[«Точное изложение православной веры» - Оглавление] |
[Библиотека «Вехи»]
О
веке.
Сущий прежде веков, Сам сотворил века. О нем божественный Давид говорит:
от века и до века Ты ecu (Пс. 89, 3). И божественный Апостол: Им же и
веки сотвори (Евр. 1, 2).
Однако, должно знать, что слово век — многозначаще: оно
обозначает очень многое. Ибо веком называется и жизнь каждого человека, веком
называется и тысячелетнее время. Также веком именуется и вся настоящая жизнь,
веком — также и будущая, нескончаемая по воскресении (Мф. 12, 32; Лук. 20,
35–36). Веком опять называется не время и не какая-либо часть времени,
измеряемая движением и течением солнечным, т. е. составляемая днями и ночами, но
то, что продолжается наравне с вечным, как бы некое временное движение и
протяжение, которое тянется подле и вместе с тем что — вечно. Ибо что — время
для временного, то век — для вечного.
Считается семь веков этого мира, т. е. от сотворения неба и земли до
общего конца и воскресения людей. Ибо есть частный конец — смерть каждого; но
есть и общий, и совершенный конец, когда будет общее воскресение людей. А
восьмой век — будущий.
Прежде создания мира, когда не было еще солнца, отделяющего день от
ночи, не было века измеряемого; но было как бы некоторое временное движение и
протяжение, которое тянулось подле и вместе с тем, что — вечно. В этом смысле
век один; в том же смысле и Бог называется вечным, и даже предвечным, ибо и
самый век Он сотворил: потому что Бог един только, будучи безначальным, Сам есть
Творец всего, как веков, так и всего сущего. Говоря же о Боге, я, конечно,
разумею здесь Отца и Единородного Сына Его, Господа нашего Иисуса Христа, и
Всесвятого Духа Его, — Единого Бога нашего[1].
Говорят же о «веках веков», потому, что и семь веков настоящего мира
заключают в себе многие веки, т. е. многие жизни человеческие, и о том едином
веке, который — как выше сказано, объемлет собою все веки; также «веком века»
называется .век настоящий и будущий. А вечная жизнь и вечное мучение обозначают
нескончаемость будущего века. Ибо время по воскресении уже не будет исчисляться
днями и ночами, или лучше — тогда будет один невечерний день; так как
Солнце правды ясно будет светить праведным, а для грешных настанет глубокая
нескончаемая ночь. Поэтому, каким образом будет исчисляться тысячелетнее время
оригеновского восстановления? Итак, Бог есть единый Творец всех веков, как все
без изъятия создавший и сущий прежде веков.
О
творении.
Так как благой и преблагой Бог не удовольствовался созерцанием Себя
Самого, но по преизбытку благости Своей благоволил, чтобы произошло нечто,
пользующееся Его благодеяниями и причастное Его благости, — то Он приводит из не
сущего в бытие, и созидает все как видимое, так и невидимое, также и человека,
состоящего из видимого и невидимого. Он творит мыслью, и эта мысль, приводимая в
исполнение Словом и совершаемая Духом, становится делом[2].
Об
Ангелах.
Сам Он Создатель и Творец Ангелов, приведший из не сущего в бытие и
создавший их по образу Своему, бестелесными по естеству, подобными некоторому
духу и огню невещественному, как говорит Божественный Давид: творяй Ангелы
Своя духи, и слуги Своя пламень огненный (Пс. 103, 4), — описывая их
легкость и пламенность, и горячность, и проницательность, и быстроту, с какой
они желают Бога и служат Ему, — их стремление к горнему и свободу от всякого
вещественного представления[3].
Итак, Ангел есть сущность, одаренная умом, постоянно движущаяся,
свободная, бестелесная, служащая Богу, по благодати получившая для своего
естества бессмертие: один только Творец знает вид и определение этой сущности.
Бестелесною же и невещественною она называется по сравнению с нами. Ибо все по
сравнению с Богом, единым только несравнимым, оказывается и грубым, и
вещественным, потому что одно только Божество в строгом смысле невещественно и
бестелесно.
Итак, Ангел есть природа разумная, одаренная умом и свободной волей,
изменяемая по желанию, т. е. добровольно изменчивая. Ибо все, что сотворено, и
изменчиво; одно только то, что не сотворено, неизменяемо, и все разумное одарено
свободною волею. Итак, ангельская природа, как разумная, одаренная умом, имеет
свободу, а как сотворенная — изменяема, имея власть и пребывать и преуспевать в
добре, и уклоняться к злу.
Он неспособен к покаянию потому, что бестелесен. Человек же получил
покаяние ради немощи тела[4].
Он бессмертен не по природе, но по благодати; ибо все, что имело начало
по естеству, имеет и конец. Один только Бог присносущен, или, вернее: Он выше
вечности, ибо Творец времен не находится в зависимости от времени, но — выше
времени.
Ангелы — вторые светы, умные, заимствующие свой свет от первого и
безначального Света, не имеющие нужды в языке и в слухе, но без произносимого
слова сообщающие друг другу свои мысли и решения.
Далее, все Ангелы сотворены чрез Слово и достигли совершенства от
Святаго Духа посредством освящения, по мере достоинства и чина сделавшись
причастными света и благодати[5].
Они описуемы: ибо когда они находятся на небе, их нет на земле, и когда
Богом посылаются на землю, они не остаются на небе, но они не удерживаются ни
стенами, ни дверьми, ни запорами, ни печатями. Ибо они неограничены.
Неограниченными же называю их потому, что являясь по воле Божией достойным
людям, они являются не такими, каковы сами по себе, но преобразуются сообразно
тому, как смотрящие могут видеть их. Ибо по естеству и в собственном смысле
неограничено одно только несотворенное, ибо всякое создание определяется
сотворившим его Богом.
Освящение они имеют извне, а не из собственного существа — от Духа;
пророчествуют по благодати Божией; не имеют нужды в браке, так как они не суть
смертны.
Так как они — умы, то находятся и в местах, постигаемых только умом, не
телесным образом будучи описуемы, — ибо по природе не принимают вида, как тела,
и троякого измерения — но тем, что духовно присутствуют и действуют там, где им
повелено, и не могут в одно время быть здесь и там и действовать.
Равны ли они по существу или различаются друг от друга, мы не знаем.
Знает же один сотворивший их Бог, Который и все знает. Различаются же они друг
от друга светом и положением; или имея степень соответственно свету, или
соответственно степени участвуя в свете, и просвещают друг друга по причине
превосходства чина или естества. Но ясно, что высшие Ангелы сообщают и свет, и
знание низшим[6].
Они сильны и готовы к исполнению божественной воли и вследствие присущей
их природе быстроты тотчас повсюду являются, где бы ни повелело божественное
мановение; и охраняют области земли, и управляют народами и странами, как
повелено им Творцом, и распоряжаются нашими делами, и помогают нам. Вообще же и
по воле Божией, и по определению Божию, они — выше нас и всегда — окрест Бога[7].
Они — неудобопреклонны ко злу, хотя и не непреклонны, но теперь даже и
непреклонны, — не по природе, а по благодати и по привязанности к одному только
благу[8].
Они созерцают Бога, насколько для них возможно, и имеют это пищею.
Будучи выше нас, как бестелесные и свободные от всякой телесной страсти,
они, однако, не бесстрастны, ибо бесстрастно одно только Божество.
Принимают образ, какой бы ни повелел Господь Бог, и в этом образе
являются людям, и открывают им божественные тайны.
Они живут на небесах, и одно у них занятие — песнословить Бога и служить
Его божественной воле.
Как говорит святейший, священнейший и великий в богословии Дионисий
Ареопагит, все богословие, т. е. божественное Писание, именует девять небесных
сущностей. Божественный священнотайник разделяет их на три тройственных класса:
первый, как он говорит, всегда окрест Бога и, как предано ему, находится в
ближайшем и непосредственном единении с Богом — это класс шестикрылых Серафимов
и многоочитых Херувимов, и святейших Престолов. Второй класс содержит в себе
Господства, Силы и Власти, а третий и последний — Начала, Архангелов и Ангелов.
Некоторые, конечно, говорят, что они получили бытие прежде всякой твари
— подобно тому, как говорит Григорий Богослов: «прежде всего Бог вымышляет
ангельские и небесные силы, и мысль эта стала делом». Другие же говорят, что они
произошли после сотворения первого неба. Все же согласны, что они сотворены
прежде создания человека. Я же соглашаюсь с Богословом: ибо надлежало сотворить
прежде всего умную сущность, потом чувственную, и после уже из той и другой
сущности человека.
Те же, которые называют Ангелов творцами какой бы то ни было сущности,
суть уста отца их — дьявола. Ибо, как твари, Ангелы не суть создатели. Творец же
всего, Промыслитель и Содержитель есть Бог, один только несозданный, воспеваемый
и прославляемый во Отце и Сыне и Святом Духе[9].
О
дьяволе и демонах.
Из этих ангельских сил тот ангел, который стоял во главе надземного
чина[10]
и которому Бог вверил охранение
земли, не был создан злым по природе, но был добрым и создан для добра, и не
получил в себя от Создателя и следа зла. Но он не вынес света и чести, которую
ему даровал Творец, но по самовластному произволению обратился от того, что
согласно с природой, к тому, что противоестественно, и возгордился против Творца
своего — Бога, восхотев восстать против Него, и первый, отступив от блага, впал
в зло. Ибо зло не есть что-либо иное, как лишение добра, подобно тому, как и
тьма есть лишение света, ибо благо есть духовный свет; равным образом и зло есть
духовная тьма. Итак, будучи создан от Творца светом и быв благим, — ибо виде
Бог вся, елика сотвори, и се добра зело (Быт. 1, 31), — он по
свободной воле сделался тьмою. Им увлечено, ему последовало и с ним ниспало
бесчисленное множество подчиненных ему ангелов. Таким образом они, имея
одинаковое с ангелами естество, сделались злыми, по произволению, самовольно
уклонившись от блага ко злу[11].
Поэтому они не имеют ни власти, ни силы против кого-нибудь, если не
получают позволения от Бога в целях домостроительства, как случилось с Иовом и
как написано в Евангелии о свиньях [гадаринских]. При Божием попущении они
сильны, принимают и переменяют, какой хотят, образ, сообразно со своим
воображением.
Ни Ангелы Божии, ни демоны не знают таким образом будущего, однако
предсказывают: Ангелы — когда Бог открывает им и повелевает предсказывать;
почему и сбывается то, что они говорят. Предсказывают же и демоны — иногда
прозревая в отдаленные события, а иногда только догадываясь, почему они часто и
лгут. Не должно им верить, хотя они, как мы сказали, много раз говорят и правду.
Кроме того, они знают и Писание.
Итак, все пороки вымышлены ими, а также и нечистые страсти; и хотя им
позволено искушать человека, но они не могут никого принудить; так как от нас
зависит — выдержать или не выдержать их нападение; поэтому дьяволу, демонам его
и последователям его уготован огонь неугасимый и вечное мучение.
Нужно знать, что падение для ангелов то же, что смерть для людей. Ибо
после падения для них нет покаяния, как и для людей оно невозможно после
смерти[12].
О
видимой твари.
Сам Бог наш, в Троице и Единице прославляемый, сотворил небо и землю,
и вся, яже в них (Пс. 145, 6), приведя все из не сущего в бытие: иное из не
бывшего прежде вещества, как-то: небо, землю, воздух, огонь, воду; а другое из
этих уже созданных Им веществ, как-то: животных, растения, семена. Ибо это, по
повелению Создателя, произошло из земли, воды, воздуха и огня.
О
небе.
Небо есть то, что объемлет твари как видимые, так и невидимые. Ибо в нем
заключаются и им ограничиваются и постигаемые только умом силы ангелов, и все
чувственное. Неописуемо же одно только Божество, Которое все наполняет и все
объемлет, и все ограничивает, так как Оно — выше всего и все сотворило.
Так как Писание говорит о небе и небе небесе (Пс. 113, 24, 23), и
о небесах небес (Пс. 148, 4), и блаженный Павел говорит, что он
восхищен был до третьяго небесе (II Кор. 12, 2), то мы утверждаем, что
при общем начале мира, как предано нам, сотворено то небо, которое языческие
мудрецы, присвоив себе учение Моисея, называют беззвездным шаром. Бог назвал
небом и твердь (Быт. 1, 8), которой повелел быть посреде воды, назначив
ей разлучать между водою, яже бе над твердию, и между водою, яже бе под
твердию. Божественный Василий, по наставлению Св. Писания, говорит, что
естество этого неба тонко, как дым. Другие же говорят, что оно имело вид воды,
так как было помещено посреде воды. Иные говорят, что оно составлено из
четырех стихий. Некоторые говорят, что оно пятое тело, отличное от прочих
четырех[13].
Некоторые полагали, что небом все окружено, и оно, будучи шарообразно,
образует для всего самую высокую часть; самая же середина обнимаемого им
пространства составляет самую низкую часть. И легкие, и подвижные тела, согласно
этому мнению, получили от Творца место в самом верху, тела же тяжелые и
стремящиеся книзу — в самом низу, т. е. в середине. Из всех стихий наиболее
легкая и наиболее стремящаяся (вверх) — огонь, о котором поэтому утверждают, что
он расположен непосредственно за небом. Этот огонь называют эфиром; за эфиром,
ниже его, помещают воздух. Земля же и вода, как стихии, наиболее тяжелые и
наиболее стремящиеся книзу, помещаются в самой середине, так что они являются
противоположными друг к другу, одинаково находясь внизу. Впрочем, вода легче
земли, почему она и подвижнее последней. Таким образом, получается, что над
землею и водою кругом со всех сторон наподобие покрова простирается воздух,
воздух со всех сторон обнимается эфиром, а вне и вокруг всего этого расположено
небо.
С одной стороны, говорят, что небо движется кругообразно и сжимает все,
что находится внутри его, и таким образом все остается твердым и не распадается.
Сверх того, говорят, что небо имеет семь поясов, один выше другого, что
оно представляет собою легкое вещество, наподобие дыма, и что в каждом поясе
находится одна из планет, ибо обыкновенно признается семь планет: Солнце, Луна,
Юпитер, Меркурий, Марс, Венера и Сатурн. При этом под Венерою разумеют то
утреннюю, то вечернюю звезду. Их называют планетами потому, что они совершают
свое движение противоположно движению неба; ибо в то время, как небо и прочие
звезды движутся от востока к западу, одни планеты имеют движение от запада к
востоку. Это мы можем заметить по луне, которая каждый вечер немного отступает
назад[14].
Итак, те, которые утверждают, что небо шарообразно, признают, что оно
находится на равном расстоянии от земли, как сверху, так с боков и снизу. Я
говорю: с боков и снизу, приспособляясь к нашему чувственному восприятию; ибо,
сверху, так как видно из предыдущего, небо повсюду занимает самое верхнее место,
а земля нижнее. Утверждают также, что небо, наподобие шара окружает землю и
своим быстрейшим движением вращает: солнце, луну и звезды; и, когда солнце
находится над землею, то здесь бывает день, когда же — под землею, — ночь; когда
же солнце зайдет под землю, то здесь бывают ночь, а там день.
Другие же представляли небо в виде полушария, основываясь на словах
боговдохновенного Давида: простирали небо яко кожу (Пс. 103, 2), т. е.
как шатер, а также на словах блаженного Исаии: поставивши небо яко камару
(Ис. 40, 22). Также и потому, что солнце, луна и звезды, заходя, обходят землю
кругом от запада к северу и таким образом опять возвращаются к востоку. Впрочем,
так ли это или иначе, но все произошло и утверждено божественным повелением и
имеет своим незыблемым основанием божественную волю и решение; яко Той рече,
и быша. Той повеле, и создашася. Постави я в век, и в век века: повеление
положи, и не мимо идет (Пс. 148, 5–6).
Небом неба называется первое небо, находящееся над твердию. Таким
образом получается два неба, так как и твердь Бог назвал небом (Быт 1, 8).
Священное Писание и воздух обыкновенно называет небом, так как он видим вверху,
ибо Писание говорит: благословите вся птицы небесные (Дан. 3, 80),
разумея при этом птиц воздушных, ибо путем для птиц служит воздух, а не небо.
Так получаются три неба, о которых говорил Божественный Апостол (2 Кор. 12, 2).
А если бы кто захотел и семь поясов принимать за семь небес, то он нисколько бы
не погрешил. И на еврейском языке небо обычно называется во множественном числе
— небесами. Поэтому Священное Писание, имея в виду сказать о небе неба, говорит:
небеса небес (Пс. 148, 4), что означает небо неба, т. е. небо над
твердию. И в словах: вода, яже превыше небес, небеса означают или воздух
и твердь, или семь поясов тверди, или одну твердь, которая на еврейском языке
обыкновенно называется во множественном числе небесами.
По естественному порядку природы все, а следовательно и небеса, подлежит
разрушению; но они держатся и сохраняются благодатию Божиею.
Только Бог безначальный по своей природе — не имеет предела
существования; поэтому и сказано: та погибнут, Ты же пребываеши (Пс. 101,
27). Впрочем, небеса исчезнут не вполне, ибо они обветшают и совьются, как
одежда, и изменятся (Пс. 101, 27) и будет небо ново и земля нова (Откр.
21, 1).
Небо гораздо более земли, но не следует допытываться того, какова
сущность неба, ибо она нам неизвестна.
Никто не должен допускать, что небеса или светила одушевлены, ибо они не
имеют души и чувства. Поэтому, Когда божественное Писание говорит: да
возвеселятся небеса, и да радуется земля (Пс. 95, 11), оно призывает к
веселию Ангелов на небе и людей на земле. Писание употребляет олицетворение и о
неодушевленном говорит, как об одушевленном, например: море виде, и побеже,
Иордан возвратися вспять; и далее: что ти есть море, яко побегло ecu; и
тебе Иордане, яко возвратился ecu вспять (Пс. 113, 3, 5). Оно обращается с
вопросом и к горам, и к холмам, почему возрадовались они (Пс. 113, 4), подобно
тому, как и мы обыкновенно говорим: собрался город, — разумея здесь не здания, а
жителей города. И небеса поведают славу Божию (Пс. 18, 2) не потому, что
они издают голос, воспринимаемый телесным слухом, но потому, что они присущим им
величием показывают нам могущество Творца: созерцая их красоту, мы прославляем
Творца как наилучшего художника[15].
О
свете, огне, светилах, как о солнце, так о луне и звездах.
Огонь есть одна из четырех стихий; он легок, более других стихий
стремится вверх, имеет одновременно и силу жечь, и силу освещения. Огонь был
создан Творцом в первый день, ибо божественное Писание говорит: И рече Бог:
да будет свет: и бысть свет (Быт. 1, 3). Огонь, по мнению некоторых, есть не
что иное, как свет; однако, другие утверждают, что мировой огонь — называемый у
них эфиром — находится выше воздуха. Итак, в начале, т. е. в первый день,
Бог создал свет — это убранство и украшение всего видимого творения. В самом
деле, отыми свет — и все станется во тьме не различимым и не будет в состоянии
показать свойственной ему красоты. И нарече Бог свет день, а тму нарече
нощь (Быт. 1, 5). Тьма же не есть какая-либо субстанция, но акциденция. В
самом деле, она есть лишение света, так как последний не заключается в существе
воздуха. Итак, самое отсутствие света в воздухе Бог назвал тьмою: не субстанция
воздуха составляет тьму, но тьму производит лишение света, что скорее означает
акциденцию, чем субстанцию. И не ночь была названа первою, но день, так что день
прежде, а ночь потом. Таким образом, ночь следует за днем; и от начала дня до
другого дня — одни сутки; ибо в Писании сказано: и бысть вечер, и бысть утро,
день един (Быт. 1, 5)[16].
В течение трех первый дней день и ночь происходили, конечно, вследствие
того, что свет по божественному повелению то распространялся, то сжимался. На
четвертый же день Бог создал светило великое, т. е. солнце в
начала и власть дне (Быт. 1, 16, 17), так благодаря ему происходит
день: день имеет место тогда, когда солнце находится над землею, и
продолжительность дня определяется течением солнца над землею от восхода до
захода. В тот же день создал Бог и светило меньшее, т. е. луну и звезды,
а начала и власть нощи (Быт. 1, 16), чтобы освещать ее. Ночь же
имеет место тогда, когда солнце находится под землею, и продолжительность ночи
определяется течением солнца под землею от захода до восхода. Таким образом,
луна и звезды имеют своим назначением освещать ночь. Однако и днем не все звезды
находятся под землею; ибо и в течение дня на небе — над землею есть звезды,
только солнце, скрывая их вместе с луною своим более ярким блеском, не позволяет
их видеть[17].
В эти светила Творец и вложил первосозданный свет. Это Он сделал не
потому, что у Него не было другого света, но затем, чтобы этот первосозданный
свет не оставался без употребления; ибо светило — не самый свет, но вместилище
света[18].
Семь из этих светил называют планетами, утверждая, что они имеют
движение, противоположное движению неба, — отчего их и назвали планетами, т. е.
блуждающими, ибо небо, говорят, движется от востока к западу, планеты же — от
запада к востоку. Однако, так как движение неба более быстрое, то оно своим
вращательным движением увлекает с собою и семь планет. Семь планет имеют
следующие названия: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер, Сатурн.
Утверждают, что в каждом небесном поясе есть одна из семи планет.
В первом, самом верхнем, находится
Сатурн,
во втором — Юпитер,
в третьем — Марс,
в четвертом —
Солнце,
в пятом — Венера,
в шестом — Меркурий,
в седьмом и низшем —
Луна.
Планеты совершают непрерывное течение, которое назначил им Творец, и
соответственно тому, как Он основал их, по слову божественного Давида: луну и
звезды, яже Ты основал ecu (Пс. 8,4); ибо словами Ты основал ecu он
обозначил твердость и неизменность данного им Богом порядка и движения. В самом
деле, Он поставил их во времена и в знамения, и во дни, и в лета (Быт. 1,
14), ибо от солнца происходят четыре перемены года. Первая перемена — весна, ибо
весною Бог сотворил весь мир. На это указывает, между прочим, то обстоятельство,
что и до сих пор произрастание цветов бывает весною. Весна, далее, есть
равноденственное время года, ибо тогда и день и ночь продолжаются по двенадцать
часов. Весна имеет место тогда, когда солнце восходит в середине востока; она
отличается умеренностью, умножает кровь, будучи, теплой и влажной. Она
представляет собою переход от зимы к лету, так как она теплее и суше, чем зима,
но более прохладна и более влажна, чем лето. Это время года продолжается от 21
марта до 24 июня. Затем, когда восход солнца подымается к северу, следует летняя
перемена года. Она занимает среднее место между весною и осенью, соединяя в себе
и весеннюю теплоту, и осеннюю сухость; ибо лето есть теплое и сухое время года,
способствующее развитию желтой желчи. Летом бывает самый долгий день, в
пятнадцать часов, и весьма короткая ночь, длящаяся всего девять часов. Лето
продолжается от 24 июня до 25 сентября. Затем, когда солнце опять возвращается к
середине востока, летнее время года сменяется осенним, которое некоторым образом
занимает среднее место между холодом и теплом, сухостью и влажностью, и которое
составляет переход от лета к зиме, соединяя в себе летнюю сухость и зимний
холод; ибо осень есть холодное и сухое время года, способствующее развитию
черной желчи. Осень есть, опять, равноденственное время года, когда и день и
ночь имеют по двенадцати часов. Осень продолжается от 25 сентября до 25 декабря.
Когда же солнце спускается к наиболее короткому и низкому восходу, т. е. восходу
южному, наступает зимнее время года, которое холодно и влажно и составляет
переход от осени к весне, соединяя в себе осенний холод с весеннею влажностью.
Зимою бывает самый короткий день, имеющий девять часов, и самая длинная ночь,
имеющая пятнадцать часов. Зима продолжается от 25 декабря до 21 марта. Таким
образом, Творец мудро устроил так, чтобы мы, переходя от крайнего холода или
жара, или влажности, или сухости к другой противоположной крайности, не впали бы
в тяжелые болезни; ибо разум учит, что внезапные перемены — опасны[19].
Так солнце производит времена года, а через них — год, а также дни и
ночи: дни, восходя и оставаясь над землею, ночи, скрываясь под землею и уступая
место свету прочих светил — луны и звезд.
Говорят, что на небе существует двенадцать созвездий, или знаков
зодиака, имеющих движение, противное движению солнца и луны и прочих пяти
планет, и что семь планет проходят через эти двенадцать созвездий. Солнце на
прохождение каждого знака зодиака употребляет один месяц и в течение двенадцати
месяцев проходит через двенадцать созвездий. Названия двенадцати знаков зодиака
и соответствующих им месяцев следующие:
Овен, солнце вступает в этот знак в месяце марте, 21 дня.
Телец, солнце вступает в этот знак в месяце апреле, 23 дня.
Близнецы, солнце вступает в этот знак в месяце мае, 24 дня.
Рак, солнце вступает в этот знак в месяце июне, 25 дня.
Лев, солнце вступает в этот знак в месяце июле, 25 дня.
Дева, солнце вступает в этот знак в месяце августе, 25 дня.
Весы, солнце вступает в этот знак в месяце сентябре 25 дня.
Скорпион, солнце вступает в этот знак в месяце октябре, 25 дня.
Стрелец, солнце вступает в этот знак в месяце ноябре, 25 дня.
Козерог, солнце вступает в этот знак в месяце декабре, 25 дня.
Водолей, солнце вступает в этот знак в месяце январе, 25 дня.
Рыбы, солнце вступает в этот знак в месяце феврале, 24 дня.
Луна же каждый месяц проходит через двенадцать созвездий, так как она
расположена ниже и проходит их скорее; ибо подобно тому, как если начертить круг
внутри другого круга, то лежащий внутри круг окажется меньшим, так и течение
луны, лежащей ниже солнца, короче и совершается скорее.
Эллины говорят, что восхождением, захождением и сближением звезд, а
также солнца и луны управляются все наши дела; этим и занимается астрология. Мы
же, напротив, утверждаем, что ими даются предзнаменования дождя и бездождья,
сырой и сухой погоды, а также ветров и подобное; но предзнаменованиями наших
действий они никоим образом не бывают. В самом деле, мы, созданные Творцом
свободными, являемся господами наших дел. А если мы все делаем в силу течения
звезд, то то, что мы делаем, мы делаем по необходимости. То же, что происходит
по необходимости, не есть ни добродетель, ни порок. А если мы не имеем ни
добродетели, ни порока, то мы недостойны ни наград, ни наказаний, равно как и
Бог окажется несправедливым, подавая одним блага, другим скорби. Даже более
того: раз все ведется и влечется необходимостью, то не будет ни управления Божия
в мире, ни промышления Божия о творениях. Сверх того, и разум будет нам не
нужен, ибо, раз мы не властны ни в одном действии, то нам нет нужды что-либо
обдумывать. Между тем, разум нам несомненно дан для обдумывания наших действий,
почему всякое разумное существо в то же время есть существо свободное[20].
Поэтому мы утверждаем, что звезды не бывают причиною ничего
совершающегося в мире — ни возникновения возникающего, ни гибели гибнущего, но
скорее служат предзнаменованием дождей и перемены воздуха. Иные, может быть,
скажут, что звезды являются если не причинами, то предзнаменованиями войн и что
качество воздуха, зависящее от солнца, луны и звезд, различным образом
производит различные темпераменты, навыки и расположения; но навыки относятся к
тому, что находится в нашей воле, ибо они подчиняются разуму и изменяются под
его руководством[21].
Часто появляются также кометы, которые служат некоторыми знамениями,
возвещающими, например, о смерти царей. Кометы не принадлежат к тем звездам,
которые были сотворены в самом начале, но, по божественному повелению,
образуются в соответствующее время и опять распадаются; ибо и звезда, явившаяся
волхвам во время человеколюбивого и спасительного ради нас рождения по плоти
Господа, не принадлежала к числу тех звезд, которые были сотворены в начале. Это
ясно из того, что она совершала свое течение то от востока на запад, то с севера
на юг, что она то скрывалась, то показывалась. Все это не соответствует законам
и природе звезд[22].
Следует принять к сведению, что луна заимствует свой свет от солнца. Это
происходит не потому, что Бог был не в состоянии дать ей собственный свет, но
для того, чтобы сообщить творению те стройность и порядок, какие бывают тогда,
когда один начальствует, а другой повинуется, а также и для того, чтобы и мы
научились быть в общении друг с другом, делиться с другими и подчиняться —
подчиняться прежде всего Создателю, Богу Творцу и Владыке, а затем и
начальникам, которые Им поставлены; при этом мы не должны расследовать, почему
этот начальствует, а я не начальствую, но принимать все исходящее от Бога с
благодарностью и благодушно.
Иногда происходят затмения солнца и луны, чем обличается безумие тех,
которые поклоняются твари паче Творца (Рим. 1, 25), и доказывает, что
солнце и луна подвержены превращениям и изменениям. Все же изменчивое не есть
Бог, ибо все, что изменяется, тленно по своей природе.
Затмение солнца происходит тогда, когда луна, делаясь как бы
промежуточною стеною, дает тень и не позволяет свету передаваться нам. Поэтому
сколько времени луна будет закрывать солнце, столько времени и будет
продолжаться затмение. Не следует удивляться тому, что луна, будучи меньше
солнца, закрывает его; ибо некоторые утверждают, что солнце во много раз более
земли, а святые отцы считают его равным земле, и, однако, часто его закрывает
небольшое облако или даже незначительный холм или стена.
Затмение же луны происходит вследствие земной тени, когда луне
исполнится пятнадцать дней и когда солнце и луна окажутся на противоположных
концах прямой линии, проходящей через высочайший центр небесного свода — солнце
под землею, а луна над землею. В этом случае земля дает тень и солнечный свет не
достигает луны и не освещает ее, отчего она и затмевается.
Следует иметь в виду, что луна была создана Творцом полною, т. е. такою,
какою она бывает в пятнадцатый день лунного месяца, ибо ей надобно произойти
совершенною. Но на четвертый день, как мы сказали, было создано солнце.
Следовательно, луна опередила солнце на одиннадцать дней, ибо от четвертого дня
до 15-го одиннадцать дней. Поэтому в каждом году двенадцать лунных месяцев
одиннадцатью днями менее двенадцати солнечных месяцев. В самом деле, двенадцать
солнечных месяцев имеют триста шестьдесят пять дней с четвертью; а так как из
сложения четвертей в течение четырех лет образуется один день, который
называется високосным, поэтому тот год имеет 366 дней. Напротив, лунные годы
имеют 354 дня, так как луна, народившись или обновившись, увеличивается, пока не
достигает возраста четырнадцати с тремя четвертями дней; после этого она
начинает уменьшаться, пока ей не исполнится 29 дней, когда она делается
совершенно темной. А потом, соединяясь с солнцем, она возрождается и
обновляется, давая нам напоминание о нашем воскресении. Так получается, что луна
ежегодно отстает от солнца на одиннадцать дней. Поэтому у евреев по прошествии
трех лет бывает вставочный месяц и третий год имеет тринадцать месяцев,
вследствие прибавления каждый год по одиннадцати дней.
Ясно, что и солнце, и луна, и звезды сложны и по своей природе подлежат
разрушению. Однако природы их мы не знаем. Правда, некоторые говорят, что огонь,
если он не находится в каком-либо веществе, бывает невидим, почему, коль скоро
его погасили, исчезает; но другие утверждают, что огонь, будучи погашен,
превращается в воздух[23].
Зодиакальный круг движется по косой линии и разделяется на двенадцать
частей, называемых знаками зодиака. Каждый знак имеет тридцать градусов, из коих
три главных, по одному в каждых десяти градусах. Градус же состоит из
шестидесяти минут. Таким образом, небо имеет триста шестьдесят градусов, из них
180 градусов в полушарии, находящемся над землею, и 180 градусов в полушарии,
находящемся под землею.
Жилища планет: Овен и Скорпион — жилище Марса;
Телец и Весы — Венеры; Близнецы и Дева — Меркурия; Рак — Луны; Лев — Солнца;
Стрелец и Рыбы — Юпитера; Козерог и Водолей — Сатурна.
Высоты: Овен — Солнца; Телец — Луны; Рак —
Юпитера; Дева — Марса; Весы — Сатурна; Козерог — Меркурия; Рыбы — Венеры.
Фазы луны: соединение — когда она находится в
одном градусе с солнцем; рождение — когда она отстоит от солнца на пятнадцать
градусов; восход, — когда она появляется; фаза серповидная, имеющая место
дважды, — когда луна отстоит от солнца на 60 градусов; две полукружные фазы, —
когда луна отстоит от солнца на девяносто градусов; две фазы двояковыпуклые —
когда луна отстоит от солнца на сто двадцать градусов; две фазы неполного
полнолуния и неполного света — когда луна отстоит от солнца на сто пятьдесят
градусов; полное полнолуние — когда луна отстоит от солнца на сто восемьдесят
градусов. Мы говорили о двух фазах, разумея фазу возрастания и фазу ущерба.
Каждый знак зодиака луна проходит в течение двух с половиной дней.
О
воздухе и ветрах.
Воздух есть очень легкая стихия, влажная и теплая, более тяжелая, чем
огонь, и более легкая, чем земля и вода. Воздух служит причиною дыхания и звука.
Он бесцветен, т. е. от природы не имеет определенного цвета; прозрачен, так как
может принимать свет. Воздух служит трем нашим чувствам, ибо при его посредстве
мы видим, слышим и обоняем. Он может принимать в себя теплоту и холод, сухость и
влажность. Ему принадлежат все виды пространственного движения: вверх, вниз,
внутрь, вне, вправо, влево, а равно и движение вращательное.
Сам по себе воздух не имеет света, освещается солнцем, луною, звездами и
огнем. Об этом сказано в Писании: тма бе верху бездны (Быт. 1, 2).
Писание этим хочет показать, что воздух не сам по себе имеет свет, но существо
света иное.
Ветер есть движение воздуха. Иными словами: ветер есть течение воздуха и
меняет свои названия в зависимости от мест, откуда берет свое начало.
Место, в свою очередь, есть нечто воздушное, ибо местом видного тела
служит то, что его обнимает. Что же обнимает тела, как не воздух? Места, откуда
происходит движение воздуха, различны; от этих различных мест ветра и получили
свои названия. Всех ветров двенадцать.
Говорят, что воздух есть потухший огонь или испарение нагретой воды.
Отсюда получается, что воздух по своей природе горяч, но охлаждается вследствие
близости к воде и земле, так что его нижние части — холодные, верхние же
теплые[24].
Что касается различных ветров, то с летнего восхода солнца дует
кекий, или средний; с восхода равноденственного — восточный ветер; с
востока зимнего — эвр; с запада зимнего — лив; с запада летнего —
аргест или олимпий, иначе называемый япиксом; затем ветры
южный и северный, дующие один навстречу другому. Есть также ветер, средний между
кекием и северным— борей, между эвром и южным
ветром—финикс, называемый эвронотом, между южным и ливом —
ливонот, иначе левконот; между северным и аргестом — фраский,
иначе называемый окрестными жителями керкием.
[Народы, населяющие пределы земли, суть следующие: под эвром — Индийцы;
под финиксом — Чермное море и Эфиопия; под ливонотом — Гараманты, живущие за
Сиртом; под ливом— Эфиопы и западные мавры; под западным — [Геркулесовы] столпы
и начальные пределы Ливии и Европы; под аргестом — Иберия, ныне Испания; под
фраскием — кельты и пограничные с ними племена; под северным ветром — Скифы,
живущие за Фракией; под бореем — Понт, Мэотийское море и Сарматы; под кекием —
Каспийское море и Саки].
О
водах.
Вода также есть одна из четырех стихий, наипрекраснейшее создание Божие.
Вода представляет собою стихию влажную и холодную; она тяжела и стремится вниз,
легко разливаясь по поверхности. О ней и упоминает Божественное писание, говоря:
и тма верху бездны, и Дух Божий ношашеся верху воды (Быт. 1, 2). В самом
деле, бездна не что иное, как множество воды, предел которого недоступен людям;
ибо вначале вода покрывала поверхность всей земли. И прежде всего Бог сотворил
твердь, служащую преградой между водою, яже бе над твердию, и между водою,
яже бе под твердию — (Быт. 1, 7); ибо, по Господню повелению, твердь
утвердилась в средине бездны вод: Бог сказал, чтобы образовалась твердь, и она
образовалась. Но почему Бог поместил воду над твердию? По причине
сильнейшего жара, исходящего от солнца и эфира; ибо непосредственно за твердию
простирается эфир, а на тверди находятся солнце с луною и звездами; и если бы
сверху не было воды, то твердь от шара могла бы воспламениться.
Затем Бог повелел водам собраться в собрание едино (Быт. 1, 10).
Слова: собрание едино, не указывают на то, что воды были собраны в одном
месте, потому что вслед за этим говорится: и собрания вод нарече моря
(Быт. 1, 10); упомянутыми словами обозначено то, что воды, будучи отделены от
земли, соединились между собою. Так воды собрались в собрания своя, и явися
суша (Быт. 1, 9). Отсюда произошли два моря, обнимающие Египет, ибо он
находится между двумя морями; к ним принадлежат различные меньшие моря, со
своими горами, островами, мысами, пристанями, заливами, берегами низменными и
утесистыми. Низменным называется песчаный морской берег, утесистым же —
каменистый, обрывистый, подле которого сразу начинается глубина. Подобным же
образом произошли и море восточное, называемое Индийским, и море северное,
называемое Каспийским. Таким же образом произошли и озера.
Что касается океана, то он представляет собою как бы некоторую реку,
окружающую всю землю; о нем; как мне кажется, сказано в божественном Писании:
река исходит из Эдема (Быт. 2, 10). Океан имеет воду, годную для питья и
сладкую. Он доставляет воду морям, где она, пребывая долгое время и оставаясь
неподвижной, делается горькой, причем ее легчайшие части постоянно извлекаются
солнцем и смерчами. Отсюда образуются облака и происходят дожди, причем вода,
процеживаясь, становится сладкой.
Океан разделяется на четыре канала (Быт. 2, 10), или четыре реки. Имя
одной реки Фисон (Быт. 2, 11) т. е. индийский Ганг. Имя второй Геон (Быт. 2,
13); это Нил, текущий из Эфиопии в Египет. Имя третьей Тигр (Быт. 2, 14), а имя
четвертой Евфрат (Быт. 2, 14). Есть весьма много и других величайших рек, из
которых одни изливаются в море, другие теряются в земле. Поэтому во всей земле
имеются скважины и проходы, как бы некоторые жилы, через которые она принимает
воды из моря и испускает источники.
В силу этого, от качества земли зависит и вода в источниках, ибо морская
вода процеживается и очищается землею, и таким образом делается сладкой. Если же
место, откуда вытекает источник, окажется горьким или соленым, то и вода выходит
такая же. Часто же вода, будучи стесняема и с силою вырываясь, нагревается,
вследствие чего и появляются самородные теплые воды[25].
Итак, по божественному повелению в земле явились впадины, и таким
образом воды собрались в собрания свои (Быт. 1, 9), вследствие этого
образовались и горы. Затем воде, первой, Бог повелел произвести душу живу
(Быт. 1, 20); ибо Он восхотел, чрез воду и носившегося вначале над водами
Святаго Духа (Быт. 1, 2) обновить человека: так говорит божественный Василий. И
земля произвела животных, малых и великих, китов, драконов, рыб, плавающих в
воде, и птиц пернатых: таким образом чрез птиц соединяются между собою вода,
земля и воздух, ибо они произошли из воды, живут на земле и летают по воздуху.
Вода есть самая прекрасная из стихий и приносит много пользы; она
очищает от нечистоты, не только от нечистоты телесной, но — если воспримет в
себя благодать Духа —и от нечистоты душевной[26].
О морях.
За Эгейским морем начинается Геллеспонт, простирающийся до Абиса и
Сеста; затем следует Пропонтида, простирающаяся до Халкидона и Византии, где
находится пролив, за которым начинается Понт; далее следует Мэотийское озеро.
Затем, там, где начинаются Европа и Ливия, находится Иберийское море,
простирающееся от столпов Геркулеса до Пиренейской горы, далее Лигурийское,
простирающееся до пределов Этрурии, затем — Сардинское, лежащее за Сардинией и
заворачивающее к Ливии; потом Тирренское, простирающееся до Сицилии и
начинающееся от пределов Лигурийской страны. Далее следуют моря Ливийское, потом
Критское, Сицилийское, Ионийское и Адриатическое, берущее свое начало от
Сицилийского моря, называемого Коринфским заливом или Алкионидским морем. Море,
замыкаемое мысом Сунием и мысом Скиллеем, называется Сароникским; за ним следуют
моря Миртойское и Икарийское, в котором находятся Цикладские острова; далее
простираются моря Карпафийское, Памфилийское и Египетское; выше же Икарийского
моря лежит море Эгейское.
Водный путь вдоль берегов Европы, начиная от устьев реки Танаиса и до
столпов Геркулеса, составляет 609709 стадий; а водный путь вдоль берегов Ливии —
от Тинга до Канобского устья — 209252 стадии; наконец, водный путь вдоль берегов
Азии — от Каноба до реки Танаиса, вместе с заливами, — 4–111 стадий. Весь же
морской берег земли, населенной в настоящее время, вместе с заливами имеет длину
1 309 072 стадий.
О
земле и о том, что из нее.
Земля есть одна из четырех стихий, сухая, холодная, тяжелая и
неподвижная, приведенная Богом из небытия в бытие в первый день; ибо Писание
говорит: в начале сотвори Бог небо и землю (Быт. 1, 1). На чем земля
утверждена и основана — никто из людей не в состоянии объяснить. Так одни
говорят, что она утверждается и укрепляется на водах, по слову божественного
Давида: утвердившему землю на водах (Пс. 135, 6); другие полагают, что
она утверждается на воздухе; а третий говорит: повешаяй землю ни начемже
(Иов. 26, 7). И в другом месте богоглаголивый Давид, как бы от лица Творца,
говорит: Аз утвердих столпы ея (Пс. 74, 4), назвав столпами
поддерживающую ее силу. Слова же: на морях основал ю есть (Пс. 23, 2)
показывают, что водная стихия со всех сторон окружает землю. Итак, допустим ли
мы, что земля утверждена на себе самой, или на воздухе, или на водах, или ни на
чем, не следует отступать от благочестивого образа мыслей, но исповедывать, что
все вместе управляется и содержится силою Создавшего.
В начале, как говорит Писание (Быт. 1, 2),
земля покрывалась водами и была неустроена, или не приведена в порядок. Но по
повелению Божию образовались водные вместилища; тогда же появились горы, и
земля, по повелению Божию, получила свойственное ей устройство, украсившись
всякого рода травами и растениями, в которые Божественное повеление вложило силу
расти, питаться, производить семена или рождать себе подобных. Кроме того, земля
произвела, по повелению Творца, разные роды животных — пресмыкающихся, зверей и
домашний скот. Все это земля произвела для соответствующего пользования
человеку, но одни животные предназначались для пищи, каковы: олени, овцы, козы и
под.; другие для службы, каковы: верблюды, волы, лошади, ослы и под.; третьи —
для развлечения, каковы: обезьяны, а из птиц — сороки, попугаи и под. Подобным
же образом обстоит дело и с растениями, и травами. Одни из них приносят плоды,
другие употребляются в пищу, третьи благоуханны и цветущи и даны нам для
наслаждения — такова роза и под.; четвертые служат для исцеления болезней. Нет
ни одного животного или растения, в которое Творец не вложил бы какой-нибудь
силы, полезной для человеческих потребностей; ибо Бог, сведый вся прежде
бытия их (Дан. 13, 42), предвидя, что человек самовольно преступит заповедь
и будет предан тлению, создал все, как на небе, так и на земле и в водах так,
чтобы оно служило для своевременного употребления человека.
До преступления заповеди все было подвластно человеку, ибо Бог поставил
его начальником над всем, что на земле и в водах. Даже змей был привязан к
человеку и чаще других животных приближался к нему и своими приятными движениями
как бы беседовал с ним. Поэтому-то родоначальник зла — дьявол и внушил чрез него
нашим прародителям злейший совет. Тогда и земля сама собою приносила плоды, дабы
ими пользовались подвластные человеку животные, и не было на земле ни дождя, ни
зимы. После же преступления, когда человек приложися скотом несмысленным и
уподобися им (Пс. 48, 13), когда он предоставил неразумной похоти
господствовать над разумной душею и стал ослушником заповеди Господней, то
подвластная тварь восстала против поставленного Творцом начальника, и ему было
определено в поте лица возделывать землю, из которой он взят (Быт. 3, 19) [27].
Но и теперь звери не бесполезны для нас, так как они наводят на нас
страх и побуждают вспоминать о Боге Творце и взывать к Нему о помощи. Равным
образом после преступления из земли, по слову Господа, стали произрастать
тернии; с этих пор даже с красотою и ароматом роз стали неразлучно связаны шипы,
напоминающие нам о преступлении, вследствие которого земля была осуждена
производить нам тернии и волчцы (Быт. 3, 18).
Что это так, в этом нас удостоверяет то обстоятельство, что все это и до
настоящего времени пребывает в силу слова Господа, сказавшего: раститеся,
множитеся и наполните землю (Быт. 1, 22, 28).
Некоторые утверждают, что земля шарообразна, другие же признают ее
конусообразной. Но она меньше, даже несравненно меньше неба, являясь как бы
некоторой точкой, висящей в центре небесной сферы. Земля прейдет (Мф. 5,
18) и изменится. И блажен тот, кто унаследует землю кротких (Мф. 5, 5),
ибо та земля, которая примет святых, бессмертна. Итак, кто достойно восхвалит
беспредельную и непостижимую мудрость Творца, или кто воздаст должное
благодарение Подателю столь великих благ?
Известных нам областей земли или сатрапий в Европе находится 34, на
великом же Азиатском материке — 48, а так называемых канонов — 12.
О
рае.
Решив из видимой и невидимой природы создать по образу и подобию Своему
человека — чтобы он был как бы некоторым царем и начальником всей земли и того,
что на ней, — Бог приготовил для него как бы некоторый дворец, где обитая, он
проводил бы блаженную и довольную жизнь. Это и был божественный рай, насажденный
руками Божиими в Эдеме, — хранилище веселия и всякой радости, ибо слово
Эдем означает наслаждение. Он находился на востоке, возвышаясь над всею
землею. В нем было совершеннейшее благорастворение. Тончайший и чистейший воздух
окружал его; вечно цветущие растения украшали его. Он был насыщен благовонием,
наполнен светом и превосходил всякое представление чувственной прелести и
красоты. Это была подлинно божественная страна и достойное жилище для созданного
по образу Божию. Ни одно неразумное животное не обитало в раю: в нем жил один
только человек, создание божественных рук[28].
Посреди же рая Бог насадил древо жизни и древо познания. Древо познания
должно было служить некоторым испытанием и искушением для человека и упражнением
его послушания и непослушания. Поэтому оно и было названо древом познания
добра и зла (Быт. 2, 9, 17). Впрочем, это название, может быть, было дано
ему потому, что оно сообщало вкушающим способность познавать свою собственную
природу. Это было хорошо для совершенных, но худо для не достигших совершенства
и одержимых сладострастными влечениями, подобно тому как твердая пища вредна для
младенцев, имеющих нужду в молоке. В самом деле, сотворивший нас Бог не хотел,
чтобы мы заботились и суетились о многом (Лк. 10, 41) и чтобы мы были расчетливы
и предусмотрительны касательно нашей собственной жизни. Но Адам это подлинно
испытал, ибо, вкусив, он узнал, что был наг, и надел на себя опоясание, ибо взяв
листья смоковницы, он опоясался ими (Быт. 3, 7). До вкушения же беста оба
нага, Адам и Ева — и не стыдястася (Быт. 2, 25). И Бог хотел, чтобы
мы были столь же бесстрастны — ибо это есть вершина бесстрастия. Он хотел также,
чтобы мы были свободны от забот и имели одно дело, свойственное ангелам, т. е.
непрестанно и немолчно воспевали Создателя, наслаждались Его созерцанием и
возлагали на Него наши заботы. Это и возвестил он нам чрез пророка Давида:
возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает (Пс. 54, 23). И в
Евангелии, поучая Своих учеников, Он говорит: не пецытеся душею вашею, что
ясте, ни телом вашим, вo что облечетеся (Мф. 6, 25). И потом: ищите...
царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6, 33). И Марфе
Он сказал: Марфо! Марфо! печешися и молвиши о мнозе: едино же есть на
потребу, Мария, же благую часть избра, яже не отимется от нея (Лк. 10, 41,
42), т. е. сидеть у ног Его и слушать слова Его[29].
Что же касается древа жизни, то оно было или деревом, имевшим силу
подавать жизнь, или деревом, от которого могли питаться только достойные жизни и
не подлежащие смерти. Некоторые представляли себе рай чувственным, другие
духовным. Мне же кажется, что соответственно тому, как человек был создан вместе
и чувственным, и духовным, так и священнейший его удел был вместе и чувственным,
и духовным, и имел две стороны; ибо телом человек, как мы сказали, обитал в
божественнейшем и прекраснейшем месте, душою же жил в месте, несравненно более
высоком и несравненно более прекрасном, имея жилищем обитавшего в нем Бога и
облекаясь в Него, как в светлую ризу, покрываясь Его благодатию и наслаждаясь,
подобно какому-нибудь новому ангелу, только сладчайшим плодом Его лицезрения и
питаясь им; это и справедливо названо древом жизни, ибо сладость божественного
общения сообщает удостоившимся его жизнь, не прерываемую смертию. То же самое
назвал Бог и всяким древом, сказав: от всякого древа, еже в Раи,
снедию снеси (Быт. 2, 16), ибо Сам Он есть все, в Котором и чрез Которого
всяческая состоятся (Кол. 1, 17)[30].
А древо познания добра и зла есть распознание многообразного зрелища, т.
е. познание собственной природы. Это познание, из себя самого раскрывая величие
Творца, прекрасно для совершенных и утвердившихся в божественном созерцании и не
боящихся падения, ибо они вследствие продолжительного упражнения приобрели
некоторый навык в таком созерцании. Но не хорошо оно для тех, которые еще
неопытны и подвержены сладострастным влечениям. Так как они не укрепились в
добре и еще недостаточно утвердились в привязанности к одному только
прекрасному, то их обыкновенно привлекает к себе и развлекает забота о
собственном теле[31].
Таким образом, я думаю, что божественный рай был двоякий, и поэтому
одинаково правильно учили богоносные отцы — как те, которые держались одного
взгляда, так и те, которые держались другого. Выражение же: всякое древо,
возможно понять в смысле познания силы Божией, приобретаемого из рассматривания
творений, как говорит божественный Апостол: невидимая бо Его от создания мира
творенми помышляема видима суть (Рим. 1, 20). Но выше всех этих мыслей и
созерцаний — мысль о нас самих, т. е. о нашем составе, по слову божественного
Давида: удивися разум твой от мене (Пс. 138, 6), т.е. от моего
устройства. Однако для Адама, который был только что сотворен, это познание было
опасно по причинам, о которых мы сказали.
Под древом жизни можно разуметь также то величайшее познание, которое мы
почерпаем из рассмотрения всего чувственного, и тот путь, которым мы через это
познание восходим к Родоначальнику, Творцу и Причине всего существующего. Это
Бог и назвал всяким древом, т. е. полным и нераздельным, приносящим одну
только привязанность к добру. Древо же познания добра и зла можно понимать в
смысле чувственной, доставляющей удовольствие пищи, которая хотя и кажется
приятною, . однако по существу является для вкушающего причиною зла; ибо Бог
говорит: от всякого древа, еже в Раи, снедию снеси (Быт. 2, 16), выражая
этим, как я думаю, следующее: от всех творений восходи ко мне — Творцу и со всех
них собери один плод — Меня, истинную жизнь; пусть все приносит тебе, в качестве
плода, жизнь и общение со Мною полагай основой своего существования; ибо таким
образом ты будешь бессмертен. От древа же, еже разумети доброе и лукавое, не
снесте от него: а в онь же аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2,
17); ибо, согласно естественному порядку, чувственная пища есть восполнение
утерянного, и она выбрасывается вон и истлевает; и нельзя остаться нетленным
тому, кто питается чувственной пищей.
О
человеке.
Так создал Бог духовную сущность, т. е. ангелов и все небесные чины, ибо
ангелы, без всякого сомнения, имеют духовную и бестелесную природу. Впрочем, я
говорю о бесплотной природе ангелов, по сравнению с грубою вещественностью
материи, ибо по существу только Божество нематериально и бестелесно. Кроме того.
Бог создал и чувственную сущность, т. е. небо, землю и то, что находится между
ними. И первую сущность Бог создал подобной Себе, ибо подобна Богу разумная
природа, постигаемая только умом. Вторую же сущность Бог создал во всех
отношениях весьма далекой от Себя, поскольку она вполне доступна чувству. Но
надлежало, чтобы произошло также и смешение обеих сущностей, которое
свидетельствовало бы о высшей мудрости и щедрости в отношении обеих природ и,
как говорит богоглаголивый Григорий, было бы некоторою связью между видимой и
невидимой природою. Я говорю «надлежало», разумея здесь волю Творца, ибо она
есть самый совершенный устав и закон. И никто не скажет Творцу: зачем ты
сотворил меня так? ибо горшечник властен делать из своей глины различные сосуды
(Рим. 9, 21), дабы показать свою мудрость[32].
Таким образом, Бог из видимой и невидимой природы Своими руками творит
человека по Своему образу и подобию. Из земли Он образовал тело человека, душу
же разумную и мыслящую дал ему Своим вдуновением. Это мы и называем образом
Божиим, ибо выражение: по образу — указывает на способность ума и
свободы; тогда как выражение: по подобию — означает уподобление Богу в
добродетели, насколько оно возможно для человека. Душа была создана вместе с
телом, а не так, как пустословил Ориген, будто сначала была сотворена душа, а
потом тело.
Итак, Бог сотворил человека непорочным, правым, любящим добро, свободным
от печали и забот, украшенным всякою добродетелью, изобилующим всеми благами,
как бы некоторый второй мир — малый в великом, — как нового ангела,
поклоняющегося Богу, — сотворил его смешанным из двух природ, созерцателем
видимого творения, проникающим в тайны творения мысленного, царствующим над тем,
что на земле и подчиняющимся вышней власти, земным и небесным, временным и
бессмертным, видимым и умопостигаемым, как середину между величием и
ничтожеством; сотворил его в одно и то же время духом и плотию: духом по
благодати, плотию — в предупреждение гордости; духом — затем, чтобы он оставался
неизменным и прославлял Благодетеля, плотию — затем, чтобы страдал и страдая
памятовал о том, кто он, и, впадая в гордость, вразумлялся; сотворил его живым
существом, которое направляется здесь, т. е. в настоящей жизни, и которое
переселяется в иное место, т. е. в век будущий; сотворил его — что составляет
предел тайне — в силу свойственного ему тяготения к Богу, превращающимся в Бога
по причастию к божественному озарению, но не переходящим в божественную
сущность[33].
Он создал его по природе безгрешным и по воле свободным. Я говорю:
«безгрешным» — не потому, что он не был восприимчив ко греху — ибо только
Божество не доступно греху, — но потому, что возможность греха
заключалась не в его природе, а скорее в его свободной воле. Это значит, что,
при содействии божественной благодати, он имел возможность пребывать и
преуспевать в добре, а равно и, в силу своей свободы, при попущении Божием,
оставить добро и оказаться во зле, ибо то, что делается по принуждению, не есть
добродетель[34].
Душа есть сущность живая, простая и бестелесная; невидимая, по своей
природе, телесными очами; бессмертная, одаренная разумом и умом, не имеющая
определенной фигуры; она действует при помощи органического тела и сообщает ему
жизнь, возрастание, чувство и силу рождения. Ум принадлежит душе, не как
что-либо другое, отличное от нее, но как чистейшая часть ее самой. Что глаз в
теле, то и ум в душе. Душа, далее, есть существо свободное, обладающее
способностью хотения и действования; она доступна изменению и, именно, изменению
со стороны воли, как это свойственно тварному существу. Все это душа получила
естественно по благодати Создавшего, по которой получила и бытие, и определенную
природу[35].
О бестелесном где бы ни было. Бестелесное,
невидимое, не имеющее фигуры мы понимаем двояким образом. Одно таково по своему
существу, другое же по благодати; одно таково по природе, другое по сравнению с
грубою вещественностью материи.
Итак, по природе бестелесным называется Бог; ангелы же, демоны и души
получают такое название по благодати и по сравнению с грубой вещественностью
материи.
Телом называется то, что имеет три измерения, т. е. длину, ширину и
глубину, или толщину. Каждое тело состоит из четырех стихий. Тела же животных
состоят из четырех влаг.
Следует заметить, что четыре стихии — это земля — сухая и холодная, вода
— холодная и влажная, воздух — влажный и теплый, огонь — теплый и сухой. Равным
образом и четыре влаги, соответствующие четырем стихиям, — суть черная желчь,
которая соответствует земле, так как она суха и холодна; слизь, соответствующая
воде, ибо она — холодна и влажна; флегматическая влага, соответствующая воздуху,
так как она влажная и теплая; желтая желчь, соответствующая огню, так как она
теплая и сухая. Плоды образуются из стихий, влаги — из плодов, тела же животных
— из влаг, на которые они разлагаются, так как все сложное разлагается на свои
составные части.
О том, что человек имеет общее и с неодушевленными вещами, и
бессловесными существами, и с одаренными разумом.
Следует заметить, что человек имеет нечто общее с неодушевленными существами,
причастен жизни неразумных и обладает мышлением разумных. С неодушевленными
человек имеет сходство в том, что обладает телом и состоит из четырех стихий; с
растениями в том же самом и, кроме того, в том, что имеет способность питаться,
расти, производить семя и рождать; а с неразумными — во всем только что
упомянутом и вдобавок в том, что имеет влечения, т. е. доступен гневу и хотению,
что наделен чувством и способностью движения по внутренним побуждениям.
Чувств, конечно, пять: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание.
Произвольное же движение состоит в переходе с места на место, в движении всего
тела, в произведении звука и дыхании, ибо в нашей власти делать это и не делать.
С существами бестелесными и духовными человек соприкасается посредством
разума, — рассуждая, составляя понятия и суждения о каждой вещи, стремясь к
добродетелям и любя то, что составляет вершину всех добродетелей — благочестие;
потому человек и есть малый мир[36].
Следует иметь в виду, что только телу свойственны разделение, истечение
и изменение. Изменение состоит в изменении качества, т. е. в нагревании,
охлаждении и т. п. Истечение состоит в истощении, ибо истощению подлежат и
сухое, и влажное, и дыхание, нуждающиеся в восполнении; отсюда и происходят
естественные чувства, каковы: голод или жажда. Разделение состоит в отделении
одной влаги от другой, а также в разложении на форму и материю.
Душе же свойственны благочестие и разумение. Но одинаково как душе, так
и телу принадлежат добродетели, и именно потому, что они относятся к душе,
поскольку тело служит потребностям души.
Следует принять к сведению, что разумные силы господствуют над
неразумными — ибо силы души разделяются на разумные и неразумные. Неразумные
силы бывают двух видов. Одни из них непослушны разуму, т. е. не повинуются ему;
вторые же послушны и повинуются разуму. Непослушны разуму и не повинуются ему
сила животная, называемая еще силою кровообращения, сила произведения семени,
или сила рождения, сила растительная, называемая также силой питания; видами
этой силы являются сила возрастания и сила образования тел. Все эти силы
управляются не разумом, а природою. Послушные же и повинующиеся разуму силы души
суть гнев и хотение. Вообще же неразумная часть души называется страдательной и
пожелательной. При этом следует заметить, что произвольное движение принадлежит
той части души, которая повинуется разуму.
Напротив, сила питания, сила рождения и сила кровообращения относятся к
той части души, которая разуму не повинуется. Сила роста, питания и рождения
называется растительной силой, а сила кровообращения — животной.
Сила питания состоит из четырех сил: силы привлекающей, коей
привлекается пища: силы удерживающей, которая удерживает пищу и не допускает,
чтобы она тотчас же была извергнута; силы претворяющей, которая претворяет пищу
во влагу; силы отделяющей, которая лишнее выделяет и извергает вон[37].
Должно иметь в виду, что из тех сил, которые присущи животному, одни
суть силы душевные, другие — растительные, третьи — животные. Душевные силы —
те, которые зависят от воли, каковы: произвольное движение и способность
чувства. Произвольное движение состоит в переходе с места на место, в движении
всего тела, в произведении звука и дыхании; ибо от нас зависит делать это и не
делать. Силы же растительные и жизненные не зависят от воли. Растительные силы
суть сила питания, сила роста и сила произведения семени. Жизненная сила есть
сила кровообращения. Эти силы действуют как тогда, когда мы желаем этого, так и
тогда, когда не желаем.
Следует принять к сведению, что одни вещи хороши, другие же дурны.
Ожидаемое благо производит желание; наличное же благо — удовольствие. В свою
очередь, ожидаемое зло подобным же образом производит страх, наличное же
—неудовольствие. При этом следует иметь в виду, что, говоря здесь о благе, мы
имели в виду как действительное благо, так и благо мнимое. То же самое имеет
силу и в отношении зла.
Об
удовольствиях.
Удовольствия бывают душевные и телесные. Душевные удовольствия — те,
которые принадлежат только душе самой по себе; таковы, например, удовольствия,
доставляемые знанием и созерцанием. Телесные удовольствия те, в которых
участвуют и душа, и тело и которые отсюда получают свое название; таковы,
например, удовольствия, доставляемые пищею, плотским соединением и т. п.
Удовольствий же, свойственных одному телу, нельзя указать.
С другой стороны, одни удовольствия — истинные, другие — ложные. Те
удовольствия, которые принадлежат одному разуму, проистекают от познания и
созерцания; те же удовольствия, в которых участвует тело, имеют свой источник в
чувстве. При этом, из удовольствий, в которых участвует тело, одни естественные
и в то же время необходимые, без которых невозможно жить, каковы: пища и
необходимая одежда; другие — естественные, но лишенные свойства необходимости,
каковы: половые сношения, естественные или законные, ибо хотя половые сношения и
способствуют продолжению человеческого рода в целом, однако можно жить и без них
— в девстве; третьи удовольствия — ни необходимые, ни естественные, каковы:
пьянство, сладострастие, пресыщение. Эти удовольствия не содействуют ни
сохранению нашей жизни, ни преемству рода и даже наоборот — вредят. Поэтому тот,
кто живет в согласии с волей Божией, должен искать удовольствий необходимых и,
вместе, естественных; а на втором месте полагать удовольствия естественные, но
необходимые, допуская их в приличное время, приличным образом и в приличной
мере. Прочих же удовольствий следует всячески избегать.
Добрыми удовольствиями надлежит признавать те, которые не связаны с
неудовольствием, не оставляют по себе повода к раскаянию, не производят
какого-либо другого вреда, не выходят из границ умеренности, не слишком
отвлекают от важных дел и не порабощают себе.
О
неудовольствии.
Неудовольствие бывает четырех видов: горесть, грусть, зависть,
сострадание. Горесть есть неудовольствие, производящее потерю голоса; грусть —
неудовольствие, стесняющее сердце;. зависть — неудовольствие, испытываемое по
поводу чужих благ; сострадание — неудовольствие, испытываемое по поводу чужих
несчастий[38].
О
страхе.
Страх также бывает шести видов: нерешительность, стыдливость, стыд,
ужас, изумление, беспокойство. Нерешительность есть страх пред будущим
действием. Стыд — страх пред ожидаемым порицанием; это — прекраснейшее чувство.
Стыдливость — страх пред совершенным уже постыдным деянием, и это чувство не
безнадежно в смысле спасения человека. Ужас — страх пред каким-либо великим
явлением. Изумление — страх пред каким-либо необычайным явлением. Беспокойство —
страх пред неуспехом или неудачею, ибо, опасаясь потерпеть неудачу в каком-либо
деле, мы испытываем беспокойство[39].
О
гневе.
Гнев есть кипение крови вокруг сердца, происходящее от испарения или
возмущения желчи, поэтому по-гречески гнев называется также χολη и χολος, что
значит желчь. Иногда гнев соединяется с желанием мщения; ибо, будучи обижены или
считая себя обиженными, мы гневаемся, так что в этом случае образуется чувство,
смешанное из влечения и гнева[40].
Существует три вида гнева: раздражение — называемое также χολη и χολος —
злоба и мстительность. Раздражением называется гнев, начинающийся и
возбуждающийся. Злобою — гнев длительный, или злопамятство; по-гречески такой
гнев называется μηνις — от μενειν — оставаться, пребывать и μνησικακια — от
μνημη παραδιδοσθαι — держаться в памяти. Мстительность есть гнев, выжидающий
случай для мщения. По-гречески такой гнев называется κοτος, от κεισθαι — лежать.
Гнев служит разуму и является защитником желания. Так, когда мы желаем
исполнить какое-либо дело и кто-нибудь нам в этом препятствует, — мы гневаемся
на него, как подвергающиеся несправедливости, ибо для разума людей, охраняющих
свое естественное право, такое препятствие, очевидно, должно быть признано
достойным негодования.
О
воображении.
Воображение есть сила неразумной души, действующая при посредстве
органов чувств и называющаяся также чувством. Воображаемым же и воспринимаемым
чувством называется то, что подлежит воображению и чувству. Так, зрение есть
самая способность видеть, видимым же будет то, что подлежит зрению, например,
камень или что-либо подобное. Восприятие есть впечатление, производимое в
неразумной душе каким-нибудь чувственным предметом. Мечта есть впечатление,
происходящее в неразумных частях души без всякого чувственного предмета. Органом
воображения служит передний желудочек головного мозга[41].
О
чувстве.
Чувство есть сила неразумной души, воспринимающая вещественные предметы
или распознающая их. Органы чувств суть орудия или члены, чрез посредство
которых мы чувствуем. Чувственными предметами называются предметы, подлежащие
восприятию чрез чувство, а чувственным существом называется животное, обладающее
чувством. Чувств — пять, равно как пять и органов чувств.
Первое чувство — зрение. Органами и орудиями зрения служат выходящие из
мозга нервы и глаза. Зрением прежде всего воспринимаются цвета; но вместе с
цветом зрение распознает и тело, окрашенное определенным образом, его величину,
фигуру, занимаемое им место, взаимное расстояние и число тел, а также движение,
покой, шероховатость, гладкость, ровность, неровность, остроту, тупость и,
наконец, состав тела, определяя, водянистое ли оно, или землистое, т. е. влажное
или сухое[42].
Второе чувство есть слух, при помощи которого воспринимаются звуки и
шумы. Слух распознает, как они высоки, низки, плавны, неровны, сильны. Органом
слуха служат нежные нервы головного мозга и уши со свойственным им устройством.
Только у человека и обезьяны уши — неподвижны.
Третье чувство — обоняние. Оно производится при помощи ноздрей,
направляющих запахи к головному мозгу, и оканчивается у краев передних
желудочков головного мозга. Обонянием ощущаются и воспринимаются испарения.
Самые главные виды запахов суть благовоние и зловоние, а также запах средний
между тем и другим, т. е. ни благовонный, ни зловонный. Благовоние бывает, когда
влажные части тела вполне созрели; средний запах, когда они созрели наполовину;
если же менее, чем на половину или совсем не созрели, то имеет место зловоние[43].
Четвертое чувство есть вкус, которым ощущаются и воспринимаются вкусы.
Органами вкуса служат язык, особенно конец языка, и верхняя часть рта,
называемая нёбом. В этих органах находятся идущие от головного мозга и широко
разветвляющиеся нервы, которые и передают душе данное восприятие или ощущение.
Вкусовые качества вкушаемых веществ суть следующие: сладость, горечь, кислота,
острота, терпкость, соленость, маслянистость, вязкость.
Пятое чувство есть осязание, которое обще всем животным. Оно действует
при помощи выходящих из головного мозга и расходящихся по всему телу нервов,
поэтому чувство осязания принадлежит всему телу, не исключая и других органов
чувств. Осязанием воспринимаются теплое и холодное, мягкое и твердое, вязкое и
жесткое, тяжелое и легкое. Все это познается одним осязанием. Осязанием же и
зрением вместе познается шероховатое и гладкое, сухое и сырое, толстое и тонкое,
верх и низ, а также место и величина, — если она такова, что может быть охвачена
одним прикосновением — затем плотное и редкое, или ноздреватое, а равно и
круглое и другие фигуры, когда они небольших размеров. Осязанием также, с
помощью памяти и рассудка, мы воспринимаем приближающееся тело и число предметов
до двух и трех, если только эти предметы небольших размеров и их легко схватить.
Впрочем, число предметов более воспринимается зрением, чем осязанием.
Следует заметить что все органы чувств, за исключением органа осязания,
устроены Творцом парными, дабы при повреждении одного потребность обслуживалась
другим. Так, Он создал два глаза, два уха, два носовых отверстия и два языка,
причем последние у одних животных разделены, как у змей, у других соединены, как
у человека. А чувство осязания Он сообщил всему телу, кроме костей, жил, когтей,
рогов, волос, связок и некоторых других подобных частей тела.
Следует принять к сведению также и то, что зрение видит по прямым
линиям, а обоняние и слух действуют не только по прямой линии, но повсюду.
Наконец, осязание и вкус познают предметы и не по прямой линии, и не повсюду, но
только в том случае, когда приближаются к самым ощущаемым предметам[44].
О
мыслительной способности.
К мыслительной способности относятся суждение, одобрение, стремление к
действию, а равно и отвращение и уклонение от него. В частности, к этой
деятельности принадлежат восприятия умопостигаемого, добродетели, знания,
правила искусств, размышление пред совершением действия, свободный выбор[45].
Эта же способность действует в сновидениях, предвещая нам будущее. Пифагорейцы,
следуя евреям, утверждают, что такие сновидения и являются единственным истинным
прорицанием. Органом способности мышления служит средний желудочек головного
мозга и находящийся в нем жизненный дух[46].
О
способности памяти.
Способность памяти есть причина и хранилище памяти и воспоминания.
Память есть представление, оставшееся в душе от какого-либо чувственного
восприятия и какой-либо нашедшей себе действительное выражение мысли, иначе
сказать, память есть сохранение восприятия и мысли. В самом деле, чувственные
предметы душа воспринимает или ощущает чрез посредство органов чувств, — и тогда
возникает представление; предметы же мысленные душа постигает умом — и тогда
образуется понятие. Таким образом, когда душа сохраняет отпечатки представлений
и мыслей, тогда мы говорим, что она помнит.
Следует иметь в виду, что восприятие предметов мысленных происходит не
иначе, как чрез научение или прирожденные идеи, ибо чрез чувственное ощущение
такое восприятие не может получиться. В самом деле, чувственные предметы
запоминаются сами собой, напротив, мысленные предметы мы храним в памяти тогда,
когда что-либо о них узнали. Впрочем, памяти о сущности этих предметов мы не
имеем.
Воспоминанием называется восстановление утерянной под влиянием забвения
памяти. Забвение же есть утрата памяти.
Итак, воображение, воспринимая чрез посредство чувств вещественные
предметы, передает полученные впечатления мыслительной или рассудочной
способности, ибо и то и другое название означает одно и то же; а мышление,
приняв их и обсудив, передает способности памяти[47].
Органом способности памяти служит задний желудочек головного мозга —
называемый также мозжечком — и находящийся в нем жизненный дух.
О
слове внутреннем и внешнем.
Разумная часть души, в свою очередь, разделяется на слово внутреннее и
слово внешнее. Внутреннее слово есть движение души, происходящее в уме без
какого-либо выражения в речи. Поэтому бывает, что часто мы молча, мысленно
произносим целую речь или рассуждаем во сне. В отношении этого вида слова,
преимущественно, мы и являемся словесными, или разумными, ибо и немые от
рождения или потерявшие способность речи вследствие болезни тем не менее суть
существа разумные. Внешнее же слово имеет действительно существование в речи и в
разных языках; иначе сказать: это — слово, произносимое устами и языком; отсюда
оно и называется произносимым, или внешним. В отношении этого внешнего слова мы
и называемся имеющими способность речи.
О
страдании и действии
Слово «страдание» имеет различные значения. Есть страдание телесное,
каковы болезни и раны; есть, с другой стороны, страдание душевное, каковы похоть
и гнев. Говоря же вообще, страдание живого существа есть такое состояние, за
которым следует удовольствие и неудовольствие. За страданием следует
неудовольствие; но неудовольствие не есть самое страдание, ибо когда страданию
подвергаются предметы, лишенные чувства, они боли не испытывают. Таким образом,
не страдание болезненно, но ощущение страдательного состояния. А чтобы такое
ощущение имело место, страдание должно быть заслуживающим внимания, т. е.
значительным по силе.
Душевные страдания, или страсти, определяются следующим образом: страсть
есть движение волевой способности, ощущаемое душой и основывающееся на
представлении доброго или злого; иначе: страсть—неразумное движение души,
вызываемое представлением о добре и зле. Представление доброго вызывает желание,
а представление дурного — раздражение. Родовое же, или общее определение
страдания таково: страдание есть движение в одном предмете, производимое другим
предметом. В противоположность этому действие есть деятельное движение.
Деятельным называют то, что движется собственными силами. Так, гнев есть
действие соответствующей ему способности души, но он бывает страданием обеих
частей души, а также всего тела, когда гнев насильственно увлекает их к
действию; ибо здесь движение в одном производится другим, что и называется
страданием.
И в другом отношении действие называется страданием: именно действие
есть движение, согласное с природою, страдание же — действие, противное природе.
В этом смысле действие называется страданием, когда предмет движется несообразно
с природой, — безразлично, исходит ли движение от самого него или от другого
предмета. Поэтому движение сердца при правильном кровообращении, как
естественное, есть действие. Когда же сердце дает перебои, то любое движение,
как неравномерное и противное природе, есть страдание, а не действие.
Не всякое движение страдательной части души называется страстью; это
название получают лишь движения, более сильные и делающиеся для души заметными.
Малые же движения, остающиеся незаметными для души, не суть страсти; ибо
страдание должно иметь достойную внимания величину. Поэтому к определению
страсти прибавляется: движение ощущаемое, так как малые движения, не
поддающиеся ощущению, не производят страдания[48].
Следует иметь в виду, что наша душа имеет двоякого рода силы —
познавательные и жизненные. Познавательные силы суть ум, рассудок, мнение,
воображение, чувственное восприятие; жизненные, или волевые — хотение и
свободный выбор. А чтобы сказанное стало яснее, мы подробно рассмотрим эти
способности. Сначала скажем о способностях познавательных.
О воображении и чувственном восприятии было выше уже достаточно сказано.
Как мы знаем, вследствие чувственного восприятия в душе образуется впечатление,
называемое представлением; из представления образуется мнение; затем рассудок,
обсудив это мнение, признает его или истинным, или ложным, поэтому он и
называется рассудком, — от рассуждать, обсуждать. Наконец, то, что
обсуждено и признано за истину, называется умом[49].
Если же говорить об уме иначе и подробнее, то следует иметь в виду, что
первое движение ума называется мышлением. Мышление о каком-либо определенном
предмете называется мыслью. Мысль, остающаяся в душе продолжительное время и
отпечатывающая в ней известный мыслительный предмет, называется обдумыванием.
Когда же обсуждение, сосредоточившись на одном и том же предмете, испытает само
себя и рассмотрит сообразность души с мыслимым предметом, то оно получает
название разумения. Расширенное разумение составляет рассуждение, называемое
внутренним словом. Последнее же определяют так: это есть полнейшее движение
души, происходящее в ее разумной части, без какого-либо выражения в речи. От
внутреннего слова происходит, как обыкновенно говорят, слово внешнее,
высказываемое посредством языка. Сказав теперь о познавательных силах, скажем о
силах жизненных, или волевых.
Следует принять к сведению, что у души есть врожденная способность
желать того, что согласно с ее природой, и сохранять все то, что этой природе
существенно принадлежит; эта способность называется волей. В самом деле, всякое
самостоятельное существо, стремясь к свойственному его природе и полному бытию,
желает существовать, жить и двигаться согласно с умом и чувством. Поэтому такую
естественную волю определяют следующим образом: воля есть разумное и вместе
жизненное влечение, зависящее исключительно от естественных условий. Таким
образом, воля есть простая, неделимая сила, единое, себе тождественное,
естественное влечение ко всему тому, что составляет природу волящего; это
влечение является одновременно и жизненным, и разумным, ибо влечения животных,
как неразумные, не называются волей.
Хотение есть определенное проявление естественной воли, иначе сказать:
естественное и разумное влечение к какому-либо предмету; ибо в человеческой душе
заложена способность разумения влечений. Таким образом, когда такое разумное
влечение естественно направляется к какому-либо предмету, то оно получает
название хотения, ибо хотение есть разумное влечение и стремление к какому-либо
предмету[50].
Словом, хотение обозначается как стремление к тому, что в нашей власти,
так и стремление к тому, что не в нашей власти, т. е. как стремление к
возможному, так и стремление к невозможному. Так часто мы хотим любодействовать,
соблюдать целомудрие, спать и т. п. Все это — в нашей власти и возможно. Но мы
хотим также царствовать, что уже не в нашей власти. Хотим мы, может быть, и
никогда не умирать, но это относится к области невозможного.
Хотение имеет в виду цель, а не то, что ведет к цели. Целью
служит предмет хотения, как, например, царствовать, быть здоровым. К цели же
ведут придумываемые нами средства, например, способ, как достигнуть здоровья или
сделаться царем. За хотением следует искание и исследование. Затем, если предмет
хотения — в нашей власти, имеет место обсуждение или обдумывание. Обсуждение
есть желание, соединенное с исследованием тех действий, которые находятся в
нашей власти; ибо обсуждение касается того, следует ли браться за какое-либо
дело, или не следует. После этого решается, что лучше; это называется решением.
Затем мы относительно того, что решено, определенным образом настраиваемся, у
нас появляется любовь к нему; это называется склонностью. А если мы решились на
что-либо, но не настроились к нему определенным образом, или у нас не появилось
любви к нему, то тогда уж не говорят о склонности. Затем, после того, как у нас
явилось определенное настроение, следует свободное избрание или выбор, ибо
свободное избрание состоит в том, что из двух свободных для нас действий берется
и выбирается одно предпочтительно пред другим. Произведя выборы, мы затем
стремимся к действию; это называется стремлением. Далее, достигнув предмета
наших желаний, мы им пользуемся; это называется пользованием. Наконец, за
пользованием следует прекращение влечения[51].
В неразумных животных как скоро возникает какое-либо влечение, тотчас же
за ним следует стремление к действию; ибо влечение неразумных существ неразумно,
и они ведутся естественным влечением. Поэтому влечение неразумных существ не
называется ни волею, ни хотением, так как воля есть разумное и свободное
естественное влечение. В людях, как существах разумных, естественное влечение не
столько управляет, сколько управляется; ибо оно действует свободно и совместно с
разумом, поскольку в человеке силы познавательные и силы жизненные связаны между
собой. Поэтому человек свободно влечется желанием, свободно исследует и
рассматривает, свободно обдумывает, свободно решает, свободно определенным
образом настраивается, свободно делает выбор, свободно стремится, свободно
совершает все, что согласно с природой.
Следует иметь в виду, что Богу мы приписываем хотение, но не приписываем
Ему в собственном смысле выбора, ибо Бог не обдумывает Своих действий, поскольку
обдумывание есть следствие неведения: никто не обдумывает того, что он знает.
Если же обдумывание есть следствие неведения, то, несомненно, то же самое нужно
сказать и о выборе. А так как Бог непосредственно знает все, то Он не обсуждает
Своих действий[52].
Равным образом и по отношению к душе Господа Иисуса Христа мы не говорим
о обдумывании и выборе; ибо ей не было свойственно неведение. Если Ему и
принадлежала природа, не ведущая будущего, однако, ипостасно соединившись с
Богом Словом, она обладала знанием всего не по благодати, но, как было сказано,
по ипостасному соединению; ибо один и то же был и Богом, и человеком.
Вследствие этого же у Него не было определенных склонностей воли.
Правда, Ему принадлежала простая естественная воля, какую мы одинаково
усматриваем во всех ипостасях человеческого рода. Но Его святая душа не имела
склонности или предмета хотения, противного предмету Его Божественной воли или
отличного от предмета Его Божественной воли. Склонности в отдельных ипостасях
различны, за исключением ипостасей святого, простого, несложного и нераздельного
Божества. Здесь ипостаси нераздельны и неразлучны, а потому неразделен и предмет
воли; здесь — одна природа, а потому и одна естественная воля; здесь ипостаси
неразлучны, а потому и — един предмет воли и едино движение трех Ипостасей. Что
касается людей, то у них, правда, одна естественная воля, ибо одна природа; но
так как их ипостаси разделены и разлучены одна от другой, — местом, временем,
отношением к предметам и очень многими другими обстоятельствами, — то поэтому
воли их и склонности различны. В Господе же нашем Иисусе Христе природы
различны, а потому различны и естественные воли, или силы хотения,
принадлежащие, с одной стороны, Его Божеству, а с другой — Его человечеству. Но,
с другой стороны, в Нем одна ипостась, один водящий, а потому и один предмет
воли, или одна склонность воли, ибо Его человеческая воля, разумеется, следовала
Его Божественной воле и хотела того, чего требовала от нее Божественная воля[53].
Следует заметить, что воля, хотение, предмет хотения, — способный хотеть
и хотящий, — различаются между собою. Воля есть простая способность желать.
Хотение есть воля, устремленная к определенному предмету. Предмет хотения есть
вещь, на которую направляется воля, или то, чего мы хотим. Допустим, например,
что у нас появляется влечение к еде. Простое разумное влечение есть воля;
влечение к еде есть хотение; а самая пища — предмет хотения; способным хотеть
называется тот, кто имеет силу хотения; хотящим же называется сам пользующийся
волей.
Следует иметь в виду, что слово воля иногда означает способность
хотения — тогда она называется естественной волей, а иногда означает предмет
хотения — и тогда она называется волею разумной.
О
деятельности.
Следует иметь в виду, что все рассмотренные выше силы, как
познавательные, так и жизненные, как естественные, так и искусственные —
называются деятельностями. Деятельностями называются сила и движение,
принадлежащие каждой отдельной сущности. Или по другому определению:
естественная деятельность есть движение, связанное с природой всякой отдельной
сущности. Отсюда ясно, что вещам, имеющим одну и ту же сущность, принадлежит
одна и та же деятельность; наоборот, вещи, природы которых различны, имеют и
различные деятельности; ибо сущность не может не обладать естественной
деятельностью.
Деятельность, далее, определяется как естественная сила, выражающая
каждую сущность. Определяется деятельность также следующим образом: деятельность
есть естественная и первая всегда действующая сила разумной души, т. е. ее
всегда действующий ум, истекающий из нее естественно и непрестанно. Существует,
наконец, такое определение деятельности: деятельность, это — принадлежащие
каждой субстанции естественные сила и движение, без которых возможно одно
небытие.
Деятельностями называются, во-первых, действия, например: говорить,
гулять, есть, пить и т. п. Во-вторых, деятельностями часто называются и
естественные страдательные состояния, например: голод, жажда и т. п. Наконец,
деятельностью называется также и произведение силы[54].
В двояком смысле употребляются также слова: в возможности и в
действительности. Так, о грудном ребенке мы говорим, что он — грамматик в
возможности, ибо он имеет способность сделаться грамматиком чрез обучение. Также
и о грамматике мы говорит, что он грамматик в возможности и в действительности.
Он — грамматик в действительности, так как имеет знание грамматики. Но он —
грамматик и в возможности, так как может преподавать грамматику, в
действительности же не преподает ее. И опять мы называем его в действительности
грамматиком, если он действует, т. е. преподает.
Следует обратить внимание на то, что второй случай, таким образом,
является общим, как для возможности, так для действительности, именно,
во-первых, здесь имеет место действительность и, во-вторых, возможность.
Сама себя определяющая, иначе сказать, разумная и свободная жизнь,
составляющая преимущество человеческого рода, есть первая, единственная и
истинная действительность нашей природы. И я не знаю, как называют Господа
вочеловечившимся Богом те, которые отрицают в Нем эту деятельность.
Деятельность есть деятельное движение природы; деятельным же называется
то, что движется само собою.
О
добровольном и невольном.
Так как и то, что добровольно, и то, что считается за невольное,
находятся в том или другом поступке, то некоторые и о том, что действительно
невольно, полагают, что оно бывает не только в страдании, но и в действии. В
противоположность этому, следует иметь в виду, что поступок есть разумная
деятельность. Поступки сопровождаются или похвалой, или порицанием. При этом
одни из них совершаются с удовольствием, другие — с неудовольствием; одни
привлекательны для действующего, другие отвратительны. Далее, из числа
привлекательных поступков одни всегда привлекательны, другие в течение
некоторого времени. То же самое имеет место и в отношении поступков
отвратительных. Кроме того, одни поступки милуются и удостаиваются снисхождения,
другие же вызывают к себе ненависть и наказываются. Таким образом, за
добровольным всегда следует или похвала, или порицание; добровольные поступки
всегда совершаются с удовольствием и бывают для совершающего привлекательны —
привлекательны или всегда, или тогда, когда совершаются. Напротив, невольное
отличается тем, что удостаивается снисхождения и милости, совершается с
неудовольствием, не привлекательно, и оно никогда бы не было допущено человеком,
хотя бы он к тому принуждался[55].
Невольное бывает двоякого вида — невольное в силу принуждения и
невольное в силу неведения. Первое имеет место тогда, когда действующее начало,
или причина, находится вне, т. е. когда мы принуждаемся кем-либо другим, а сами
нисколько на то не соглашаемся, не участвуем в том собственным расположением и
нимало тому не содействуем, или когда мы по собственному почину совершаем то, к
чему вынуждаемся. Определяя этим вид невольного, мы говорим: невольное есть то,
начало чего находится вне и в чем подвергнувшийся принуждению не участвует
собственным расположением; при этом под началом мы здесь разумеем производящую
причину. Невольное в силу неведения имеет место в том случае, когда мы не сами
бываем причиною нашего неведения, но когда наше неведение случайно. Так, если
кто в состоянии опьянения совершит убийство, то он совершил убийство по
неведению, но не невольно, ибо причину неведения, т. е. пьянства, создал он сам.
А если кто, стреляя на обычном месте, убил проходившего мимо отца, о таком
говорят, что он невольно это сделал — по неведению[56].
Если, таким образом, невольное бывает двоякого рода — в силу принуждения
и в силу неведения, то добровольное будет противоположно обоим этим родам
невольного, ибо добровольное есть то, что совершается и не в силу принуждения, и
не в силу неведения. Итак, добровольное есть то, начало чего, или причина,
находится в самом действующем, подробно знающем все то, при посредстве чего
совершается поступок и в чем он состоит. Подробности эти у ораторов называются
обстоятельствами. Таковы: кто? т. е. кто совершивший какое-либо действие?
кого? т. е. кто воспринял это действие? что? т. е. самое действие,
например, убил; чем? т. е. каким орудием? где? т. е. на каком
месте? когда? т. е. в какое время? как? т. е. способ совершения
действия, почему? т. е. по какой причине[57].
Следует иметь в виду, что есть нечто среднее между добровольным и
невольным. Так, желая избежать большого зла, мы решаемся на неприятное и
прискорбное, как, например, во время кораблекрушения мы выбрасываем находящийся
на корабле груз[58].
Следует принять во внимание то, что дети и неразумные животные действуют
добровольно, но не по свободному выбору. Равным образом то, что мы делаем в
раздражении, без предварительного обдумывания, мы делаем добровольно, однако не
по свободному выбору. Точно так же, если к нам неожиданно приходит друг, мы
принимаем его добровольно, однако здесь нет свободного выбора; или если кто
неожиданно получит богатство, он получает его добровольно, однако опять без
свободы выбора. Все это принимается добровольно, ибо доставляет удовольствие,
однако здесь нет свободы выбора, так как нет предварительного обдумывания. А как
было сказано выше, обдумывание всегда должно предшествовать выбору[59].
О
том, что в нашей власти, или о свободе.
Рассуждая о свободе, т. е. о том, что в нашей власти, мы прежде всего
встречаемся с таким вопросом: находится ли что-либо в нашей власти? — ибо многие
против этого спорят. Вторым вопросом будет вопрос о том, что находится в нашей
власти и в чем мы свободны. Наконец, в-третьих, мы должны выяснить причину, по
которой сотворивший нас Бог сотворил нас свободными. Начав с первого вопроса,
прежде всего докажем, исходя из оснований, признаваемых даже противниками, что
есть нечто, находящееся в нашей власти. Мы поведем свою речь таким образом.
Причиной всего совершающегося признают или Бога, или необходимость, или
судьбу, или природу, или счастье, или случай. Но произведением Бога является
сущность вещей и промышление; произведением необходимого — движение того, что
существует неизменно; произведением судьбы — то, что ею производится с
необходимостью, ибо сама судьба есть выражение необходимости; произведением
природы — рождение, возрастание, разрушение, животные и растения; произведением
счастья — редкое и неожиданное, ибо счастье определяют как совпадение и стечение
двух причин, имеющих свое начало в свободном выборе, но производящих не то, что
они должны бы произвести. Так, например, будет в том случае, если копающий яму
найдет клад. В самом деле, положивший клад клал его не с тем намерением, чтобы
другой его нашел; равным образом, этот последний копал землю не с тем
намерением, чтобы найти клад. Но первый положил клад с тем, чтобы взять, когда
пожелает, а второй копал с тем, чтобы вырыть яму. Случилось же нечто другое,
отличное от того, что хотели тот и другой. Наконец, произведением случая
являются такие события с неодушевленными предметами и неразумными животными,
которые не зависят ни от природы, ни от искусства. Так говорят противники
свободы. Под какую же из этих причин подведем мы человеческие действия, если
человек не есть причина и начало своего действия? Богу не прилично приписывать
постыдных и несправедливых поступков, иногда допускаемых людьми. Нельзя
приписывать человеческие действия необходимости, ибо они не принадлежат к тому,
что неизменно. Нельзя их приписывать судьбе, ибо произведением судьбы называют
не случайное, но необходимое. Нельзя их приписывать природе, ибо произведения
природы суть животные и растения. Нельзя их приписывать счастью, ибо действия
людей не есть что-либо редкое и неожиданное. Нельзя их приписывать случаю, ибо
случайными событиями называются события с неодушевленными предметами и
неразумными животными. Итак, остается допустить, что сам действующих и
производящий что-либо человек есть начало своих действий — и свободен[60].
Кроме того, если человек не есть начало ни одного своего действия, то
ему будет не нужна способность обдумывать свои действия; ибо к чему он приложит
эту способность, если он не властен ни в одном своем действии? ведь всякое
обдумывание имеет в виду действие. Но признать ненужным то, что есть самого
прекрасного и ценного в человеке, было бы верхом нелепости. Поэтому, если
человек обдумывает свои поступки, он делает это ради действия, ибо всякое
обдумывание имеет в виду действие и обусловливается действием.
О
бывающем.
Из того, что бывает с нами, одно находится в нашей власти, другое же не
находится в нашей власти. В нашей власти находится то, что мы свободны и
сделать, и не сделать, иначе сказать: все то, что нами делается добровольно, ибо
действие не называется добровольным, если оно не находится в нашей власти.
Словом, в нашей власти находится все то, что сопровождается порицанием и
похвалой, и к нему относятся побуждение и закон. В собственном же смысле в нашей
власти находится всякое внутреннее действие и то, что нами обдумывается.
Обдумывание же имеет место при равно возможных действиях. Действия равно
возможны тогда, когда мы можем совершить как одно, так и другое, противоположное
первому. Выбор действия производится нашим умом, и потому он является началом
деятельности. Таким образом, в нашей власти находится все то, что мы одинаково
можем и делать и не делать, например: двигаться и не двигаться, стремиться и не
стремиться, желать того, что не является необходимым, и не желать, лгать и не
лгать, давать и не давать, радоваться или не радоваться, чему должно, а равно
радоваться или не радоваться, чему не должно, и все тому подобное, в чем состоят
поступки добродетельные и порочные, ибо во всем этом мы свободны. К числу равно
возможных действий относятся и искусства, ибо в нашей власти заниматься или не
заниматься каким угодно искусством.
Следует заметить, что выбор действий всегда находится в нашей власти; но
действие нередко задерживается особым действием Божественного Промышления.
О
том, в силу чего мы свободны.
Мы утверждаем, что свобода связана с разумом, и что тварям свойственно
изменение и превращение. В самом деле, все, что произошло от другого, —
изменяемо, так как необходимо должно быть изменяемым то, что получило свое
начало вследствие изменения, а изменение и бывает в том случае, когда что-либо
из небытия переходит в бытие или когда из данного вещества образуется что-либо
другое. Но по изложенным здесь способам телесного изменения изменяются
неодушевленные предметы и неразумные животные; разумные же существа изменяются
по произволу. Разумному существу принадлежат две способности — созерцательная и
деятельная. Созерцательная способность постигает природу сущего, деятельная же
способность обдумывает поступки и определяет для них правильную меру.
Созерцательную способность называют разумом теоретическим, деятельную же —
разумом практическим; созерцательную способность называют также мудростью,
деятельную же — благоразумием. Итак, всякий обдумывающий свои действия, так как
выбор действия зависит от него, обдумывает их затем, чтобы решенное при таком
обдумывании выбрать и, выбрав, исполнить. Если же это так, то разумному существу
с необходимостью усвояется и свобода, ибо оно или не будет разумным, или, если
разумно, то будет господином своих действий и свободным[61].
Отсюда следует также то, что неразумные существа не имеют свободы, ибо
они скорее управляются природою, чем сами управляют ею. Поэтому они не
противодействуют естественному пожеланию, но коль скоро пожелают чего-либо,
стремятся к действию. Человек же, как разумное существо, скорее управляет
природою, чем управляется ею. Поэтому, пожелав чего-либо, он, по произволу,
имеет возможность и подавить пожелание, и последовать ему. По этой же причине
неразумные существа не заслуживают ни похвалы, ни порицания; человека же и
хвалят, и порицают. Должно заметить, что ангелы, как существа разумные, свободны
и, как твари, изменяемы. Это показал дьявол, который от Творца создан добрым, и
отпадшие вместе с ним силы, т. е. демоны, тогда как прочие чины ангелов пребыли
в добре.
О
том, что не в нашей власти.
Из того, что не находится в нашей власти, часть имеет свое начало или
свои причины в том, что находится в нашей власти — таковы воздаяния за наши
дела, как в настоящей, так и в будущей жизни, — все же прочее зависит от
божественной воли, ибо бытие всего имеет свой источник в Боге, тление же
произошло потом вследствие нашего греха для нашего наказания к вместе для нашей
пользы; яко Бог смерти не сотвори, ни веселится о погибели живых (Прем.
1, 13). Вернее, смерть, а равно и другие казни — от человека, то есть суть
следствия преступления Адама. Все же прочее следует относить к Богу, так как
наше бытие есть дело Его творческой силы; продолжение бытия — дело Его
содержащей силы; управление и спасение — дело Его промыслительной силы; вечное
услаждение благами— дело Его благости к тем, которые поступают сообразно с
природою, на что мы и созданы.
А так как некоторые отрицают Промышление, то скажем теперь вкратце и о
Промышлении
О
Промышлении.
Промышление есть Божие попечение о существующем. Другими словами:
Промышление есть воля Божия, которой все существующее надлежащим образом
управляется. Так как Промышление есть воля Божия, то совершенно необходимо,
чтобы все, происходящее по Промышлению, было несомненно самым прекрасным и самым
достойным Божества, таким, что не могло бы быть лучше. В самом деле, необходимо,
чтобы один и тот же был как Творцом сущего, так и Промыслителем; ибо неприлично
и несообразно с разумом, чтобы один был Творцом, а другой Промыслителем. Ведь
тогда бы очевидным образом и тот, и другой оказались бессильными — один
бессильным творить, другой — бессильным промышлять. Таким образом, Бог есть и
Творец, и Промыслитель, и Его творческой, содержащей и промыслительной силой
является Его благая воля. В самом деле, вся, елика восхоте Господь, сотвори
на небеси и на земли (Пс. 134, 6), и воле Его не противится никто. Он
восхотел, чтобы все произошло — и произошло. Он желает, чтобы мир сохранял свое
бытие, и сохраняет, и все бывает по Его хотению[62].
А что Бог промышляет и дивно промышляет, в этом всего лучше можно
убедиться следующим образом. Один Бог по природе благ и мудр. Как благой, Он
промышляет, ибо не благ тот, кто не промышляет, ведь и люди, и неразумные
животные естественным образом заботятся о своих детях, а кто не заботится,
подвергается порицанию. Далее, как мудрый, Бог печется о сущем наилучшим
образом[63].
Принимая все это во внимание, мы должны дивиться всем делам Промышления,
все их прославлять и все их без пытливости принимать, хотя бы многим они
казались и несправедливыми; ибо Промышление Божие для нас невидимо и
непостижимо, а наши мысли, дела и будущее ведомы одному Богу.
Все это, как я говорю, — не в нашей власти; ибо то, что в нашей власти,
не есть дело Промышления, а нашей свободной воли.
То, что зависит от Промышления, происходит или по благоизволению Божию,
или по попущению. По благоизволению Божию происходит то, что бесспорно — добро.
По попущению же — то, что не является бесспорно добром. Так, Бог часто попускает
и праведнику впадать в несчастья, дабы показать другим сокрытую в нем
добродетель: так было, например, с Иовом. Иногда Бог попускает нечто странное,
чтобы видимо несообразным действием совершить что-либо великое и дивное; так,
крестом было совершено спасение людей. В некоторых случаях Бог попускает святому
человеку тяжко страдать, дабы не отпал святой от правой совести или не впал он в
гордость по причине данных ему силы и благодати; так было с Павлом.
На время Бог оставляет человека для исправления другого, дабы другие,
смотря на него, исправлялись; так было с Лазарем и богатым. В самом деле, видя,
что другие страдают, мы естественно смиряемся. Иного человека Бог оставляет для
славы Другого, а не за его или родительские грехи; так слепой от рождения был
слеп для славы Сына человеческого. Еще Бог попускает кому-либо страдать для
возбуждения ревности в другом, дабы, видя, как возвеличилась слава
пострадавшего, и другие безбоязненно подвергались страданию в надежде на будущую
славу, из-за желания будущих благ, так было с мучениками. Иногда Бог попускает
человеку совершить постыдное деяние для исправления другой, еще худшей страсти.
Так, допустим, что кто-либо превозносится своими добродетелями и праведностью;
Бог попускает такому человеку впасть в блуд, дабы он через это падение пришел к
сознанию своей слабости, смирился и пришел, исповедался Господу[64].
Следует иметь в виду, что выбор дел находится в нашей власти, исход же
их зависит от Бога. При этом исход добрых дел зависит от божественного
содействия, ибо Бог, по Своему предведению, праведно содействует тем, которые по
правой совести избирают доброе. Исход же дурных дел зависит от божественного
попущения, от того, что Бог, опять по Своему предведению, праведно оставляет
человека, предоставляя его собственным силам[65].
Оставление человека Богом бывает двух видов: одно спасительное и
вразумляющее, другое — означающее конечное отвержение. Спасительное и
вразумляющее оставление бывает или для исправления, спасения и славы терпящего,
или для возбуждения других к ревности и подражанию, или для славы Божией.
Совершенное оставление бывает тогда, когда человек, несмотря на то, что Богом
все сделано для его спасения, остается, по собственному произволу,
бесчувственным и неисцеленным, или, лучше сказать, неисцелимым. Тогда он
предается конечной гибели, как Иуда. Да сохранит нас Бог и да избавит от такого
оставления.
Следует иметь в виду, что много путей божественного Промышления, и их
нельзя ни выразить в слове, ни постигнуть умом.
Следует также иметь в виду, что все горестные события, если люди
принимают их с благодарностью, посылаются им для спасения их и, без сомнения,
приносят им пользу.
Следует иметь в виду, что Бог прежде всего хочет всем спастись и
достигнуть Его Царства. В самом деле, как благой, Он создал нас не затем, чтобы
наказывать, а чтобы мы были причастниками Его благости; но как правосудный, Он
хочет, чтобы грешники были наказаны.
Первое Его хотение называется предваряющей волею и благоизволением и
зависит только от Него. Второе же хотение называется последующей волею и
попущением и имеет свою причину в нас. При этом попущение, как мы выше сказали,
бывает двух видов: попущение спасительное и вразумляющее и попущение, означающее
отвержение человека Богом и ведущее к полному наказанию. Все это не находится в
нашей власти.
Что касается находящегося в нашей власти, то добрых дел Бог хочет Своею
предваряющею волею и благоволит им, дурных же дел Он не хочет ни Своею
предваряющей, ни Своею последующей волею, но Он попускает свободной воле творить
зло; ибо то, что делается по принуждению, не разумно и не является добродетелью.
Бог промышляет о всех творениях, оказывая нам благодеяния и вразумляя
чрез посредство всякого творения, даже чрез посредство самих демонов, как это
видно из случившегося с Иовом и свиньями.
О
предведении и предопределении.
Следует иметь в виду, что Бог все предвидит, но не все предопределяет.
Так, Он предвидит то, что находится в нашей власти, но не предопределяет этого;
ибо Он не хочет, чтобы явился порок, но не принуждает силою к добродетели. Таким
образом, предопределение есть дело Божественного повеления, основанного на
предведении. Бог, по Своему предведению, предопределяет то, что не находится в
нашей власти; ибо Бог уже предопределил по Своему предведению все так, как того
требует Его благость и справедливость.
Следует принять к сведению то, что добродетель дана нам Богом вместе с
нашей природой и что Он сам есть начало и причина всякого блага. И без Его
содействия и помощи для нас невозможно ни хотеть, ни делать добра. Но в нашей
власти или остаться в добродетели и последовать Богу, Который к ней призывает,
или оставить добродетель, т. е. жить порочно и последовать дьяволу, который —
правда, без принуждения — нас к этому призывает; ибо порок есть не что иное, как
удаление от добра, подобно тому, как тьма есть удаление от света. Итак,
оставаясь верными нашей природе, мы живем добродетельно; уклоняясь же от своей
природы, т. е. от добродетели, вы приходим в противоестественное состояние и
становимся порочными.
Раскаяние есть возвращение, путем подвижнической жизни и трудов, из
противоестественного состояния в состояние естественное и от дьявола к Богу.
Человека Бог создал мужем, наделив его Своей Божественной благодатью и
через нее поставив его в общение с Самим Собою. В силу этой благодати, человек,
как господин, дал имена животным, которые ему были даны, как рабы; ибо он был
создан по образу Божию, одаренный разумом, мыслью и свободою, и потому
естественно получил власть над земными существами от общего всех Творца и
Владыки.
Так как предвидящий Бог знал, что человек совершит преступление и
подвергнется тлению, то Он создал из него жену, помощницу ему и подобную ему.
Помощницей она ему должна была быть в том, чтобы род человеческий и после
преступления преемственно сохранился посредством рождения; ибо первоначальное
образование человека называется творением, а не рождением. Как творение есть
первое образование человека Богом, так рождение есть преемственное происхождение
одного человека от другого со времени его осуждения на смерть за преступление.
Бог поселил человека в раю, который был духовным и чувственным. В самом
деле, телесно он пребывал в чувственном раю, на земле, духовно же беседовал с
ангелами, возделывая божественные помыслы и ими питаясь. Он был наг, ибо был
прост сердцем и вел невинную жизнь. Посредством творений он возвышался своею
мыслью к Единому Творцу, и Его созерцанием услаждался и увеселялся.
А так как Бог украсил человека свободной волей, то дал ему закон — не
вкушать от древа познания. Об этом древе мы, сколько могли, достаточно сказали в
главе О рае. Бог дал человеку эту заповедь с таким обещанием, что если
сохранит достоинство своей души, т. е. если будет предоставлять победу разуму,
не забудет Творца и сохранит Его повеление, то будет причастником вечного
блаженства и будет жить во век, став выше смерти. А если он подчинит душу телу и
предпочтет телесные наслаждения и, не уразумев своего достоинства и,
уподобившись скотам несмысленным, сбросит с себя ярмо Создавшего, презрит Его
Божественную заповедь, то будет повинен смерти и подвергнется тлению и труду,
влача бедственную жизнь. В самом деле, для человека не было полезно, чтобы он
неискушенным и неиспытанным получил нетление, дабы он не впал в гордость и не
подвергся осуждению, одинаковому с дьяволом; ибо последний после своего
произвольного падения нераскаянно и неизменно утвердился во зле. Соответственно
этому и ангелы, произвольно избрав добродетель, приобрели, при содействии
благодати, незыблемую твердость в добре.
Поэтому нужно было, чтобы человек предварительно подвергся испытанию,
ибо муж неиспытанный и неискушенный не имеет никакой цены. Нужно было, чтобы,
достигнув совершенства через испытание, состоявшее в исполнении заповеди, он
таким образом получил бессмертие, как награду за добродетель. В самом деле,
будучи по своей природе чем-то средним между Богом и веществом, человек, если бы
он отрешился от всякого естественного пристрастия к сотворенному бытию и
соединился любовью с Богом, должен был бы через соблюдение заповеди непоколебимо
утвердиться в добре. Но когда он вследствие преступления стал более тяготеть в
сторону вещества и когда его ум отвратился от своего Виновника, т. е. Бога, то
ему стало свойственно тление, он сделался из бесстрастного подверженным
страстям, из бессмертного смертным, возымел нужду в супружестве и плотском
рождении, по пристрастию к жизни привязался к удовольствиям, как к чему-то
необходимому для жизни, а тех, которые пытались лишить его этих удовольствий,
стал упорно ненавидеть. Его любовь вместо Бога обратилась на вещество, а его
гнев вместо подлинного врага его спасения — на подобных ему людей. Так человек
был побежден завистью дьявола, ибо завистливый ненавистник добра — демон,
который сам за превозношение свержен был долу, не мог терпеть, чтобы мы достигли
вышних благ. Почему этот лжец и прельщает несчастного [т. е. Адама] надеждою
стать Богом и, возведя его до своей собственной высоты гордости, низвергает в
подобную бездну падения.
[«Точное изложение православной веры» - Оглавление] |
[Библиотека «Вехи»]
ã 2001, Библиотека
«Вехи»
[1] Григорий Богослов,
слово 29,38, 41, 45, Migne, s, gr„ t. XXXVI, coll. 77, 320 etc. Перевод ч. III
(1889), стр. 44, 197.
[2] Григорий Богослов,
слово 38, 45, Дионисий Ареопагит, О церковной иерархии, 4. Migne,
s. gr., t. III, col. 177. Перевод (1839), стр.
18.
[3] Григорий Богослов,
слово 38, 45.
[4] Немезий, О природе
человека 1. Migne,
s. gr.. t. XI, col. 521. Перевод Ф. Владимирского
(Почаев 1904), стр. 31.
[5] Григорий Богослов,
слово 28.
[6] Григорий Богослов,
слово 28. Migne, XXXVI, 72. Перев., 40. Кирилл Александр., Сокровище, 31.
Дионисий Ареопагит, О небесной иерархии, 3, Migne III, 165—168. Перевод,
15—17.
[7] Григорий Богослов,
слово 28. Дионисий Ареопагит, О небесной иерархии,
9.
[8] Григорий Богослов,
слово 38. Василий Великий, О Святом Духе, 16. Migne,
XXXII, coll. 136—137. Перевод Моcк. Дух.
Акад., ч. III (Москва, 1891), 235.
[9] Некоторые отцы
церкви, напр. Мефодий Патарский, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, учили, что
дьявол и его соучастники ниспали из числа тех ангелов, которым вверен был низший
мир.
[10] Григорий Богослов,
слово 2.
[11] Дионисий Ареопагит,
Об именах Божиих, 4.
[12] Немезий, О природе
человека, 1.
[13] Василий Великий,
Беседа на Шестоднев 1-ая Migne, s. gr., t. XXIX, coll. 21, 25, 28, Перевод Моcк.
Дух. Акад., ч, 1 (Москва, 1891), стр. 15, 18–20.
[14] Василий Великий,
Беседа на Шестоднев 3-ья. Migne. 57. Перевод, 39–40.
34.
[15] Василий Великий,
Беседа на Шестоднев 1 и 3. 35.
[16] Василий Великий,
Беседа на Шестоднев 2-ая.
[17] Там
же.
[18] Василий В„ Беседа
6-ая.
[19] Василий Великий,
Беседа на Шестоденев 6-ая. 38
[20] Василий Великий,
Беседа на Шестоднев 6-ая. Немезий, О природе человека,
36–37.
[21] Василий В., Беседа
на Шестоднев 6-ая.
[22] Василий В., Слово
на Рождество Христово.
[23] Немезий, О природе
человека, 5.
[24] Немезий, О природе
человека, 5.
[25] Василий Великий,
Беседа на Шестоднев 4-ая.
[26] Василий Великий,
Беседа на Шестоднев 8-ая.
[27] Василий Великий
(?). Беседа о рае, Migne, s. gr., t. XXX, coll.
61–72.
[28] Григорий Нисский,
Об устроении человека, 2. Перевод Моcк. Дух, Акад., ч. 1 (1861), стр.
85.
[29] Григорий Богослов,
слово 38 и 45.
[30] Немезий, О природе
человека, I, Migne, 512, 516. Перевод, 25, 27.
[31] Григорий Богослов,
слово 38 и 45.
[32] Григорий Богослов,
слово 38 и 45.
[33] Григорий Богослов,
слово 38 и 45.
[34] Афанасий Алекс..
Против Аполлинария книга первая. О воплощении Господа. Перевод Моcк. Дух. Акад.,
ч. III (1903), стр. 315–340.
[35] Максим Исповедник,
О душе, Migne, s. gr., t. XCI.
[36] Немезий, О природе
человека, 1. Migne, 505–508. Перевод, 21–22.
[37] Немезий, О природе
человека, 23. Migne, 693. Перевод, 132.
[38] Немезий, О природе
человека, 19. Migne. 688. Перевод, 127.
[39] Немезий, О природе
человека, 20. Migne, 688–689. Перевод, 128.
[40] Немезий, О природе
человека, 21. Migne, 692. Перевод, 130–131.
[41] Немезий, О природе
человека, 6. Migne, 632–633. Перевод, 90–92.
[42] Немезий, О природе
человека, 7. Migne, 644. Перевод, 97.
[43] Немезий, О природе
человека, 10–11. Migne, 657–660. Перевод, 106–107.
[44] Немезий, О природе
человека, 9, 8. Migne, 656, 652. Перевод, 104–105,
101–102.
[45] Немезий, О природе
человека, 12. Migne, 660. Перевод, 107–108.
[46] Григорий Нисский.
Об устроении человека, 12, 14 и 15.
[47] Немезий, О природе
человека, 13. Migne, 660, 661, 684. Перевод, 108–111
[48] Немезий, О природе
человека Migne, 673, 676. Перевод, 117–120.
[49] Максим Исповедник,
Письмо 1-ое, к Марину. Migne,
s. gr., t. XCI.
[50] Максим Исповедник,
Письмо 1, к Марину.
[51] Максим Исповедник,
Диалог с Пирром. Migne,
s. gr., t. XCI. Письмо 1-ое к Марину, Migne,
s. gr., t. XCI.
[52] Максим Исповедник,
Письмо 1-ое к Марину, Migne, s. gr., t. XCI.
[53] Максим Исповедник,
Диалог с Пирром.
[54] Максим Исповедник,
Диалог с Пирром.
[55] Немезий, О природе
человека, 29. Migne, 717–720. Перевод, 146–147.
[56] Немезий, О природе
человека, 30 и 31, Migne, 720–728. Перевод, 147–
150.
[57] Немезий, О природе
человека, 32. Migne, 728–729. Перевод. 151–152
[58] Немезий, О природе
человека, 30. Migne, 720–721. Перевод, 147–148.
[59] Немезий, О природе
человека, 33. Migne, 732. Перевод, 154.
[60] Немезий, О природе
человека, 39. Migne, 761–764. Перевод, 172–174.
[61] Немезий. 41, Migne,
773–776. Перевод, 180–182.
[62] Немезий, 42–43,
Migne, 780–793. Перевод. 186–193.
[63] Немезий, 44. Migne,
813. Перевод, 205.
[64] Немезий, 44. Migne,
809–812. Перевод, 203–204.
[65] Немезий, 37. Migne. 749–753. Перевод, 166–168.