[С.Н.Булгаков]  |  [«Еврейский вопрос»]  |  [Библиотека «Вехи»]

С.Н.Булгаков

ГОНЕНИЯ   НА   ИЗРАИЛЬ*
(Догматический очерк)

Снова гонимыми являются сыны Израиля, вчера еще как будто торжествовавшие, правда, гонимыми не во всем мире, по крайней мере не в Америке, где они скорее еще торжествуют, однако в Европе, и снова уже в России. Неизвестно, когда оно, это гонение, остановится и чем кончится. Но сейчас уже оно ста­новится жестоким и губительным, причем главными вдохновителями его и гонителями являются Гитлер и расисты. Гонение распространяется не только на взрослых, мужчин и женщин, но и детей, которые отделяются от родителей или же вместе с ними берутся в лагерь и ссылку, обрекаются на истребление. Снова и снова исполняются слова Христовы: "плачьте о себе и о детях ваших" (Лк. XXIII, 28), "ибо, если с зеленею­щим деревом это делают, то с сухим что будет" (31). А над всем этим снова и снова звучит страшный самоприговор Христовых распинателей: "кровь Его на нас и на детях наших". (Мф. xxvil, 25). Однако ответом на это является и слово Павлово, что "ожесточение произошло в Израиле отчасти" (Рим. XI, 5), ибо насту­пит время, когда "весь Израиль спасется" (26). Есть начало и конец, избрание и призвание Израиля, как его новое возрождение после ожесточения, ибо "дары и призвание Божие непреложны" (Рим. XI, 29), и все обетования Бога, данные Аврааму, сохраняют всю свою силу. Но перед лицом этого гонения снова и снова возникает вопрос о судьбах избранного народа в его отвержении. Что оно означает для самого этого народа и чад его, о которых сказано самим Христом: "не плачьте обо мне, но... о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: "блаженны неплодные... и сосцы непитавшие"? (Лк. XXIII, 29). А далее и для всех: "тогда начнут говорить горам: "падите на нас", и холмам: "покройте нас". Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?" (30, 31). Такова мука и недоумение пред лицом происходяще­го, которые являют собой "тайну". (Рим. XI, 25). Ибо они являют собой, с одной стороны, наказание Божие и отвержение, роковое последствие избранничества, не оправдавшего себя, но с другой - и таинственное возрождение. Израиль и в отпадении своем не пере­стает быть народом избранным, сродником Христа и Пречистой Матери Его, и это кровное родство не прерывается и не прекращается и после Рождества Христова, как оно имело силу и до него, - вот факт, который надо продумать и постигнуть во всей силе его, в его догматическом значении, в применении к судьбам Израиля. Эта связь крови нерушима так же, как дары и избрание Божие непреложны, и даже в состоянии отвержения, однако лишь временно­го, - таково прямое свидетельство апостола Павла. Каковы могут быть основания для принятия этой истины и какие отсюда следуют выводы? Надо понять идею родословной Христа как "Сына Давидова, Сына Авраамова" (Мф. I, 1), как Сына Богоматери, глубже и шире в применении к Израилю, как народу избран­ному, народу Божию, земным предкам Спасителя, но и не только к предкам, но и единоплеменникам, в применении не только к прошедшему, но и настоящему и будущему. Надо принять всю неразрывность этой связи, с начала человеческого рода, от Адама (со­гласно родословной евангелиста Луки) и до конца истории. И эта связь не разрывается и не упраздняется отвержением Израиля, поскольку, по апостолу Пав­лу, "если корень свят, то и ветви" (XI, 16) сей маслины Божией. Эта связь корня и маслины со Христом проявится в тот урочный срок, когда "весь Израиль спасется". Но вот основной вопрос, который при сем возникает: если земные предки Спасителя, участвуя в Боговоплощении по человечеству своему, тем самым имеют свою долю участия и в искуплении и со Христом состраждут, то сродники его по плоти после Его воплощения сохраняют ли эти связи, это свое участие в искуплении? Отделяется ли Христос от народа Своего, после того как он в Богорождении, в Рождестве Богоматери, как будто уже совершил свое дело, или же Он остается с ним соединенным? .

 

Родословная Христа

 

По человечеству Своему Христос свидетельству­ется евангелистом (Мф. XI, 1) как "Сын Давидов, Сын Авраамов". Генеалогия св. Луки, излагаемая в обрат­ном, восходящем порядке, также включает в себя оба имени: Давидово и Авраамово, и постольку не отличается от первой. Обе генеалогии, как извест­но, различаются между собой в деталях, в общем числе перечисляемых предков, их имен, и вообще представляют собой известную схематическую сти­лизацию. Конечно, обе генеалогии не ставят целью историческую точность и полноту, и объяснение их известных различий представляет непреодолимые трудности. Однако, при всей этой разности исто­рической схемы и ее особой стилизации в первом и третьем Евангелиях, обе генеалогии содержат в себе определенные догматические идеи, хотя и выраженные в различной форме. Первая генеалогия Христа, как сына Авраама, сына Давида, выражает мысль о принадлежности Христа к избранному народу, имеющему праотцем Авраама, отца народа, с которым Бог заключил Завет и дал ему обетование о том, что в нем "благословятся все племена земные". Это есть свидетельство особой избранности Израиля, к которому по человечеству принадлежит Христос. Однако у Матфея этот Богоизбранный народ берется в своей особности, вне как бы общего контекста всемирной истории, всего человеческого рода. Здесь можно сказать самое большее, что он есть один среди других, из многих исторических народов, хотя и Богоизбранный. Генеалогическая схема 3-х час­тей, каждая из 14 колен, построена на факте внешне-исторического значения пленения вавилонского, до него и после него (именно вторые и третьи 14 родов. Мф. I, 17). Это есть схема национально-историческая, она дает удовлетворение иудейскому патриотизму, можно даже сказать, национализму.

Иного рода схема второй генеалогии. (Лк. III, 22-38). Она чужда национально-исторических и хроноло­гических граней, также и того подчеркнуто царского* и патриархального характера, свойственного еван­гелисту Матфею. Последняя, в силу того, в сущности своей может быть выражена в этих двух определе­ниях: "Родословие Иисуса Христа, сына Давидова сына Авраамова" (I, 1), причем это "сыновство" Дави­дово и Авраамово раскрывается в трех 14-коленных схемах в истории. Оба эти имени предков Христовы» хотя и названы у Луки, но они здесь не выделены в качестве главной темы генеалогии, как у Матфея, но лишь включены в общее перечисление земных предков Спасителя. Но зато эта генеалогия продол­жается за обоих этих предков или, соответственно се восходящему характеру, восходит выше их. Куда же? Она возводится к патриархам послепотопным и допотопным, конец которых упирается в перво-человека Адама. Конечно, исторически эта генеа­логическая схема не выдерживает прикосновения рациональной критики. Самый переход от истории к доисторической (и допотопной) эпохе есть догма­тическое построение, основанное на заведомо не-исторических, метаисторических, мифических (для эмпирического историзма) главах книги Бытия (1-11). Однако верна не эта спорная или, вернее, даже бес­спорная неточность этой генеалогической схемы, но ее догматическая идея. А идея эта состоит в том, что еврейский народ, имеющий в гранях истории свою особую генеалогию, здесь, через это его включение в историю всего человеческого древа, молчаливо провозглашается с в е ρ χ историческим или в с е историческим. Хотя он в истории, эмпири­чески, проявляется лишь в определенную эпоху, но его бытие восходит далеко за ее грани, и вообще он присущ бытию человеческого рода с самого его начала в Адаме. Хотя до Авраама история не знает еврейства как особого народа, однако оно существует как основ­ной ствол всечеловеческого древа, оно есть, можно сказать, сама онтология человечества. Древо это имеет разные ветви и отпрыски, но ствол его один, и в том нерасчлененном, недифференцированном состоянии человечества, которое предшествует истории, этот ствол имеет в себе прямых предков Авраама и Давида, т. е. еврейство возводится к Адаму как первочеловеку. Таким образом догматическая идея генеалогии Луки состоит в том, что все человечество происходит от еврейского корня, или, вернее, в себя его включает. В этом смысле приходится сказать, что и сам первочеловек Адам (конечно, вместе с Евой) был еврей, не в смысле принадлежности к этому одному из многих других племен и народностей, но в смысле универсальной единственности своей: все народные ручьи и потоки вливаются в него или из него исходят. Адам есть всечеловек, но он же есть и еврей, каковое еврейство и раскрывается в его историческом бытии, уже в образе Авраама, отца народов, и царя Давида. Угодно ли нам это или неугодно, но именно это свидетельствуется в евангельской родословной, включая в нее и книгу Бытия. Историческим сюда комментарием может явиться следующий факт. Хотя для еврейского народа устанавливается историческое бытие лишь со второго тысячелетия до Р. X. (и в этом смысле он, конечно, представляет собой в этой древ­ности своей настоящее чудо истории), однако он не является древнейшим из тех народов, которые знает история: египтяне, вавилоняне хронологически ему предшествуют (на основании, по крайней мере, суще­ствующих источников) на добрую тысячу лет.

Но эта историческая хронология может, конечно, и не противоречить тому строению человеческого рода, которое сокрывается в глубинах метаистории или онтологии человечества. Можно, во всяком случае, допустить, что исторически засвидетельствованное появление на арене истории древнейших народов еще не является изначальным, но имеет для себя предше­ствующее ему происхождение от изначального корня перво-Адама. Здесь, конечно, умолкает история, но свидетельствует откровение. Эта мысль, так сказать, об еврействе перво-Адама, а вместе и все-Адама, всечеловека, совершенно и в точности соответствует христологическому догмату о Богово-площении Христовом. Ибо человечество Христово исторически и конкретно и даже эмпирически соеди­няет Его именно с еврейством; Христос по плоти, по человечеству Своему, согласно Евангелию, был иудей, а вместе с тем воистину всечеловек, который в человечестве Своем в себе соединяет, в себя включает все народности всего человечества. Таким образом, это говорит одинаково как о личном еврействе самого Христа, так, вместе с тем, и о со-еврействе всего человечества в Нем. Во Христе, как в Богочелове­ке, иудее по плоти, несть эллин или скиф, но все соединены во Христе.

Но она (историческая хронология) восходит у Луки (πι, 38) еще выше, к самому последнему основанию, именно, что Христос, как сын Адамов, есть сын "Божий". Иными словами, человеческая генеалогия возводится в небеса и утверждается в них. Бог, как Творец человека, творит его по образу и подобию Своему. И это есть Адам, который являет­ся в конкретном бытии своем как еврей. Отсюда необходимо заключить, что и полнота образа Божия в человеке дана в иудее, небесный первообраз человека на земле выражен в иудействе. Вот что содержит в себе генеалогия Христа и церковная догматика, в частности, и Халкидонский догмат.

 

Тайна Израиля

 

Сказанное участие Израиля в искуплении свидетельствуется одним евангельским событием в церковном его истолковании, это именно избиение первенцев иудейских Иродом. (Мф. II, 13, 17). Событие это, по ссылке евангелиста, предуказано было в пророчестве Иеремии, которое применимо к данному случаю. Этим свидетельствуется, конечно, его особая важность. Замечательно и его истолкование церко­вью, которая прославляет младенцев (29 декабря) как мучеников за Христа. Что это истолкование в себе содержит? Согласно этой канонизации убиен­ных младенцев в чине мученическом, на них еще ранее страсти Христовой распространяется сила искупления: Ирод их "содела мученики ... и гражда­не вышнего царствия", "лик младенцев приведеся мученическою кровию ... еже вселил еси во обители присноживотные" (стих, на Господи, воззвах) ... "мла­денец множество мученически, по Бози всех постра­давши, почести страдания от него приемлет" (канон, песнь 4), "сверстници дети страдальцы Христова воплощения" (песнь 2).

Эта канонизация содержит в себе мысль огромно­го догматического значения, и именно в отношении к интересующему нас "еврейскому вопросу". Младенцы эти явились жертвой жестокости Иродовой, будучи чужды сознательности уже в силу своего возраста, к тому же и при отсутствии связи с Христом в его младенчестве. Конечно, есть особое таинственное избранничество этих младенцев (о нем дается намек в церковном песнопении: о Рахили здесь говорится, что она "веселится, в недрах Авраамовых ныне видящи"). Но, помимо тайны этого личного избра­ния, остается еще факт общего значения, который относится к особой связи, существующей между избранным народом, как призванным нарочито послужить делу Боговоплощения, и самим воплотив­шимся Господом. Еврейский народ является живой родословной Христа Спасителя, которая свиде­тельствуется в первом и третьем Евангелии, как и всем вообще соотношением между Ветхим Заветом и Новым. Оба они в совокупности своей представляют собой две части евангельского повествования о пришествии в мир Сына Божия, причем первая часть относится ко времени до Боговоплощения, вторая же к нему самому со всеми его последствиями. Хотя сама родословная Христа определяется и исчисляется лишь в ряду определенных лиц и поколений, однако это не замыкает ее, напротив, она должна быть понята в применении ко всему Израилю, что явствует из содержания ветхозаветных пророчеств, сюда отно­сящихся. Личные предки Спасителя являются только представителями всего своего народа, носителя священной крови, таковой страшной тайне послу­жившей. Ветхозаветная святость предков Спасителя свидетельствуется церковью о многих и не входящих в список прямой родословной. Еврейство, как и все народы, состоит из совокупности разных индиви­дов, которые различаются между собой личными свойствами, однако эти индивидуальные различия не упраздняют органического единства крови и судь­бы. Мало того, необходимо отнести принадлежность избранного народа, в качестве родословной Христа Спасителя, ко всей ветхозаветной его части: все ветхозаветное еврейство принадлежит к предкам Спасителя, прямо ли или косвенно. Об этом свидетель­ствует факт церковной канонизации, причисление к лику христианских святых многочисленных ветхозаветных праведников от Адама: патриархов, пророков, судей и различных угодников Божиих, о которых повествует апостол Павел в 11 главе послания к Евреям (об этом же свидетельствует церковь их богослужебным почитанием в месяцеслове и проско-мидийном чине). Вся же сила избранности и святости Израиля находит для себя личное выражение в Приснодеве. Однако и она почитается церковью, как даровавшая человечество Богочеловеку, не в личном только качестве своем, но и как Новая Ева, Дщерь и Матерь избранного народа. Израиль, от которого воспринял человечество Свое Богочеловек, есть единство и органическая связь — телесная, душевная и духовная всего еврейского народа. В этом из­бранность избранного народа не отменяется всеми его падениями, единоличными и народными. Об этом свидетельствуют непререкаемо книги пророческие, с их беспощадными обличениями еврейскому народу, которые соединяются, однако, с неотменно данными ему обетованиями, "Заветом" Бога с Израилем во всей его непреложности, с такой энергией засвидетель­ствованной ап. Павлом. Израиль, как ветхозаветная церковь, принадлежит Христу, есть Его тело, Его человечество ветхозаветное, которое становится и новозаветным, включается в Церковь Христову силою самого Боговоплощения. Отсюда является очевидным, что это включение совершается не только здесь, на зем­ле, но и за пределами земной жизни, силою "проповеди во аде", так сказать, загробного его крещения.

В контексте этого органического единства Изра­иля ветхозаветного только и может быть воспринима­емо и значение убиения младенцев Иродом, которые, как будто вопреки всякой внешней очевидности^ признаются церковью мучениками Христовыми, с Ним и за Него пострадавшими. Здесь указуется наличие этой таинственной связи, соединяющей Хрис­та с человечеством в избранном Его народе. Однако такая связь одним этим случаем не ограничивается и не исчерпывается, поскольку младенцы Израиля избивались и избиваются не одним только Иро­дом. По силе этой связи возникает общий вопрос о дальнейшем соотношении, существующем между Христом и Израилем в его избранничестве, уже после пришествия Христова в мир и отшествия из него, после совершившегося искупления. Оканчивается ли эта связь и это избранничество в Боговоплощении одним лишь пришествием Христа в мир и с основани­ем на земле церкви из всех языков? Отходит ли оно в прошлое, в Ветхий Завет, уже упраздненный, или же сила его сохраняется, хотя уже в образе новозаветного, нового избранничества? Отменено ли и отменимо ли оно? На этот вопрос имеем прямой и категорический ответ у ап. Павла именно в том смысле, что "дары и избрание Божий непреложны". (Рим. XI, 29). Именно таковое соотношение сохраняется и теперь между избранным народом и всем христианским миром: "если начаток свят, то и целое, и если корень свят, то и ветви" (16), и "не ты (говорит апостол, обращаясь к церкви языков) корень держишь, но корень тебя" (18). "Итак, спрашиваю: неужели Бог отверг народ Свой? Никак. ... Не отверг Бог народа Своего, который Он наперед знал" (1-2). "Так и в нынешнее время, по избранию благодати, сохранился остаток" (5), чрез который и "весь Израиль спасется" (26).

О такой непрерывности избрания Израилева свидетельствует апостол, в свете этого свидетельства надо понимать другие, как будто ему противополож­ные указания, говорящие об отвержении Израиля.

Что же изменилось, что произошло в отношении Христа к избранному народу после того, как по­следний отрекся от Него? Вникнем в сказанное об этом в Евангелии и прежде всего в слова Самого Христа. После страшного обличения книжников и фарисеев, духовных вождей Израиля (Мф. XXIII), Господь обращается к Иерусалиму с приговором: "сколько раз хотел я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели. Се, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: "Благословен грядый во имя Господне". (XXIII, 37-39; Лк. XIII, 31-35). Есть ли это разрыв и окончательное отчуждение? Или же это есть вынужденное разлучение, со всею его скорбностью, однако временное и в себе уже содержащее обетование грядущего воссоединения - в некоем апокалипти­ческом свершении? Последнее остается не открытым в образе своем, но не оставляет сомнений относительно своего наступления, и оно созвучно по смыслу указанному обетованию ап. Павла, его апокалипсису об Израиле, что "ожесточение произошло в Израиле отчасти" (Рим. XI, 25) и лишь "до времени".

Далее идет страшное повествование о предании Христа на распятие по настоянию вождей изра­ильских и наущаемого ими народа: "распни, распни Его". Может показаться, что это требование является всенародным: у Матфея (XXVII, 22) сказано: "говорят ему (Пилату) все: да будет распят", и, далее, отвечая ему, весь народ сказал: "Кровь Его на нас и на детях наших". Однако надо взвесить все слова этого страшного и рокового текста, звучащего, как самоприговор над Израилем: есть ли это действи­тельно полное самосознание всего народа, в кото­ром, однако, таится грядущее иудео-христианство апостольской церкви, или же это есть голос части его, городской иерусалимской толпы, настроенной ее вождями.[1] Но тогда - он не был голосом всего народа даже здесь, в Иерусалиме: ведь среди него было столько свидетелей чудес и учения Христова, толпами следовавших за Ним во время Его служе­ния. Об этом достаточно свидетельствует евангелист Лука,[2] так повествующий о распятии: "и весь народ, сшедшийся на сие зрелище, возвращался, бия себя в грудь". (Лк. XXIII, 48). Ранее же так говорится о шествии ко кресту: "и шло за ним множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем" (27).

И к нему-то обратясь, изрек Господь Свои мило­сердствующие и вместе пророческие слова: "Дщери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших". (XXIII, 27-31).

Итак, прежде всего здесь происходит в народе разделение, и даже до противоположности: одни плачут и рыдают о Нем, другие неистовствуют: "распни Его", - и готовы принять на себя за это самую последнюю ответственность: "кровь Его на нас и на детях наших". Это же разделение простирается и на грядущую судьбу Израиля, которая для одних является неизбежным последствием принятой ими вины, как "строгость к отпадшим" (Рим. XI, 22), а для других судьбой печальной и страшной, хотя и спасительной. Это единые судьбы единого и избранного народа Божьего, "который Он наперед знал", даже в его ожесточении, которое описывается самыми тяжелыми чертами, заим­ствованными из ветхозаветных пророков (XI, 3, 8-10). Падение их есть (подобно как и падение

Иуды) богатство миру, и оскудение их богатство язычникам (11). И хотя Бог проявил "строгость к от-падшим" (22), но "они, если не пребудут в неведении, привьются, потому что Бог силен опять привить их" (23), и "ожесточение произошло в Израиле отчас­ти, до времени ... и так весь Израиль спасется" (25-26). Такова трагическая антиномия судеб избранного народа в истории. В ней соединяются последствия вины, вольно принятой в ожесточении, но ставшей судьбою и роком ("на нас и на детях наших"). При этом, по слову Господа, эта вина ложится на плечи как принявших вину, так и не принимавших ее и ей даже чуждых.

Однако эта единая судьба связана и с духовным обращением Израиля, которое, однако, может быть лишь делом свободной его воли. Он в отпадении своем является виновным и невиновным одновре­менно, но "дары и избрание Божие остаются не­преложными" (29). И самой таинственной стороной из судеб Израиля остается именно его единство. Благодаря ему вина одной лишь его части, вождей, является судьбой для всего народа, и эта часть говорит от лица своего народа, призывая на себя проклятие христоубийства и христоборчества. Но это же единство имеет для себя и другую положительную сторону: весь Израиль спасется силою спасения его "святого остатка", хотя до времени этот остаток и сокрыт в Израиле отпадением. Таким он и ныне предстоит пред лицом мира. В теперешнем его состоянии его самосознание вырождается в еврейский расизм, национальное идолопоклонство, завистливую пародию на который представляет собой расизм германский. Безбожный или же христианобор-ческий национализм избранного народа есть, ко­нечно, жуткая картина, но сила его все-таки состоит

n единственности его избранничества, которое остается непреложным, даже пребывая в состоянии вырожде­ния или искания. Так трагично и антиномично самое бытие Израиля, еще не осуществившего своего призва­ния и не явившего своего святого остатка. Потому он есть камень преткновения для всех народов, страшное искушение о христианстве для христианствующих помимо и без Израиля. Ибо болезнь Израиля есть болезнь и всего христианства, которое не может и не должно от него отвернуться, не отвернувшись тем самым и от сына Давида и Авраамова.

 

Христианство без Израиля

Христианство без иудео-христианства себя до конца не осуществляет, остается неполным. Оно может обрести свою полноту лишь соединившись с иудеохри-стианством, как это и было в церкви апостольской, ибо эта последняя была именно таковою. Господь избрал своими апостолами и послал на проповедь научить и крестить все языки - именно своих единокровных соплеменников, но не кого-либо другого. И первенст-пующая церковь иерусалимская была иудео-хри-стианская. После этого и невзирая на это, Израиль Христа отвергся, церковь же оказалась церковью языков без Израиля. Это обрекло мир на христианство без центрального своего ядра, а отвергшийся Христа Израиль на агасферизм и на христоборчество духов­ное. Образ Израиля в этом состоянии является роковым и страшным. С одной стороны, он является гонимым именно со стороны христианских народов, причем это гонение принимает время от времени жестокие и бурные формы — преследования и ненависти до истребления, таковы еврейские погромы даже до сего дня, а с другой стороны, он сам остается явным или тайным гонителем Христа и христианства, до прямого и лютого преследования его, как в России. Но то и другое есть еще не самая тяжелая сторона в его судьбе. Худшая же заключается в том, что отверг-шийся Христа Израиль вооружается орудием князя мира сего, занимает его престол. Вся неодолимость стихии еврейства, его одаренность и сила, будучи направленными к земному владычеству, выражается в культе золотого тельца, ведомого ему изначально в качестве ветхозаветного искушения еще у подножия Синая. Власть денег, маммона являются всемирной властью еврейства. Этот неоспоримый факт не проти­воречит тому, что значительная, даже большая часть еврейства и доныне пребывает в глубокой нищете, нужде, в борьбе за существование, которая не находит для себя естественного исхода за отсутствием собст­венной страны, в силу агасферического рассеяния, состояния "вечного жида". Другое же проявление власти князя мира сего выражается в лжемесси­анском пафосе, в ожидании будущего, земного мессии на месте Отвергнутого и Распятого. По силе этого мессианства и всей его пламенности сыны Израиля оказываются в ряду вдохновителей безбожного материалистического социализма наших дней.

Столь же противоречиво и духовное состояние Израиля. С одной стороны, в состоянии антихристиан­ства и христианоборчества Израиль представляет со­бой лабораторию всяких духовных ядов, отравляющих мир и в особенности христианское человечество. С другой — это есть народ пророков, в которых никогда не угасает дух пророчества и не ослабевает его религиозная стихия. Однако в состоянии ослепления это есть христианство без Христа и даже против Христа, однако Его лишь одного ищущее и чающее.

В этой духовной аберрации сохраняется чаяние гряду­щего мессии при неведении о Пришедшем. Эта сила и вдохновение, живущие и действующие в избранном народе даже и в состоянии отверженности, есть Вет­хий Завет, продолжающийся при Новом и вопреки ему. Это есть продолжающееся странствие в пустыне в землю обетованную, искание Христа в борьбе с Ним и неведении Его.

Такова судьба Израиля в ее единственности и целостности, в которой соединяется материализм и высота духовного напряжения пророческого, не находящая для себя равного.

Такова историческая и эмпирическая очевидность, имеющая для себя силу факта. Но за этим фактом стоит некая высшая действительность, которая и есть тайна судеб Израиля, а с ним и всего мира. И тайна эта есть сила "родословной" Христа, который Израилю единоплеменен, и в этой своей единоплеменности "не совлекся и не отрекся". "Им принадлежит усы­новление, и обетования, их и отцы, от них Христос по плоти, сущий над всеми Бог, благословенный во веки". (Рим. IX, 4-5).

Еврейство и в состоянии отверженности находит­ся в нерушимой связи с христианством, в единстве конечной судьбы, которая, однако, не может совершиться, пока не осуществится это единство, не раскроется его сила. Христос не придет в мир, доколе не будет призван воплем всего мира: "ей, гряди, Гос­поди Иисусе", но в этот вопль ранее должно вклю­читься и Израилево: "осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне!" Но это не может явиться как бы внезапным и неожиданным событием, которое противоречило бы всей его истории и ниспровергало бы все его судьбы, напротив, оно будет зрелым плодом, который таинственно созревает на корне маслины природной. Это-то сокровенное созревание вносит непрерывность в историю Израиля, кото­рая ведет к тому, что "весь Израиль спасется", но, сле­довательно, уже и спасается и ныне. Такова эта тайна о его спасении. Когда тайна эта не выходит на поверхность, не становится постижимой и осяза­емой, дается ее откровение. Почему, чем и как спасается Израиль, в чем этот "святой остаток", как понимать эту непрерывность избрания Божия? Будем искать ответа на этот вопрос в Евангелии.

У креста совершилось разделение Израиля на две части. "И шло за ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем". (Лк. XXIII, 27). Напротив, другие в злом единогласии "гово­рят ему (Пилату) все - да будет распят" (Мф. XXVII, 22), и, "отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших" (25). И изрек Свое пророчество: "сколько раз хотел я собрать детей твоих, ... но вы не захотели ... не увидите Меня отныне, доколе не вос­кликнете: "Благословен Грядый во имя Господне" (Мф. XXIII, 39), но они еще не воскликнули. И это была определенно судьба Израиля. И тогда же Господь, обращаясь к плачущим и рыдающим о Нем, произнес Свое слово: "Дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и детях ваших". (Лк. XXIII, 28). Это значит, что судьба всего Израиля достойна слез, одинаково как распинающих Христа, так и плачущих о Нем, ибо Израиль один, он есть единая маслина, о которой говорится далее Господом: "если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет" (31). К чему относится это противопоставление зеленеющего и сухого? Очевидно, первое относится к пребыванию Христа на земле и к Его приятию, последнее к Его удалению от земли и отвержению, и, однако, все "сухое" дерево ожидает одна общая судьба, которая и изображается с такой неумолимо­стью в словах Господа. Для одних, отвергающихся, это есть возмездие, для других же, в том неповинных, - ро­ковая судьба единого Израиля,

Это раздвоение именно продолжается и после пришествия Христова в состоянии отверженности Израиля, в его христоборстве и служении князю мира сего. Оно содержит и земное торжество, земные побе­ды, но и роковые его судьбы. Спрашиваем себя, что же таится в этих судьбах. Если родословная Христа была предварением боговоплощения, которое она собой предуготовляла, то каково же в нем участие Израиля после уже совершившегося, но и продолжающегося, пребывающего боговоплощения? Здесь необходимо не только разделить, но и отождествить это участие всего единого Израиля. Он не стал чуждым и посторонним делу Христова воплощения, но сохраняет неопознан­ную и таинственную с Ним связь. Если "свет и откро­вение языков и слава людей твоих Израиля" явлены были праведному Симеону, державшему на руках уже родившегося младенца Христа, то это значит, что они распространяются на Израиль и после-этого рождения. Такая слава, однако, не есть даровое преимущество, данное этому народу, но это есть его избранничество для участия в деле искупления человече­ства. Это-то участие и есть тайна его судьбы, со­вершающаяся в истории, в жизни древа сухого и зеленеющего. В нем неизменно сохраняется "святой остаток", "силою коего" весь Израиль спасется.

Как понять эту антиномию: совершившееся уже искупление человечества крестною жертвою Господа Иисуса Христа и совершающееся, еще про­должающееся? В ней проявляется соотношение вре­мени и вечности, становления и бытия. Полнота спасения включает не только силу его, но и образ совершения, Ветхий Завет и Новый, а в нем и еще новейший, "последние времена", всю священную историю Нового Завета. Христос прославленный и воскресший и одесную Отца сидящий пребывает и на земле в людях Своих, с Ним соединенных через вочеловечение Его, с ними Он и еще состраждет, со-распинается. Воскресение, вознесение и прославление Христа не означает ни оставления Им человечества, ни разрыва с ним! Относительно Успения и Вознесе­ния Пресвятой Богородицы церковь прямо учит не только о неусыпающей молитве о нас Богородицы, но и о плаче Ее о мире и с миром, и даже схождении в мир с участием Ее в его муках. Отсюда делаем применение к судьбам Израиля как особом кресте Богоматери. Применимо ли аналогичное заключение и к Господу? Сила искупления должна быть понята не только интенсивно, в его средоточии в земном служении в едином акте Гефсиманского борения и Голгофской смерти, но и экстенсивно, в смысле сострадания Христа со страждущим человечеством, и постольку с избранным народом, с ним нарочито связанным. Основная идея церковного года с его временами и сроками, памятями и празднованиями ведь в том именно и заключается, что земная жизнь и земная страсть Христова не только закончилась в своем совершении, но и повторяется в своем как бы повторении или продолжении. Однако оно есть не только как бы, его и на самом деле надо и буквально понять, как соединение земного пути воплощения Гос­пода с небесной славой Его. Одним словом, искуп­ление продолжается вместе с историей мира, и будет продолжаться, доколе она не совершится в полноте своей. Как понять это соединение совершившегося с совершающимся, небесной славы и земной страсти, это есть тайна смотрения Божия и жизни Божией, кенозиса Христова, во всей его широте и глубине.[3] Но он должен быть понят именно так. Да как же иначе и можно понять то самоотождествление Христа с каждым из страждущих и болезнующих, о котором Он сам свидетельствует на страшном суде Своем по отношению ко всему человечеству. Однако в нем, этом последнем, по прямому свидетельству открове­ния, как и самого Господа, особо выделена избранная часть человечества. Господь свидетельствовал во дни Своего земного служения, конечно, как и после него: "сколько раз хотел собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья". (Мф. XXIII, 37). И, конечно, с этой избранной частью Господь нарочито состраждет, делит судьбы его, доколе не совершится его спасение.

Такова христологическая сторона судеб Израиля. Ясны те выводы, которые могут быть отсюда сделаны относительно гонителей Израиля: они гонят Самого Христа в нем, так же, как и сами евреи, поскольку последние христоборствуют, противясь своему собст­венному избранию... Поистине, "всех заключил Бог в непослушание — каждого по-своему, — чтобы всех помиловать". (Рим. XI, 32).

Так и должны мы, христиане, чувствовать и переживать судьбы Израиля, чувствуя и здесь прикосновение к непостижимой тайне смотрения Божия, и такова должна быть непрестанная хри­стианская молитва о спасении Израиля, образ коей явил сам Господь, молившийся о своих распинателях: "Отче! прости им, ибо не знают, что делают". (Лк. XXIII, 34).

Однако в самом том гонимом и страждущем Изра­иле мы не можем не различить как слепотствующих и, в свою очередь, гонящих церковь и распинающих Христа, так и ту избранную часть "святого остатка", которая, будучи гонимой вместе с Израилем, в то же время является гонимой за Христа, подобно младенцам Вифлеемским. Мы разумеем то и у д е о-христианство, которое уже существует в на­чатках своих, неся миру явление Церкви Христовой в ее силе и славе, обетованной пророками и чаемой христианами, не ослепленными враждою. Этим нарочитым избранникам Христовым дано понести тяжесть двойного креста: своего христианства по от­ношению к его гонителям, как и своего христианства по отношению к своим же единокровным, но не единоверным братьям, к своему народу, от Христа отвергшемуся. Удел их есть поистине пророчест-венный, но вместе и мученический. Им дано распи­наться за Христа и со Христом. Они не имеют здесь пребывающего града, но грядущего взыскуют. В них открывается сила грядущего.

1942 г.

[С.Н.Булгаков]  |  [«Еврейский вопрос»]  |  [Библиотека «Вехи»]
ã 2001, Библиотека «Вехи»