейшего времени черты патриархальной эпохи и не имеет ничего унизительного. Раб — член семьи; его любят, ласкают; он не стоит вне общества, ему открыты все дороги; рабское происхождение ничуть не мешает ему достигнуть самого высокого положения. Для некоторых придворных должностей необходимым условием является состояние в Р. (например для места начальника над евнухами). В том же смягчающем и уравнивающем направлении действует и деспотизм, господствующий во всех мусульманских государствах: он все нивелирует, и между господином и рабом стирается демаркационная линия. Нередко рабу поручается та или другая ответственная должность; часто бывает, что его назначают правителем целой провинции. Янычары, игравшие столь большую роль, были рабами. Несмотря на все это, Р. и здесь имеет одну печальную сторону: это — необходимость пополнять кадры рабов вывозом их из внутренней Африки и вытекающая отсюда работорговля. Ни при Магомете, ни при халифах военнопленных не обращали в Р. В эту эпоху главным образом существовали рабы гарема; это были негры, приобретавшиеся преимущественно путем покупки в Африке. В эпоху крестовых походов магометане начали обращать в Р. военнопленных; рядом с черными рабами мы видим почти столь же многочисленных рабов белых. Последних мусульманам стали доставлять преимущественно венецианцы, пользуясь с этою целью славянами, жившими по берегам Адриатического моря; много попадало в это время на рынки Венеции и русских рабов. Эта торговля содействовала развитию в пределах Средиземного моря морского разбойничества со всеми его ужасами. У варварийских корсаров, преимущественно занимавшихся этим делом, положение рабов в отличие от прочих мусульман было очень суровое. По возвращении из похода пленников продавали с аукциона; семьи рабов сплошь и рядом разъединялись; их заковывали в цепи и заключали в тюрьмы или домашние темницы; работы, возлагавшиеся на них, часто были тяжелы (например добывание камня в каменоломнях, переноска его и обтесывание). Однако обращение господ с рабами в общем не было жестоким. Между корсарами были не только турки или варварийцы, но и христиане, которые владели рабами-мусульманами и обращались с ними ничуть не лучше, чем мусульмане с христианскими пленниками. Со взятием Алжира французами (1830) и уничтожением Р. в Тунисе (1845) исчезли рабы-христиане, да и вообще значительно сократились размеры Р. В настоящее время предполагается, что в западной части африканского материка Р. не существует. Главных центров невольничества, поставляющих рабов в Марокко, Аравию, Египет, Персию и Турцию, всего три: 1) Судан, 2) бассейн реки Нила вплоть до больших озер и 3) восточный берег Африки к югу от оз. Ньясы. Первый представляет сплошное поле охоты на людей. Захваченных негров привозят на рынок в Куку, где их скупают оптовые торговцы. Число рабов, вывозимых из Судана, достигает 10000 в год, не считая тех, которые не выносят страданий во время перехода через пустыню и погибают среди песков: по словам Рольфса, караванный путь можно найти по костям, белеющим по сторонам дороги. На рынках покупатели подвергают рабов такому же тщательному осмотру, какой бывал в древней Греции и Рим. Молодой раб стоит от 50 до 100 франк., девушка — вдвое дороже, дитя или старик — от 15 до 30 фр. Центр работорговли для данного округа находится в Марокко, где ежегодно остается до 4000 рабов из вновь захваченных; всех невольников в этой стране несколько лет тому назад насчитывалось до 50000. Больше всего затруднений при уничтожении Р. встретится, вероятно, именно в Марокко; в других магометанских государствах уже не раз появлялись указы, имевшие целью ограничение Р., а здесь ни одного подобного шага сделано не было. Зато обращение с рабами в Марокко, быть может, лучше, чем в других местах. Большое значение для работорговли имеет также бассейн Нила. Здесь шайки разбойников, устраивающих охоту на людей, находятся на содержании у хартумских купцов. Прежде рабы вывозились отсюда в Египет, где теперь Р., по-видимому, находится накануне своего исчезновения. В 1877 г. между английским правительством и египетским хедивом был заключен договор, запрещавший продажу (с 1884 г.) из семьи в семью невольников (негров и абиссинцев). И ввоз рабов извне, и перепродажа уже имеющихся в стране невольников другим владельцам благодаря строгому надзору почти невозможны. Домашнее Р. все еще считается законным, но если раб пожелает получить свободу, ему нужно лишь обратиться в невольничий департамент (в Каире), откуда ему тотчас же выдают увольнительное свидетельство. Ввиду этого работорговля в бассейне Нила должна была принять другое направление — через Красное море в Турцию. Однако и последняя сделала уже некоторые шаги к уничтожению Р. В 1846 г. султан в одном из своих фирманов обявил работорговлю "противной законам религии и справедливости"; в 1857—58 гг. два фирмана запретили эту торговлю в пределах Оттоманской империи. В 1889 г. были объявлены свободными все рабы, владельцы которых не могут доказать, что удерживают их на законном основании: таким рабам немедленно по заявлении выдавалась вольная. Наконец, в 1890 г. был издан циркуляр, приказывавший губернаторам провинций строго следить за прекращением контрабандного ввоза негров. Приблизительно в том же положении находится дело уничтожения Р. и в Персии. — Торговый оборот в области оз. Ньясы еще недавно простирался свыше 20000 рабов. Здесь торговля главным образом направляется в Занзибар, где за последние годы она также несколько ограничена. Вообще, западноевропейские, сами одна за другой уничтожив невольничество в своих колониях, стараются тем или иным путем добиться того же и во всех мусульманских странах, азиатских и африканских [см. Негроторговля]. Ср. Wallon, "Histoire de l'esclavage dans l'antiquit é"; Tourmague, "Histoire de l'esclavage ancien et moderne"; Ингрем, "История Р. от древнейших до новых времен". Литература о Р. у диких и варварских народов указана в подстрочных примечаниях книги Летурно: "Эволюция Р.".

Отношение к Р. философии и христианства. Идеалом свободного человека античного мира был гражданин, все силы свои, все свое время отдающий на служение государству — а это возможно лишь при наличности класса рабов, доставляющего все необходимое для поддержания его жизни. Такое воззрение вытекало из существования Р., лежавшего в основании всего экономического строя античного мира — и, в свою очередь, поддерживало его. Мыслители не имели ни малейшего сомнения в законности Р.; ни у кого из них не было никакого представления об обществе, где не существовало бы Р. Никто не замечает исторического происхождения этого института; он признается коренящимся в самой природе. Правда, иногда оспаривают это положение; Филемон, например, писал, что "никто не создан рабом, это уже судьба поработила тело". Поэты, привыкшие воссоздавать в своем воображении героическую эпоху и знавшие о превратностях, обращавших в Р. замчательных людей, не слишком-то верили в законность Р., и у них мы встречаем самые краснорчивые протесты против него. "Если тело подчинено, — говорит Софокл, — то душа свободна". " Хотя рабы и носят позорное имя, — пишет Эврипид, — но душа их более свободна, чем у свободных людей". По мнению Платона, "судить о Р. очень затруднительно во всех отношениях. Доводы, которые приводят в его пользу, хороши в одном смысле и плохи в другом, ибо они одновременно доказывают, что владеть рабами и хорошо, и опасно". Платон не оправдывает Р., но и не отвергает его, а принимает как существующий факт. Он желает, чтобы греки по крайней мере своих соотечественников не обращали в Р. Государствам, обремененным Р., он противопоставляет свою идеальную "Республику" с кастовым устройством, где место и звание каждого обусловливается не рождением, но личным достоинством, или, по его собственному выражению, качеством металла, из которого сделан тот или другой человек. Наоборот, Аристотель — решительный сторонник рабства, которое для него представляется основным общественным учреждением. Р., по его мнению, заложено в самой природе человека. "Природе угодно было даже телосложением отличить свободных людей от рабов. Одних она одарила силой, соответствующей их назначению, других — гордой осанкой и статным ростом, делающим их малопригодными для подобных грубых работ... Очевидно, что одни суть существа, свободные по природе, другие — по природе рабы, коим полезно и справедливо пребывать в рабском подчинении". Отношения раба к господину он сравнивает с отношением тела к душе. Раб — тело, отделенное от господина (души) как бы для того, чтобы освободить его от печати усталости и скорби, сообщаемых душе телом. Для господина раб "есть живая собственность, первое из орудий". Нельзя, по мнению Аристотеля, обойтись без этих одушевленных орудий: это было бы возможно лишь в том случае, если бы неодушевленные орудия получили силу двигаться сами собой, что немыслимо без нарушения физических законов. Сама природа создала одних для того, чтобы повелевать, других — чтобы повиноваться: в человеке тело повинуется душе, в семье — женщина мужчине, в природе — животное человеку; в обществе раб должен повиноваться господину. Во всех этих рассуждениях Аристотель исходит из наблюдавшихся им фактов, возводя существующее в естественный закон. Он провозглашает, что "между господином и рабом нет ничего общего"; не может быть между ними, следовательно, и дружеских отношений, как не может быть их между человеком и лошадью или быком. В другом месте он говорит, что законы необходимы только для людей, равных по рождению и способностям; следовательно, раб находится вне закона. Последовавшие за тем философские школы более благоприятно относятся к Р. Они, правда, принимают его как факт, но не смотрят уже на раба просто как на орудие. Стоическая школа не отличает раба от свободного человека. Для нее свобода и Р. — лишь внешние формы жизни, не представляющие важности для мудреца; тот, кто, находясь в Р., примиряется с ним, не раб, тот же, кто возмущается этим, заслуживает быть рабом; всякий дурной человек — раб. Все философы обращались с рабами мягко. Стоики запрещают господину гневаться на раба; одинаковое преступление — ударить раба и ударить отца. В Греции, однако, философские учения не имели практического влияния. При дальнейшем своем развитии — на римской преимущественно почве — философия чаще возвращается к вопросу о Р. и настойчивее говорит о милосердии к рабу, о его общем происхождении с господами, о его естественной свободе. Социальное Р., подобно бедности или войне, — случайность, которая ничуть не изменяет человеческой природы. Публиний Сир говорит: "служить вопреки своей воле — значит быть несчастным и быть рабом; служить охотно — значит освободиться от принуждения; с радостью служить — это значит почти возвыситься до повелевания". Никакой разницы между рабом и свободным человеком философы-стоики не видят; они провозглашают всеобщее братство. Дальше всех в этом отношении пошел Сенека: "Ты сердишься, — пишет он, — когда твой раб... осмелится тебе возразить, а потом ты жалуешься на то, что свобода изгнана из республики, тогда как сам ты изгнал ее из своего дома". Вся жизнь наша, по его словам, есть Р., от которого ни у кого нет мужества освободиться. Свобода заключается во внутреннем самосознании. "Свободный дух может быть в римском всаднике, в вольноотпущеннике, в рабе. Что же такое римский всадник, вольноотпущенник, раб? Названия, созданные честолюбием или насилием... " Никто так много и с таким одушевлением не говорил о милосердии к рабам, никто так резко не осуждал гладиаторских игр, как Сенека; он заявляет, что каждый человек должен быть священным для другого и не должен лишаться жизни для игры или забавы; он называет рабов своими "друзьями низшего разряда". "Нужно повелевать с милосердием, — говорит Дион Хризостом, — и снисходить к справедливым желаниям рабов... Если природа не установила наследственного Р., то ни рождение, ни война не создадут расы рабов без узурпации прав семьи и природы". Среди стоиков был даже раб-философ Эпиктет. Под влиянием философии развилась и юриспруденция императорской эпохи. Христианство продолжало вносить гуманность в обращение господ с рабами и в законодательство о Р. "Нет раба, ни свободного: ибо все вы одно во Христе Иисусе", провозглашает апостол Павел; "нет другого Р., кроме Р. греха", "раб, призванный в Господе, есть свободный Господа, равно и призванный свободным есть раб Христов"... "Господа, оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах". В том же духе и почти в тех же выражениях высказывается о Р. и ап. Петр. Ориген так подтверждает эти возвышенные наставления: "не повелевай с жестокостью твоему рабу, который так же, как и ты, надеется на Спасителя". О той же любви друг к другу, о том же равенстве и братстве господ с рабами говорили св. Климент, Иустин, Тертуллиан, Минуций Феликс. И до торжества христианства, и после признания его господствующей религией много раз раздавались голоса отцов церкви все с той же проповедью милосердия, любви к рабам и признания в них личности. Св. Амвросий не раз напоминал господам, что у раба такая же душа, и рекомендовал по отношению к нему отеческую кротость. "Все мы рождены в рабстве; это общее условие. Как ни возвышен господин, он не мог бы его избежать. Нужно, чтоб он служил Богу волей или неволей: или как свободный человек, или как раб. Пускай же он служит не из страха, но из любви". Сплошь и рядом епископы именовали себя "рабами верных", а наместник св. Петра — "рабом рабов Божиих". Однако проповедуя равенство рабов с господами "перед Богом", христиане в земной жизни мирились с Р., признавали его как факт и далеки были от отрицания его как института. Подобно философам, они считали его неизбежным условием, основанием общественной жизни, и не могли представить себе общества без этого учреждения. Советуя господам беречь рабов и относиться к ним по-братски, ап. Павел в то же время рекомендует рабам "повиноваться своим господам со страхом и трепетом, как Христу". Он отсылает назад к господину раба Онисима, который искал себе прибежища возле него. В послании к Тимофею он выражает желание, чтобы рабы смотрели на господ, как на "достойных всяческой чести"; тем, которые имеют своими господами христиан, он советует служить "еще лучше". Заявив в послании к Колоссеям, что в глазах Бога нет различия между господами и рабами, он заключает советом по адресу рабов — "во всем повиноваться" господам. Точно так же и ап. Петр предлагает рабам "повиноваться господам со страхом". Вслед за ними и отцы церкви сначала допускали, а затем и одобряли Р. Св. Киприан и папа Григорий Великий, говоря о необходимости Р., ссылались на ап. Павла. Цитируя слова последнего о повиновении, св. Василий говорит: "это доказывает, что раб должен повиноваться своим господам во всякой доброте сердца своего и для славы Бога". По мнению Иоанна Златоуста, раб, повинующийся приказаниям своих господ, исполняет волю Бога. Св. Игнатий, епископ Антиохийский, советует церковным рабам ревностно служить для славы Божией и не желать свободы из боязни стать рабами своих страстей. Тертуллиан свидетельствует, что звание христианина является гарантией верности раба. По словам Августина, "естественный порядок извращен первородным грехом, и вполне справедливо, что иго Р. наложено на грешников... В естественном состоянии, в котором Бог создал человека, нет ни раба, ни грешника: Р. поэтому есть наказание". Тот же самый взгляд на Р. мы встречаем у средневековых представителей христианской церкви. Фома Аквинский, например, утверждает, что сама природа предназначила некоторых людей к Р.: в подтверждение этого он ссылается на различные подчиненные отношения, в которых все вещи находятся одни к другим — на естественное право, человеческий закон, божественный закон и авторитет Аристотеля. Еще Боссюэт, из завоевания делающий вывод о праве победителя убить побежденного, в факте обращения пленника в Р. видит "благодеяние и акт милосердия". Многие представители церкви заботились, впрочем, о выкупе пленных из Р.; так напр., епископ Акакий (V века) для выкупа из персидского плена 7000 человек продал золотые и серебряные сосуды своей церкви. Епифаний, епископ Павийский (VI в.), убедил Гундобальда Бургундского отпустить 6000 пленников. Папа св. Григорий освободил своих рабов. Св. Илья (VII в.), епископ Нойонский, скупал и затем отпускал на волю массы саксов. Много было также случаев отпущения рабов на волю господами под влиянием христианского учения, но все это были индивидуальные усилия. Только под влиянием светской цивилизации появилось запрещение папы Урбана VIII (1639) обращать в Р. индейцев (возобновлено Бенедиктом XIV в 1741 г.) и апостолическое письмо Григория XVI (1839), запрещавшее торг неграми. Между философами XVIII в. первым поднял голос против рабства Монтескье, который, однако, находил, что сразу освобождать опасно, а надо сперва подготовить людей к принятию свободы. Даже Руссо, давая советы польскому народу на счет его государственного устройства, заявляет: "свобода — пища добросочная, но трудная для переварения; нужны крепкие желудки, чтобы ее вынести". Ту же точку зрения проводил и Кондорсе в своих "R éflexions sur l'esclavage des nè gres". Если у таких людей могли быть колебания по этому вопросу, то немудрено, что другие писатели, становившиеся на чисто экономическую точку зрения, решались защищать Р. ввиду большей дешевизны этого способа обработки плантаций (Летрон. Ленгэ).