«О.Александр Мень. Пастырь на рубеже веков».

 

Москва. «Сarte Blanche» совместно с издательством «Бумажная галерея», 2001, объем 496 с.

 

Главы из книги

 

Часть четвертая.
«Стать принципиально другим…»

 

Проповедь.

Отец Александр – проповедник для каждого. Проповедь, исполненная силы. Церковь торжествующая. Отличие проповеди от пропаганды. Ответственность  за страну настоящих христиан.  Борьба о. Александра с советским тоталитаризмом и церковным равнодушием. Проповеди о. Александра как приобщение к собственному опыту веры. Подражание Христу.

Таинства.

Освящение человеческой жизни и обожение мира. Материя таинств. Море благодатных даров в Церкви. Статичность обряда и динамичность таинства. Роль священника в таинстве. Спиритуализм – первый враг  христианства. О частоте причащения. Церковь стоит на таинстве Евхаристии. Второй враг христианства – потребительское отношение к таинствам.

Таинство Крещения. Вступление в Церковь при советской власти. Споры о крещении детей.

Таинство Покаяния. Его историческое происхождение. Грех страшен возникновением напряжения  в отношениях человека с Богом. Как совершается примирение. Греховность статичной человеческой жизни. Потеря христианами обещанных благодатных даров. Закон «малого остатка». Как открыть свое сердце? Пределы самосовершенствования. Главное препятствие к настоящему преображению жизни. Очищение души. Начало и конец покаяния. Корни разных грехов. Как «беречь огонек  своей веры»? Грех, который  о. Александр считал типичным для нашей страны. Трагедия неблагодарной души. О борьбе с отчаянием и унынием. Скорбь пастырского сердца. Отношение о. Александра к искушениям. Невидимая брань.

Брак и обучение гармоничной жизни в семье. Деторождение и брак. Тайна плотской любви, смысл секса. Брак как школа открытости. Любовь христианская.

Лекции.

Миссионерское служение отца Александра в последние годы. Апологет  в атеистическом государстве. Здравый смысл и церковный модернизм. Общественная деятельность о. Александра.

 

 

1

 

Из 2-й главы Деяний апостольских мы знаем, что дар Святого Духа, сошедший на апостолов, дал им силу с дерзновением провозгласить Пасхальное благовестие, говорить о делах Божиих на языках, понятных всем людям. Так и отец Александр, по свидетельству митрополита Ювеналия, «проповедуя учение Господа нашего Иисуса Христа, спасшего мир, находил понятные всем слова» [1].

Его проповеди не оставляли равнодушными никого – ни простых сельских жителей, ни московских интеллектуалов. Живое, свободное, образное слово отца Александра доходило до каждого открытого сердца. На его службах маленький храм в Новой Деревне всегда был полон. Многие приезжали из Москвы, несмотря ни на какие препятствия, даже в тяжелые и опасные годы гонений.

Евангелие дает нам замечательные примеры того, как об очень трудных для понимания вещах можно сказать просто и ясно. Таковы притчи Христа о сеятеле, закваске, жемчужине, о виноградарях и прочие. Ученикам были близки темы, выбранные Господом. Отец Александр стремился не удаляться от этого евангельского образца, что блестяще ему удавалось.

Его проповеди всегда были необыкновенно искренними; не было никаких перегородок между паствой и пастырем. Батюшка не поучал слушающих его, он поднимал их до себя, вдохновлял, а не морализировал.

Люди, общавшиеся с отцом Александром, никогда не чувствовали, что он им навязывает какие-то чужие идеи. Напротив, он возвращал их к своей подлинной сути. Ведь знание истины присуще всем людям изначально, от рождения. Не зря Тертуллиан говорил, что «душа по природе — христианка». Но не аналитическая рефлексия и самокопание помогают почувствовать Христа как Истину и Жизнь, а вера и молитва.

«Почему мы спасаемся верой? Потому что она подставляет нас под исцеляющие лучи благодати», — говорил отец Александр. Но вера теряется от языческой жизни. Вот почему надо стремиться жить по заповедям. Получается такая зависимость — благодать, вера, жизнь по заповедям.

«Спаситель, — говорил архиепископ Михаил, — проповедовал на языке, свойственном слушателям, пользуясь образами, доступными их восприятию» [2]. Действительно, Христос разговаривал с людьми просто, но в то же время так, чтобы им было интересно. Вот и батюшка всегда придерживался правила: «истина не может быть скучной». Его проповеди отличал динамизм изложения, и одновременно они были плодом глубокой мудрости, богословского и литературного творчества.

Батюшка находил убедительные слова, которые могут родиться только в наполненном Богом сердце. Иногда стиль его проповедей был даже резким, но они всегда были насыщены художественными образами, историческими подробностями, примерами из известных литературных произведений. Кроме того, отец Александр от природы был мастером краткого словесного портрета. Его рассказы о евангельских событиях или о жизни святых не содержали абстрактных рассуждений и воспринимались как близкая сегодняшним людям реальность.

Если учесть, что служба в Православной Церкви ритуализована и стилизована под старину сверх всякой меры, станет понятным, как важно было это живое слово для наших современников. И кто бы его ни слушал — деревенские жители или московская интеллигенция – батюшке удавалось преодолевать пропасть между сегодняшней жизнью и текстом Евангелия, написанным двадцать веков назад.

Однако проповеди отца Александра на библейские темы нельзя рассматривать как научную экзегезу. Это, скорее, способ поговорить о главных проблемах человеческой жизни. Церковь всегда применяла этот прием, создавая собственное Предание на материале Ветхого Завета. Этим пользовались многие Отцы Церкви. Например, в Великом Каноне Андрея Критского автор сравнивает душу человека, порывающего с грехом, с Авраамом, которой должен был выйти из своей родины.

Во время проповедей батюшки на наших глазах совершалось чудо непосредственного обогащения Церковного Предания. Ибо отец Александр излагал вечные евангельские истины на языке нашей эпохи. При этом батюшка передавал свою веру не просто словами, но всей своей жизненной силой, которая шла от него, как электрический ток, по невидимым проводам к душе каждого слушателя. Как-то он сказал мне, что именно ощущение этих невидимых «нитей», идущих от сердца проповедника к сердцам слушателей, является важнейшим условием настоящей проповеди, условием куда более значимым, чем знание законов психологии и ораторского искусства.

О проповедях батюшки можно сказать то же, что он сам говорил о Франциске Ассизском: «Это была проповедь любви, милосердия и Божественной благодати».

 

2

 

Отец Александр считал также, что христианская проповедь должна отличаться «силой». «Ибо, — говорил он, — христианам дана определенная сила и власть. Это следует из Евангелия. Эта власть не от мира сего, но тем не менее она в Церкви есть». «Мы не должны походить на просителей, которые пришли на пир, где все выпивают и веселятся, со своей кошелочкой и своим пирожком, и говорят: “У меня тут неплохой пирожок, если позволите, я его тут на уголочке поставлю”. Именно так выглядят сегодня многие миссионеры и теологи».

Батюшка таким просителем не казался, он говорил уверенно и дерзновенно. Мощь его проповедей была такова, что после них невозможно было оставаться прежним. Отец Александр каждый раз невольно заставлял своих прихожан обновляться. Как апостол Павел проповедовал Христа распятого — Божью силу (и Божью премудрость), так и отец Александр проповедовал Христа как Силу Жизни.

Часто во время проповедей или исповедей повествовательная интонация сменялась другой, в чем-то близкой к поэтической речи пророков. В такие моменты его слова становились особенно проникновенными:

 

«Всегда вспоминаются слова Господа: “Се, стою у двери и стучу”. Ведь Он стучится как странник, как просящий, как нищий, как бездомный, стучится и просится в дом...

“Се стою у двери и стучу. И кто Мне откроет, Я войду к нему и буду с ним вечерять”. Вот, собственно говоря, все, что от нас требуется...

Он стоит у сердца каждого из нас,

 а мы в это время заняты другим.

А Он стучит тихо...

Тихо стучит Господь,

а мы заняты своими заботами.

И в мыслях у нас нет прислушаться,

что в это время в сердце

тихо стучит Господь...

Просится как бы к нам, хочет войти в наше сердце

и не входит, не входит...

Потому что по своей лености, своей суетности

мы Ему не открываем...

И остаемся без Него...

И поэтому полагаемся на себя, на свои соображения,

на людей, на земное, на расчет, на будущее,

 — на что угодно, кроме Него...

И когда у нас что-то хорошо — мы радуемся,

но забываем, что это от Него...

И когда у нас есть желание чего-либо,

мы пытаемся добиться своей цели,

но забываем, что это тоже от Него;

и когда у нас в жизни что-то не так,

когда мы видим зло, несовершенство, греховность,

 — мы опять-таки забываем, что

“Тебе одному согреших и лукавое пред Тобою сотворих”

…

Мысль о Нем может быть у нас всегда!

Чувство Божьего присутствия может быть всегда!

Даже когда готовишь пищу или убираешь в собственном доме.

Ведь если открыта дверь твоего сердца — Господь с тобой...

И Он всегда будет с Тобой.

Даже когда ты плачешь.

Ибо Он сказал: “Блаженны плачущие, Я с вами”.

И когда ты чувствуешь, что ничего у тебя нет

и жизнь прошла зря,

Он говорит: “Не бойтесь, блаженны нищие духом,

ничего не имеющие,

потому что все дает вам Господь”.

…

Вся Божественная Литургия есть воспоминание о Его Тайной Вечере, о Его страданиях  и   п р и з ы в а н и е:  “Приди к нам, Господи, будь с нами”».

 

В проповедях Страстной седмицы отец Александр говорил, что страдания Христа за людей вовсе не закончились на Голгофе; они продолжаются всякий раз, когда душа, познавшая Господа, ставшая родной Ему через благодать Святого Духа, опять согрешает.

Батюшка считал очень важным, чтобы человек готовился к моменту Встречи, ждал ее и просил о ней. Он всегда подчеркивал, что человек, подходящий к таинствам неблагоговейно или формально, тем самым оскорбляет Господа, причиняет Ему новую боль, ибо, приобщаясь Святая Святых, потом идет и полученный дар тут же втаптывает в грязь.

Поэтому такое внимание батюшка уделял подготовке к исповеди. Когда в исповедальной проповеди он говорил о наших грехах, он был стражем и защитником, рыцарем Христа… Часто в моменты исповедальных проповедей он обращался к Господу на «Ты» и включал слушающих его в свою искреннюю молитву:

 

«Господи, Иисусе Христе,

пошли Твоего Духа на нас

предстоящих и молящихся,

прости наши прегрешения.

Господи, к Тебе приходим.

Ты Иисусе, Сыне Божий, помилуй нас!

Мы перед Тобой стоим как мытарь,

который только повторяет:

“Боже, милостив буди мне грешному”».

 

Проповеди отца Александра были всегда наполнены христианским упованием и надеждой, связанной с Воскресением Господа. Он часто вспоминал слова апостола Павла: «Если Христос не воскрес, то тщетна и вера ваша» (1 Кор 15.14). И вслед за апостолом делал акцент на том, что каждый христианин с этого момента может видеть, слышать, чувствовать Христа Спасителя. Но только если захочет, если откроет Ему свое сердце, ибо с этого Пасхального утра не прекращается присутствие Христово на земле.

Батюшка говорил, что вера в Воскресшего не может оставаться принадлежностью только самого уверовавшего. Она лишь тогда становится истинной, когда человек, познавший радость Воскресения Христова, становится Его свидетелем среди людей. Причем свидетелем не только в слове, но и в деле. Он должен нести свет, добро, сочувствие, сострадание, справедливость в самое средоточие мира.

Христос посылает каждого, всех призывает на этот труд в Своем Царстве — только тот христианин, кто истинный свидетель Христов. Однако батюшка всегда подчеркивал, что своей силой никто свидетельствовать о Нем не может, ибо христиане такие же слабые люди, как и другие. Только сила Христа может немощных превратить в сильных, а из грешных и боязливых сделать чистых и мужественных.

 

...

 

4

 

Конечно, проповедуя в атеистической стране, невозможно было не говорить о корнях атеизма, о причинах гонений на Церковь. Отец Александр считал, что «за торжество язычества в России несут ответственность сами верующие» (эту мысль высказывал и духовник отца Александра протоиерей Николай Голубцов).

В одной из проповедей батюшка вспоминал, что на русских знаменах в период первой мировой войны было написано: «Вновь водрузим крест на Святой Софии!» (в Константинополе). Но водрузить его не удалось; напротив, Россия вскоре потеряла много собственных храмов. «Кто виноват в том, что храм Святой Софии был отнят у христиан? — спрашивал батюшка. – Неужели сарацины, которые пришли и превратили ее в свой дом молитвы?»

Сейчас, восстанавливая храмы, люди возлагают вину за их разгром на атеистов. Но в истории народа Божия уже было разорение храмов; это зафиксировано в Библии. Отец Александр говорил про разрушение Иерусалимского храма: «Разве это относится только к храму Соломона или к храму Ирода? Нет, это относится к любому месту почитания богооткровенной религии. Это относится ко всем храмам».

Батюшка, конечно, жалел о погибших храмах, но побуждал членов Церкви понять причины, по которым отошла от них помощь Божья. Он призывал каяться в грехах, которые лишили христиан Божьей поддержки и защиты. «Раз храм разрушается, — говорил он, — значит Бог прежде Сам оставил его».

«Неужели, — спрашивал батюшка, — Он нас не изгонит из храмов, если мы привели сюда демонов сердца? Если мы лжехристиане, если мы обманываем себя… У нас нет права называться православными, называться учениками Христа. Если бы Господь по правде судил нас, Он уже сейчас бы сказал: “Отойдите от Меня делающие беззакония”».

Таким образом, пустые храмы свидетельствуют не о происках атеистов, а о пустых сердцах их прихожан, и лучше об этом знать, чем строить и наполнять храмы искусственно, забывая о том, в каком состоянии находятся души людей.

Одному из своих друзей отец Александр говорил: «Вы что, всерьез думаете, что атеисты виноваты в разрушении церквей? Настоящие виновники — ложные христиане, всякие купцы и дворяне, мироеды, которые мучили крепостных, пьянствовали, развратничали, а потом перед смертью, пытаясь откупиться от греха, жертвовали деньги на постройку храмов. Виноваты и церковники — те, что пили, подлаживались под мирскую власть, благословляли всякие безобразия. Атеисты явились лишь орудием гнева Господня. Перечитайте пророков Библии, и вам все станет ясно» [4].

«Правда Божия, — считал отец Александр, — стоит надо всем, и если народ, призванный исполнить ее, окажется несостоятелен, он не должен рассчитывать на попустительство и ждать снисхождения». Это та же мысль, которую Христос выразил в притче о благоразумном домоправителе: «От всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12. 48). Горькое разочарование ждет тех, кто говорит: «мы лучше других», «мы избранные», «мы особенные». Правда Божия нелицеприятна.

Огромной бедой отец Александр считал также человеческую жестокость, прикрывающуюся авторитетом Церкви. Он призывал каяться за то, как в прежние века православные вели себя по отношению к старообрядцам и другим инославным, когда сжигали их храмы, уничтожали их иконы. Это было великое зло для Церкви и очевидный позор для христиан. Батюшка говорил, что возмездие за наших предшественников лежит на нас. «Почему исчезают святыни? Потому что люди, которые их хранили, были недостойны своих храмов, недостойны гробниц своих угодников. И по грехам нашим уходят от нас святыни и исчезают. Оставляется нам дом наш пуст».

Если нам на голову падает камень возмездия, надо посмотреть, в какой момент его подбросили вверх, и кто его бросил. Этому учит библейский взгляд на историю. Батюшка считал, что мы согрешили намного больше, чем византийцы. «А где сейчас Византийская империя? Значит, наше покаяние должно быть глубже, чем у Византийской Церкви».

Можем ли мы забывать, что еще сто лет назад принадлежность русского человека к неправославной конфессии приравнивалась к уголовному преступлению или что при приеме на государственную службу требовали справку о Причастии в Церкви?

Посему, если кто-то нас, православных, не принимает, предупреждал отец Александр, мы не должны поступать так же, не должны ненавидеть других людей, считать их проклятыми и отверженными. Каждого человека надо встречать с любовью, особенно, если он исповедует имя Христа Спасителя.

Батюшка говорил, что «некоторые церковные люди гордятся своей верой, как будто бы у них есть какие-то привилегии, как будто бы они выше других. Но с теми, кто не в Церкви, у Господа разговор другой. А те, кто пришли к вере, сделали это не потому, что заслужили, а по Его милости. Каждый христианин, если подумает, то поймет, что все могло бы случиться в его жизни иначе, если бы Господь его не призвал; так бы он и остался в пыли, в суете, на улице своей жизни без света. И потому, если кому-то дается свет веры православной, то он не гордиться этим должен, но видеть в этом повод к смирению».

Более того, по мнению батюшки, христиане обязаны молиться за неверующих, за тех, кто гонит Церковь; ибо в их неверии виноваты своим поведением христиане. Люди сеют злые семена и, когда они всходят, сами зло и пожинают. В этом наказание Божие, а не в громе, молниях и землетрясениях.

Вот почему в то время, как церковные диссиденты боролись с внешними притеснениями Советского строя, отец Александр в своих проповедях призывал к покаянию не государство, а членов Церкви.

Нельзя сказать, что слова батюшки были совсем лишены политической окраски и безобидны для власти. Достаточно вспомнить, что он говорил о святых и мучениках. Например, в проповеди о митрополите Филиппе отец Александр так рассказывал о зверствах преступного режима XVI века, что всем было ясно: это относится не только ко временам Ивана Грозного, но и к советскому тоталитаризму. Не зря Сталин видел в этом царе своего исторического предшественника. Однако Церковь признала митрополита Филиппа, погибшего от рук царских опричников, как мученика.

И можно было не говорить специально о преступлениях коммунистической диктатуры; из проповеди ясно следовало, как христианин должен относиться к подобным режимам. Батюшка рассказывал об опричниках, о карательных царских отрядах, и всем было понятно, что он говорил о КГБ, который так же врывался в дома, бросал в тюрьмы инакомыслящих, мог объявить изменником и врагом народа кого угодно.

Такая проповедь при Советской власти была всем понятна. Аналогии были очевидны, особенно для тех, кто помнил о том, что творилось в стране в 30-40-е годы.

 

...

 

7

 

Соединив Своим Воплощением Бога и творение, небо и землю, Христос сделал так, чтобы невидимая глазами благодать Святого Духа достигала нас через видимые знаки, которые Церковь называет таинствами. Отношение отца Александра к таинствам обновляло для нас Предание Церкви. Батюшка говорил, что все наши таинства построены на освящении человеческой жизни. Церковь не от мира сего; но с ее помощью Христос приходит в этот мир, чтобы освящать его. Поэтому христианство не потусторонняя вера, а посюсторонняя.

Подобное отношение к освящению человеческой жизни основано на учении Отцов Церкви об обожении мира. Божественное преображение космоса они рассматривали как цель всего мирового процесса. Поэтому самым главным в Церкви, по мысли отца Александра, должно быть учение и живое присутствие Бога. И не только присутствие в сердце, не только присутствие в каком-то глубинном мистическом сознании, но присутствие в этом самом мире, который мы можем видеть, осязать, ощущать.

Что помогает плотскому человеку прилепиться к Христу и быть рядом с Источником любви в своей земной жизни? Как может христианин приносить небесную любовь на землю? Человек — материальное и духовное существо; и таинства нужны ему как материальная основа, соединяющая его с небом, чтобы наполниться Божественной силой и внести ее в мир.

Вера в присутствие Бога в таинствах связана с убеждением, что все земное, включая человека, в конечном счете, есть настолько большое благо, что, несмотря на мрак, в который мы погружены, Бог дает нам возможность все же встретиться с Собой через благодать, действующую в Его Церкви.

В своих размышлениях о материи таинств, отец Александр стоял на позициях православного богослова святителя Григория Паламы. Для батюшки слова Символа Веры «Сидящий одесную Отца» означают: Христос пронизывает Своей силой и славой все мироздание, весь мир, всю жизнь. «Не только душу спасает Господь, — говорил батюшка, — но всю природу, которую Он ведет к бессмертию. Поэтому для христиан не должно быть пренебрежения к плоти».

Такое понимание отцом Александром христианских таинств основано на укорененности его сознания в Библии. Смысл таинств неминуемо искажается, когда на них смотрят с позиций греческого идеализма и разделяют жизнь на духовную и мирскую.

Библия полна описаний различных священных предметов, которые помогали человеку ходить перед лицом Божиим, постоянно напоминая о Боге. Иногда, читая Ветхий Завет, можно подумать, что имеешь дело с каким-то библейским материализмом. Однако все объясняется просто: в Библии никакая материальная сущность не мыслится вне поля зрения Бога. Все сакрально. И через жизнь Христа Евангелие продолжает раскрывать разные стороны не только духовной, но и душевной, и материальной жизни, которая на этот раз освящена Воплощением Сына Божия.

Само слово «таинство» указывает на то, что это присутствие Христа в посюстороннем мире непостижимо для человеческого разума. Рационально невозможно понять такое освящение материи. Сила Божия познается опытно, через веру. Батюшка хотел, чтобы мы в церковных таинствах ощутили эту силу, почувствовали, что Господь среди нас пребывает, чтобы знали и верили, что Он с нами есть и будет во все дни до скончания века.

 

...

9

 

Отношение отца Александра к таинствам совпадает с учением многих Отцов Церкви и тысячелетней практикой Церковной жизни; и сегодня этот подход вновь становится актуальным.

Непонимание таинств, согласно отцу Александру, происходит от того, что христианскому представлению о мире противостоит в церковном сознании не столько материализм, сколько спиритуализм. Он является скрытым и потому серьезным врагом христианства; ведь грубый материализм не пытается выдавать себя за христианское учение о мире и человеке.

Для батюшки было важно, чтобы Церковь не отходила от предания Святых Отцов, например, в вопросе о частоте Причастия. Практика редкого причащения пришла в Церковь именно в результате проникновения в ее сознание спиритуалистического, гностического мировоззрения. А отец Александр призывал причащаться часто, и это было не его мнение, а мнение основоположников Церкви, вытекающее из Евангелия.

«Ничто так не содействует и не способствует нам к очищению души, к просвещению ума и освящению тела, как частое и с чистым сердцем причащение...», — находим мы в Добротолюбии слова иноков Каллиста и Игнатия [11]. А о нерадении к причастию Феодор Студит говорил: «Паче же всего могут быть (полезными для спасения) причащение Святых Тайн, к коему видя вас, не знаю почему, нерадиво относящихся, крайне дивлюсь. В Воскресение еще бывают приступающие к таинствам, когда же Литургия бывает в другой день, никто не подходит. Даже в монастыре каждый день, бывало, причащались желающие, а ныне очень редко это бывает, и даже совсем не встретишь этого нигде. Говоря сие, я вовсе не желаю, чтобы вы приступали к Тайнам просто, как пришлось. Ибо написано: да искушает себя человек... (1 Кор 11, 28, 29) Нет — не этого я хочу, да не будет! Но чтобы мы, горя желанием приобщаться сколько можно, очищали себя и таким образом сподоблялись дара сего. Ибо предлежащий хлеб есть Причастие жизни..» [12].

В Евхаристии, считал батюшка, «особенно важно призывать силы Божии, могущие рассеять грозные тучи, окружающие Церковь. Надо молиться, чтобы Церковь была не только умаленной, но и побеждающей».

Однако батюшка внимательно подходил в вопросу, почему человек хочет часто причащаться. Для него было совсем недостаточно, чтобы христианин просто ходил в Церковь. Он говорил:

«В Церковь может приходить и посторонний человек. И постоять в храме, и перекреститься может человек, далекий от веры. Может даже встать на коленки, как падший грешник. А вот что в сердце у нас — Бог видит. На наши поступки, вот на что Он смотрит. Через внешнее мы не спасемся. Внешнее не имеет силы, если нет у нас в душе Бога, если нет у нас в душе того, чего от нас Господь ждет. Всегда напоминаю слова Священного Писания: “Сын мой, дай Мне сердце твое”. Он к каждому обращается, чтобы мы отдали Ему свое сердце».

В своем шеститомнике отец Александр пишет: «Человек, по учению христианскому, приходит в падший мир, мир, который во зле лежит, приходит как активно действующее существо, участник борьбы добра и зла. Даже реальность высшего промысла не парализует его свободы. Трагичность несовершенного мира есть та среда, в которой выявляется и призвано возрастать духовное начало человека» [13].

Через таинство Евхаристии христианин узнает, что такое жить в единении с Богом. Причащаясь, члены Церкви непосредственно включаются в обожение мира.

«Заметьте, — говорил батюшка, — что таинство Своего любящего присутствия с нами Он облек в форму трапезы. Святая Чаша, хлеб и вино означают пищу человеческую, без которой мы не можем жить. Ведь человек поддерживает свою жизнь пищей. И Господь этим хочет сказать, что Он дает нам Свое Сердце в виде трапезы, что Он — наша вечная пища!

Чем можно еще напитаться? Измышлениями человеческими? Праздной суетой? Честолюбием? — Все это проходит... Самые славные имена могут потом упасть в самую глубокую бездну... Но Господь каждого из нас из водопада времени вынимает, каждую душу принимает к Себе, и через Святое Причастие мы все приобщаемся к вечности.

Временные — к вечному,

малолюбящие — к вечной любви,

бессильные — к вечному могуществу,

грешные — к Безгрешному,

люди — к Богу.

Кто такие чада? Это те, кто были рождены, вскормлены и любимы. И мы, действительно, Богом рождены. Мы духом рождены от Него! Если бы Он не был с нами, что была бы наша жизнь? Как тень улетающая, как дымок, который развеивается от первого порыва ветра!

А раз мы чада Божии — значит мы с Ним. В болезни и в радости, в печали и в успехе, в старости и в молодости — Он с нами.

Нам важно это почувствовать, важно пережить, важно понять, что Господь идет к нам... И очень важно потом открыть Ему свое сердце, чтобы оно было потрясено тем, что Господь к нам приходит.

Мне всегда вспоминаются слова апостола Петра: “Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный”. Когда Господь вошел в его лодку, ему было стыдно, что рядом с ним находится Посланник неба. И Петр так сказал не потому, что не хотел быть рядом с Господом. Он, конечно, хотел! Но ему было стыдно стоять рядом с Ним...

И еще вспоминается Закхей, мытарь, человек маленького роста, которому хотелось хоть одним глазком взглянуть на Спасителя. И сквозь толпу он пробиться не мог, и люди его презирали, что он был мал ростом, но он залез на дерево и сидел там, и смотрел... И Господь его позвал, и пришел к нему в дом.

И вот мы также малы ростом, духовно. И мы вовсе не заслужили того, чтобы Он к нам пришел. Но Он, однако, приходит...

Господь сказал Закхею: “Сегодня Я буду с тобой”. И каждому из нас Он говорит: “Сегодня Я буду с тобой”.

“Я буду с тобой”, — говорит Господь; что нам еще нужно!? Только хорошенько понять, что Он приходит в дом плохо подготовленный, не в такой дом, где все ждут Гостя, где все блестит и все украшено, а в дом захудалый, темный, полный пыли, как бы брошенный.

Такова наша душа с её маловерием и нерадивостью, леностью духовной, с молитвой, которая еле-еле теплится, как затухающий огонек. С пренебрежением к заповедям и уставам церковным, с вечным раздражением на все, с постоянным озлоблением и осуждением друг друга.

Ты приходишь к нам,

а наши мысли в это время витают далеко...

И получается, что не Ты наш Царь,

а наша гордость, своеволие, самолюбие,

честолюбие, тщеславие,

вся та суета, за которой мы бежим,

за которую мы цепляемся».

 

В Евхаристии Бог приходит к людям, становится с ними на тот уровень, на котором они могут Его воспринять, происходит непосредственное прикосновение к Божественному. «Если человек к этому прикасается, — говорил батюшка, — он открывает для себя самые важные вещи — смысл своего существования, бесконечную ценность каждой человеческой души, направление мироздания, которое не просто вращается по кругу, а имеет цель; роль нашего труда, значение и красоту человеческих отношений и творчества» [14].

Чтобы соответствовать своему божественному призванию нельзя оставаться теплохладным, необходим «максимальный замах», полная ориентация всего своего существа на Высшее.

Это строгое требование отца Александра. Перед каждым его прихожанином стоял вопрос — либо уходить, если «планка», заданная батюшкой, была слишком высока, либо становиться другим. Спокойно жить по-прежнему было невозможно, ибо слова отца Александра, ненавязчивые и добрые, были подкреплены примером его собственной жизни, его беспощадной решимостью следовать за Христом.

 

...

 

12

 

Духовник батюшки в 50-е годы, священник Николай Голубцов, по воспоминаниям отца Александра, никогда не говорил проповеди, но основной упор делал на общие исповеди. Их ввел в церковную практику в XIX веке еще святой Иоанн Кронштадтский. С годами и отец Александр стал уделять общим исповедям все большее внимание.

Перечитывая их тексты, слушая сохранившиеся записи на магнитофонных пленках, мы обнаруживаем в них все основные мысли Святых Отцов о духовной жизни. Но самое главное, что они применимы не к монашеской жизни прошлых веков, а к нашему времени.

Исповедь — это таинство Покаяния, где священник более всего выступает как пастырь. Во время исповеди он может обратить внимание кающегося на то, что мешает его духовной жизни, и помочь ему исцелиться. Но спасительная сила таинства проявляется только при сознательном и ответственном участии в нем и священника, и того, кто пришел на исповедь. Важна также искренность и готовность верующего следовать получаемому совету. Такая готовность, по сути, становится тождественна смирению.

«Обращение ко Христу, Новое Рождение, дар Духа Святого, Тело и Кровь Христовы сделали нас «не имеющими пятна или порока» (Еф 1.4). Однако новая жизнь, полученная через христианское посвящение, не исключила слабости человеческой природы и склонности ко греху. Она остается в крещеных, чтобы они с помощью благодати Христовой закалялись в борьбе христианской жизни». [17]

В современном виде таинство Покаяния появилось приблизительно в VI—VII вв. Это уже было время государственного христианства, страшного понижения требований к духовной жизни. В первоначальной Церкви все было не так. В первые века к исповеди прибегали в чрезвычайных случаях, и она «была связана со строжайшим наказанием. Грешники каялись в своих грехах публично и часто в течение многих лет, прежде чем получали дар примирения». Они также не допускались к Евхаристии.

Так строго исповедовались всего в трех грехах: отступничестве (или идолопоклонстве), убийстве и прелюбодеянии. Позже добавилось воровство. (Другие грехи искупались взаимным примирением, молитвой, добрыми делами и т.д.) «В «чин кающихся» могли допустить человека крайне редко, в некоторых регионах – только один раз в жизни». Если же кто-либо вновь впадал в грех, это считалось знаком, что человек каялся неискренне. После покаяния и отпущения нередко исполняли какую-нибудь епитимью.

В конце VI в. установился обычай «частного», тайного покаяния в явных и в скрытых грехах непосредственно священнику. «Эта новая практика предусматривала возможность повторения и таким образом открывала путь к регулярной исповеди. Она позволяла включать в одно и то же покаяние как тяжкие, так и обыденные грехи. Это та форма таинства, которая используется в церковной практике вплоть до наших дней» [18].

 

Объясняя смысл таинства исповеди, отец Александр подчеркивал, что наше покаяние является и плодом нашего усилия, и даром Божественной благодати. Божественная жизнь, хотя и сходит к нам с неба, но не без участия человека, и это участие заключается не в ритуалах, а в намерении ума и в открытости сердца Богу. Только во взаимодействии свободной человеческой воли и Божественной благодати возможно достичь нового уровня преизбыточной жизни.

Спасение — это второе рождение. «Кто горит огнем Духа, тот побеждает тьму и грех мира», — говорил батюшка. Если мы не побеждаем свои грехи, то только потому, что не открыли еще свое сердце и не обрели второе рождение. Задача отца Александра как исповедника заключалась в том, чтобы открыть сердца кающихся, чтобы Сам Господь в них вошел и их преобразил.

«Таинство исповеди часто называют вторым Крещением, потому что в нем происходит как бы обновление человека, рождение его заново. Та драма, катастрофа, трагедия между Богом и человеком, которая была рождена грехом, снимается Божественным милосердием, Божественной благодатью.

Именно ХАРИС, благодать, снимает гнев Божий, то есть состояние напряжения между Богом и человеком. Совершается некое чудо...Но кто совершает это чудо? — Христос! Кто имеет власть оставлять грехи? — Христос.

Он прощает грехи. “Иди, чадо, отпускаются тебе грехи твои”. Сколько раз Он говорит это. И Он оставляет эту власть Церкви. Чтобы люди всегда видели Его на земле. “То, что вы свяжете на Земле, то будет связано на Небе”».

Отец Александр понимал грех не как нарушение моральных норм или церковных правил, но прежде всего как удаление человека от Бога. Батюшка часто в резких выражениях обрисовывал такое состояние человеческой души. Но делал это не для того, чтобы унизить человека, а чтобы пробудить в нем устремленность к покаянию и к Богу.

На самом деле, именно такова была цель составителей практически всех православных молитвословов, где подчеркивается грешное состояние молящегося. Так чувствовали себя все святые, таким образом происходит верная настройка души.

Вот главное, что должен понимать кающийся, по мнению отца Александра: исповедь нужна не для того, чтобы изгонять грехи, а чтобы стать принципиально другим человеком. «Потому что, если косить грехи, как траву, остаются невырванными корни, и сорняки опять вырастают. Но сами мы другими не становимся — для этого нам нужна сила Божия».

Так как причина греха коренится именно в потере человеком чувства присутствия Божия, то главный способ преодоления греха — приобщение к Божественной жизни, обожение человека. Такое преображение, если оно истинно, сообщает человеку особую радость, ощущение примиренности с Богом, благодарности Ему, от чего рождается ответная любовь к Богу и к людям.

«Если обратиться и уверовать, — говорил батюшка, — тогда и грех перед благодатью Божией начинает исчезать, как снег под действием солнечных лучей. “Уже не я живу, но живет во мне Христос” (Гал 2.20). Мы должны стремиться к тому, чтобы жил в нас Господь, и Он тогда не допустит, чтобы мы впали в грехи».

Таким образом, исповедь совершается не ради перебирания грехов и не ради их магического исчезновения вместе с последствиями, а для примирения с Богом. Но зло, которое мы причинили, не исчезает, мы уже внесли его в мир, и оно или посеянные им семена, существуют помимо нашей воли.

И мы не имеем права вычеркивать грехи из своей памяти. Господь действительно возвращает нам Свою любовь и силу для борьбы с грехом, но последствия греха остаются...

«Наше покаяние должно быть до конца и навсегда, — говорил отец Александр. Поэтому, если мы не можем вычеркнуть грехи из своей памяти, но имеем сердечное сокрушение, тогда мы в покаянии несем эту память перед собой, радуясь только тому, что Господь вернул нам Свое благословение»...

...

13.

В 70-е годы в одной из бесед отец Александр говорил о потерянных христианами дарах Святого Духа. Чтобы их вернуть, необходимо выискивать в себе все плевелы антибиблейского и статичного, все, что нас тянет, как якорь лодку, и не дает Духу Божию двигать нас вперед. Всякая мысль, всякое слово против Святого Духа, как свидетельствует Евангелие, лишает нас спасения. Но понимаем ли мы, что антидинамичная, нетворческая жизнь и есть хула на Духа Божия?
И какие еще нужны доказательства, если очевидно, как мы бедны благодатными дарами, о которых писал апостол Павел, и которыми была так богата первоначальная Церковь? Дары пророческие, дары исцелений, дары служения – все это дары, которые восполняют нашу человеческую немощь, наши недостатки. Мы должны признать, что с нами не все обстоит благополучно, если мы их растеряли.

«Главный грех, главное уродство нашего существа, - говорил батюшка, - то, что мы живем двойной жизнью: в одних делах - мы христиане, в других - мы как люди без веры, живущие по законам мира сего, по законам алчности, жадности. Именно двойная жизнь мешает необратившимся христианам открыть себя действию божественной благодати».

По мнению отца Александра, наше своеволие - еще одна причина того, что мы лишены чувства близости Божией. Когда мы слушаем Бога только из скрытого страха, мы, конечно, перестаем Его любить и осознавать Его присутствие. Это важно помнить родителям, строго воспитывающим своих детей. Как-то, говоря об отношениях родителей и детей, батюшка заметил: «Как ребенок чувствует отца, таким он будет чувствовать и Бога». Поэтому «покаяние человека, - говорил батюшка, - должно быть не покаянием - самобичевания, а покаянием благодарности… Ибо мы должны благодарить Господа за то, что Он, все-таки, пришел к нам - таким недостойным и грешным».

Батюшка подчеркивал, что в таинстве покаяния речь не идет о нарушении какого-то «уголовного кодекса». Нам необходимо ясно увидеть, что мы грешим именно против Святого Духа, Его порочим. Например, когда мы желаем себя обезопасить со всех сторон, стремимся к опеке (допустим, со стороны государства), то тем самым нарушаем важнейший духовный закон, раскрывающийся еще в Ветхом Завете - закон «малого остатка» или «нищих духом». Отец Жак Лев, говоря об этом «остатке», приводил в качестве примера в своей книге «Великие учителя молитвы» рассказ о Гедеоне. Господь предал врагов Гедеона в его руки только тогда, когда от войска Гедеона осталась лишь горсточка людей, и объяснил Гедеону, что пока его войско было многочисленным и могучим, Он не мог даровать ему победу, чтобы его люди не возгордились и не думали, что это они своей силой одержали ее, но хорошо понимали, что победа пришла к ним от Господа [19]. Значит, вся наша надежда должна быть не на себя, а на помощь Господа. До нас животворящую силу Духа Божия познали на себе многие поколения подвижников. И мы можем учиться у них, заимствуя их свет, их жизненный порыв и обожение по благодати, - все то, что сделало их светочами и столпами в Церкви. Об этих святых батюшка много говорил в своих проповедях и беседах, ибо его главной задачей было научить людей так настроить свое сердце, чтобы оно полюбило Господа. «Сила Божия приходит только к тем, кто любит Господа», - говорил отец Александр. Чтобы ее получить, мы и подходим к таинствам исповеди и причащения. Некоторые удивлялись: «Как можно любить Бога?» Но батюшка не уставал подбирать все новые и новые примеры, чтобы научить своих прихожан этой любви. Ибо его, в свою очередь, удивляло такое бесчувствие.

«Есть вещи, которые мы любим, и надо понять, что они есть только отражение Бога. Ведь мы любим солнце, тем более мы должны любить Того, Кто его создал. Вот человек любит жизнь. А жизнь - это дар Божий, значит, мы должны любить Его еще более, чем мы любим жизнь... Если мы любим все отрадное в жизни, что ее украшает, то как же нам не любить Того, Кто все это создал? Если мы любим людей, которые нас окружают, то как же не любить Того, Кто этих людей создал и к нам привел?
Кто-то любит людей, кто-то любит музыку. Кто-то любит природу. Но все это - только отражение Господа, Который поэтому должен быть еще более любим... Если так будет, то Его сила, Его Дух войдут в нас и будут гореть ровным пламенем. Но пламенем священным, которое выжигает в нас всю нашу нечистоту»  На вопрос, как открыть свое сердце действию Святого Духа, Который единственно может сделать нас счастливыми, батюшка отвечал так:

«Очень важно желать этого, желать до глубины души. Как если бы мы давно не пили и жаждали воды, так надо желать, хотеть Духа Божия. Хотеть так, как если бы нас мучил голод; как если бы мы были разлучены с человеком, которого мы любим и которого мы хотели бы увидеть. Должно быть сильнейшее стремление, сильнейшее желание...»

Конечно, никакое напряжение собственных сил не может гарантировать человеку общения с Богом. Но, как говорил древний святой, «не получает никто, кто не желает; и (никто) не возжелает, если не воспламенит его до мозга костей пламень Святого Духа, ниспосланный Христом на землю» [20]. Однако одного желания мало, «надо суметь преодолеть свою лень. Хотя бы для того, чтобы начать молиться или прийти в храм. А ведь иногда кажется, что к ногам привязаны гири. Но надо заставить себя подняться и идти». Отец Александр говорил, что «всегда, когда человек совершает подвиг, он бывает вознагражден, а когда он идет навстречу своей лени, косности и нерадению, он еще глубже увязает в трясине, - поэтому всегда необходимо делать усилие».

В своих исповедальных проповедях отец Александр учил не кропотливому самоанализу, а жажде очищения и святой жизни.
В таинстве Крещения человек умирает для греха и облекается во Христа. Также и в таинстве исповеди, тот, кто запачкал свои крещальные одежды, должен опять облечься во Христа. Именно сочетование с Христом, а не самосовершенствование и борьба со страстями есть главный путь к очищению сердца и примирению с Богом. Митрополит Антоний Сурожский сказал однажды, что каждый из нас представляет собой как бы каменное изваяние, которое вера должна сделать живым. Вера, которая должна быть животворящей силой. «Все же эти грехи, - говорил батюшка, размышляя о человеке, утонувшим в своей греховности, - вся эта жизнь, - в ней нет ничего ценного, привлекательного. Это просто сумасшедший дом какой-то, это скопище душевных и телесных болезней… И более того, - это безобразно и неэстетично. Может ли быть зависть эстетичной? Человек, который одержим завистью, имеет неэстетичный облик. Если у него мелкие мысли, неэстетичная внутренняя жизнь, это отражается на его внешнем виде... Говорят: неодухотворенное лицо и одухотворенное… Значит, все это видно...». Поэтому «нельзя жить в привычке к повседневному греху, в темноте. Надо стремится к свету. Нельзя разрешать себе привыкать к этому смраду. Если же человек живет любовью к Богу, к природе, к людям, - как у него будут появляться мелкие мысли? Это уже не будет присущей ему чертой».
Когда человек говорит себе: я не буду делать того-то или думать о том-то, вместо того, чтобы преображать свою жизнь, он начинает выдавливать свои грехи. Но это может привести к состоянию, которое описано в притче об изгнании бесов и вселении семи сильнейших (Мф 12. 45).  Отец Александр считал, что такие вещи можно с собой делать лишь изредка, потому что, если постоянно себя насиловать, то жизнь превратится во что-то страшное. Такому человеку гарантированы уныние и депрессия, которые он потом распространяет на окружающих. Совершенствовать себя можно для того, чтобы почувствовать «нищету духа», ибо в духовной жизни важно не давление и вытеснение, а преображение. Преображение, основанное на внутренней красоте, гармонии, созидаемых в нас Духом Христа (Рим 8.2).

14

 

Что же все-таки является главным препятствием к настоящему преображению? Отец Александр отвечал, что это зацикленность на себе, неумение быть открытым, неумение перевоплощаться в других, терпеть других, не осуждать их, выходить за пределы своего «я».

В своих общих исповедях батюшка старался помочь кающимся стать открытыми действию благодати через ощущение «нищеты духа»:

«Когда вы собираетесь в храме на молитву, пусть каждый в своем сердце скажет:

“Господи, я к Тебе взываю вместе с моими братьями и сестрами, вместе с Церковью Христовой, чтобы Ты пришел к нам сюда”.

Вы все помните сказание о Матери Божьей. О том, как трехлетним ребенком Она поднялась по ступеням к храму Господню. Оставила Малое Дитя родителей и потянулось к Единому Небесному Отцу. И вот мы с вами также к Небесному Отцу приходим и говорим:

“Господи, Ты наш первый и последний,

Ты наш единственный,

и мы к Тебе идем.

Но как нам стыдно и страшно [к Тебе] идти... Потому что мы приходим неготовыми, приходим в гордости и самомнении, в унынии и раздражении, полные глупых, суетных, пустых мыслей, мелкого тщеславия, мелкой мстительности, мелкой зависти. Приходим, нарушившие все Твои заповеди, все Твои призывы.

Господи, Ты зовешь нас к жизни естественной, святой, светлой, а мы предпочитаем жить темной жизнью: в злоречии, обидах, клевете, праздности, пустословии, в неблагоговейном употреблении Твоего имени и вообще всего святого.

Господи, прости нас и дай нам действительно

почувствовать, пережить, прикоснуться, вдохновиться,

уйти из храма, как на крыльях,

чтобы знать, что Ты с нами,

что Ты нас благословляешь,

что Ты нас любишь, нас исцеляешь,

что Ты нас спас Своей кровью, Своими страданиями.

Господи, помилуй и спаси”».

 

Настоящее покаяние, по словам отца Александра, возникает тогда, когда грех становится противным, когда перед ним чувствуешь страх, как перед болезнью. О некоторых грехах люди рассказывают на каждой исповеди; но ведь исповедь — это не беседа с психотерапевтом. И это не абсолютное прощение и примирение, а, как говорил митрополит Антоний Сурожский, программа борьбы с грехом, изменения к лучшему.

Отец Александр не ожидал и не требовал невозможного, но знал, что если такая задача поставлена, то прощение человека — уже не его личное дело, а таинство, то есть богочеловеческий процесс исцеления. Серафим Саровский отмечал, что «разница между погибающим грешником и спасающимся только в его решимости». Эта решимость, этот настрой души и есть покаяние.

 

Иногда люди приходили на исповедь с ощущением внутреннего беспокойства, в унынии. К таким прихожанам пастырь должен проявить особую любовь, найти единственно подходящие слова.

Когда человек оказывался не приспособленным к каким-то жизненным ситуациям, но имел внутренний стержень, отец Александр старался вселить в него надежду, помочь подняться над обстоятельствами, выработать более легкое отношение к событиям.

Батюшка удивительным образом умел менять сознание приходящих на исповедь людей: иногда два-три сказанных им слова переворачивали все представления о мире, снимали внутренние конфликты. Отец Александр говорил, что часто внешне неприспособленные люди оказывались в конечном счете в лучшем положении, чем люди, приспособленные к жизни.

Сколько раз батюшке приходилось разочаровываться в людях «приспособленных», которые всем своим поведением показывали, что они крепко стоят на ногах, чего-то добиваются. И все из-за того, что они были лишены самого главного – глубокого осознания своей «духовной нищеты».

Такие люди часто подводили в самый важный момент, поэтому внешнюю приспособленность отец Александр считал всего лишь чертой характера или воспитания, которая еще не гарантирует, что все будет, как надо.

Когда же на исповеди кто-либо начинал оправдывать свой грех, батюшка прежде всего старался выяснить, что привлекательного содержит та сторона жизни, с которой пытаются найти компромисс. Отец Александр утверждал, что с противной стороной, т.е. грехом, никогда нельзя договориться; его надо вырубать совсем, начисто.

Греховному стремлению недопустимо делать поблажек, никакого соглашения тут быть не может. Также страшно позволять себе надолго задерживаться в промежуточной позиции, сидеть как бы между двух стульев.

Только решившись следовать за Христом во всем и до конца, можно получить Его силу для новой, чудесной жизни (Рим 8. 6-9), для полной реализации своего призвания. Пока же не сделан окончательный нравственный выбор, жизнь проходит зря, в ней нет силы для настоящих свершений.

 В таком случае полезно еще раз осознать свою несостоятельность перед Богом, хотя, конечно, это не должно быть связано с унижением человеческого достоинства. Трезвое понимание своего несовершенства — это та внутренняя позиция, которая делает наши отношения с Богом единственно правильными.

 «Когда мы с вами понимаем, что пора Богу от нас отказаться, — тогда у нас остается маленькая, тоненькая, как нить, надежда. Надежда на то, что милость Божия окажется сильней наших грехов. И тогда единственное, что мы можем принести в дар Господу, — это быть Его свидетелями, Его учениками, быть Его последователями, нести в своей жизни крест Христов как знамя, как замечательное свидетельство того, что Бог возлюбил весь мир и нам сообщил эту весть, чтобы мы передали ее другим людям».

 

15.

Истинное смирение не теряет надежды, оно готово к Встрече, которая может произойти когда угодно, оно открыто к принятию благодати. Но чтобы обрести Его Любовь, Его прощение и Его силой творить Его волю, «надо, - говорил батюшка, - постараться очистить дом своей души... Очистить в трех направлениях: Во-первых, не должно быть никаких мыслей и чувств, которые недостойны христианина. Как только они появляются, надо стремиться гнать их. Не должно быть слов оскорбительных, злобных, которые недостойны христианина. Не должно быть поступков, которые нас лишали бы права называться христианами...
И вот, если мы будем стараться, мы почувствуем, что и Господь нам помогает. Тот, кто не старается, к тому это и не приходит. Но тот, кто к этому стремится, тому Бог дает Свою помощь». «Иосиф трудился, чтобы оберегать Христа, и мы должны быть подобны Иосифу в своей молитве. В каждом из нас есть призвание ограждать огонек веры, который горит в нашей душе, и, подобно Иосифу, мы должны ограждать своего Господа в сердце от всякого убийцы и врага». Трудясь по очищению своего сердца, мы можем надеяться, что Господь в конце концов очистит нас Сам. «У покаяния, есть начало и конец. Начало покаяния, - говорил батюшка, - когда мы начинаем чувствовать, что мы перед Богом виноваты во всем, что мы не можем себя спасти, быть праведными, очистить себя перед Ним. Когда это дойдет до нас, когда эта мысль в наше сердце проникнет, тогда откроются двери покаяния».

А завершается покаяние плодами. «Покаяние, которое не приносит плода, бессильно. Оно остается только на языке. Если мы покаялись, но не постарались изменить свою жизнь, все оказалось напрасно».

Исповедальные проповеди отца Александра действительно вызывали у большинства верующих искреннее желание изменить свою жизнь. Часто после проповеди можно было услышать такие признания: «Отец Александр говорил сегодня специально для меня». И это было совершенно естественно для каждого: воспринимать слова батюшки, как обращенные лично к нему.
Но также лично воспринимали проповеди отца Александра и его враги. Они испытывали к нему лютую ненависть; ведь батюшка всегда обращался не к внецерковным людям, не к язычникам, а к тем, кто внутри Церкви, к тем, кто называет себя христианами:
«Бог не спросит с незнающих и не спросит с неведающих, а спросит с нас, здесь стоящих. Потому что, как говорит нам Слово Божие, «Кому много дано, с того много и спросится». То, что мы пришли в храм Божий, это не наша заслуга, а наша ответственность. Вдвое, втрое, вдесятеро мы отвечаем теперь перед Богом и перед своей совестью.
И если мы, дети Божии, поступаем хуже детей мира, то подумайте, каков будет для нас Суд этот? Что скажет нам Господь?
Он скажет: вы зря приходили пред лицом Моим, вы зря считали себя христианами. Вы были язычниками и хулили имя Божие! Отойдите от Меня проклятые, потому что вы не творили воли Моей. Вот, что скажет Господь! И не через тысячу лет, а СЕГОДНЯ. Сегодня каждая душа обнажена перед Ним. Все наши помыслы обнажены перед Ним. И судимся мы постоянно.
Каждое утро мы приносим Ему свое сердце в молитве. Два, три слова, которые мы произносим стоя, - это наше обращение к Нему, и вместе с тем к Нему идет наша мерзость, наша грязь, темнота нашей души. И совершается над нами Суд Божий...
Суд нелицеприятный. Иногда нам кажется, что жестоко говорит Господь в Писании: «Отойдите от Меня, проклятые».
Да, есть благословение и есть проклятие. Благословение - это жизнь с Богом, а проклятие - жизнь вне Бога.
Если мы жили так, что на устах у нас было имя Божие, а поступали мы, как предатели, как те, которые не желают совершать Его волю, разве мы себя тем самым уже не отделили? Разве не оказались среди тех, кому сказано: «Отойдите от меня все, делающие беззакония?» Молодой или старый, грамотный или неграмотный - любой человек предстанет перед судом Божиим. И тогда уже нам будет нечем оправдаться - нам с вами, которые каждый воскресный день слышат слова Христовы о блаженстве нищих духом, т.е. смиренных людей, знающих свое недостоинство… А ведь мы идем (к Богу) с гордостью, с самодовольством; мы слышим слова о кротости, о желании правды, а у нас ЛОЖЬ на устах, ЛОЖЬ в сердце! Все проникнуто ложью, завистью, ненавистью, нетерпением, маловерием. И приходит к нам Суд Божий. Так вот, дорогие мои, это все неслучайно Святая Церковь напоминает нам именно сейчас. Потому что кроме Суда, кроме Правды Божией, есть еще и милосердие Божие, на которое мы надеемся. Если бы только правда нас сегодня судила, ни один бы человек не остался в храме, пусто было бы, потому что всех бы изгнал Господь от Своего Лица. Мы все попали бы туда, куда Он послал грешников. Так что не на правду мы надеемся, а на милосердие... Поэтому повторяем бесконечно, особенно часто Постом Великим: «Боже, милостив буди нам грешным».

Не смотря на то, что во время службы он мог сказать такую суровую проповедь, в отношениях с людьми отец Александр всегда был преисполнен доброжелательности и терпимости. Для него было очевидно, что человек видит дурное в других людях только тогда, когда хочет возвысить себя в собственных глазах. Батюшка сравнивал осуждение с качелями - если ты внизу, то я наверху. И еще он говорил: «Где гордыня, там и осуждение. Где осуждение, там и гордыня. Они живут рядом. Когда мы часто осуждаем, это значит, что у нас в душе - гордыня. Хотя бы мы говорили день и ночь: «Мы себя чувствуем грешными больше всех», но на самом деле в сердце будет жить гордыня». Не зря Д. Бонхеффер говорил: «Недоверие и подозрительность по отношению к людям - это бунт неполноценных!» [21]. «Никого не обличай, не поноси, даже крайне худых по жизни своей, распростри свою одежду над падающим, накрой его», - писал Исаак Сирин [22]. Насколько это сложно! Как много людей нам кажутся совсем негодными, но думает ли так Господь? Отец Александр - единственный человек на моей памяти, который точно следовал заповеди «не осуждай» и исполнял эти слова св. Исаака. Я никогда не слышал от него чего-нибудь осудительного даже тогда, когда приходилось говорить о людях, причиняющих ему зло. Я знаю человека, который буквально вел войну против батюшки, плел интриги, но, когда я стал вслух осуждать его, то батюшка так посмотрел на меня, что я устыдился своих слов.
Отец Александр умел не видеть зла в человеке. Как-то он сказал мне, что принципиально отказывается анализировать своих друзей и знакомых. Конечно, многие в результате его подводили, но такая позиция позволяла избегать самой возможности осуждения.
Батюшка обращал на грех осуждения такое серьезное внимание еще и потому, что знал: когда человек осуждает, он не способен подставить свои раны под исцеляющие лучи благодати. А без благодати никто не способен справиться со своими грехами. Получается замкнутый круг. Человек, одержимый грехом осуждения, прекращает развиваться, останавливается на духовном пути.
«Осуждение, - говорил батюшка, - есть затор на пути к очищению сердца. И вот всегда надо помнить, что если дорогу перегородить, то не сможет пройти никакой транспорт; если постоянно осуждать, то твоя дорога в Царство Божие закрыта».

Отец Александр любил повторять слова своего первого настоятеля в Новой Деревне отца Григория: «Услышишь хорошее - передавай, услышишь плохое - не передавай, потому что это все равно, как заразу распространять по миру».
Батюшка даже советовал людям, которые не могут перенести искушения (например, осуждения), не общаться с теми, кто их искушает. Можно вспомнить св. Максима Исповедника, который говорил: «не терпи подозрения людей, причиняющих тебе соблазны против кого-нибудь» [23]. «Если кто искушает человека, - говорил отец Александр, - то человек должен, как Иосиф, бежать в Египет от него. Надо бороться, держаться, беречь огонек (веры) в душе. И если враги очень подступают (мысли распутства, осуждения, невоздержания), если они все начинают слишком сильно напирать, надо сделать рывок и отсечь. Если твои друг или подруга явно наносят тебе вред, отводят тебя от веры, лучше всего это общение прекратить. Надо это сделать тактично, но решительно. Лучше от этого искушения бежать, потому что огонек маленький и он должен вырастать в соответствующих условиях...»

Батюшка также советовал помнить о том, что мы сами не впали в какие-то грехи часто только потому, что Бог не дал нам этого сделать. А вот осуждая кого-то, то есть замечая чей-то грех и возмущаясь им, мы можем быть уверены, что он живет и в нас, и сами мы могли бы оказаться на этом месте. Ибо подобное измеряется подобным. Не зря апостол Павел говорит: «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор.10. 12). Если мы любим кого-то и помогаем ему, то мы помогаем Христу, Который пребывает невидимо в этом человеке. Если осуждаем кого-то, то осуждаем Христа, который в нем. (Другое дело - осудить грех, но человека, который его совершает, мы не можем осудить, потому что в каждом есть не только грех, но и зерно вечной жизни).
В этом основа христианского персонализма, таких новых отношений между людьми, пример которых должна дать человечеству христианская Церковь.

...

 

16

 

Батюшка хотел, чтобы мы учились смотреть на события глазами других людей, вместо того чтобы искать у них злые намерения. Он считал важным понижать дух критицизма у современного человека, ибо этот дух убивает в людях чувство священного. Особенно странно ему было видеть критицизм в тех, кто сам страдает крайней необязательностью.

Один раз отца Александра спросили, какой грех ему кажется наиболее типичным для нашей страны. Батюшка подумал и ответил, что таким характерным и важным недостатком является ненадежность, необязательность. Например, «человек тебе что-то обещает; ты смотришь в его светлые, прозрачные глаза, и он в этот момент верит, что все сделает, как обещал. Но вот он вышел, переступил порог и тут же забыл о том, что ты существуешь…

Вот эта ненадежность, эта безответственность, эта несобранность являются источником всякого рода халтуры. С этим пороком надо бороться». И добавлял, что христианин должен быть таким человеком, на которого можно положиться.

Порок необязательности, как и другие грехи, не является отклонением от разума, как считали стоики. Это, прежде всего, болезнь воли. Разум направляется именно волей, и отсюда следует, что для укрепления нравственности и борьбы с пороком хороши упражнения, которые укрепляют волю, препятствуют разнеженности и расхоложенности.

В этом плане любому человеку полезен некоторый внутренний аскетизм, который ослабляет нашу зависимость от низших типов удовольствия. Напротив, расхлябанная жизнь ведет к метанию ума и ослабляет скрепы, которые держат разум.

Другим серьезным грехом батюшка считал претензии к людям, к миру, обстоятельствам. «Человек, — говорил отец Александр, — рождается, притязает и не понимает, что ему никто ничего не должен... Жизнь не так устроена. Мы должны из себя изгнать эти притязания.

Если мы копнем поглубже, то увидим, что у нас ко всем есть притязания: к родным, к близким, к сослуживцам, ко всем людям — как будто нам все должны, а мы, как непризнанные, таинственные гении, идем непонятые и одинокие по жизни».

 

Иногда отец Александр использовал в исповедях довольно резкие слова, чтобы они дошли по-настоящему. Так, про женщин, сделавших аборт, он говорил, что они «раздавили своих детей, как червяков». Или мог сравнить людей, которые не умеют слушать и делать выводы, с «дырявыми ботинками, в которые просачивается вода».

Батюшка предупреждал нас, чтобы мы не думали, что последствия греха так же мгновенны, как последствия приема цианистого калия. «Грех, — говорил он, — может действовать не сразу... можно есть ядовитую пищу и воображать, что она нормальная, не чувствовать, что она ядовитая».

 

Важным препятствием на пути духовного возрастания отец Александр считал неблагодарность людям и Богу. Ему этот грех казался просто странным, «потому что естественно, казалось бы, человеку быть благодарным. Ведь это чувство, — говорил он, — даже собаке свойственно. Но оказывается, что у нас и этого чувства нет.

Нет его по отношению к родителям, которые страдали из-за нас, трудились ради нас, воспитывали нас, кто как мог. Мы много причиняем им в ответ горя, обид, а когда они умирают, забываем о них молиться. Нет его и к тем, кто в жизни приносил нам добро. Чем мы им воздали? Что мы сделали для них в ответ?»

Простые, но замечательные слова о благодарности он говорил не раз: «Если мы не любим Бога, мы лишены самого простого чувства благодарности. И мы становимся ниже животного». Но ведь «мы не сами себе родители, мы не сами себе назначили место и год рождения, мы не сами себе дали бытие. Это все не от нас… Это идет от Господа. Поэтому от Него же и правила нашей жизни. От Него и задачи нашей жизни. Именно этим все и определяется...»

«Вера неотделима от любви к Нему. Если мы с вами эту любовь не чувствуем, то надо начать с благодарности и сказать:

“Господи, Ты дал нам так много! Мы к этому привыкли, мы этого не замечаем, мы больше обращаем внимания на дурное, склонны к недовольству, к ропоту, к мрачному взгляду на мир, к стремлению увидеть во всем только черные стороны”.

Но если повернуть свой взгляд и увидеть то добро, которое Господь нам дает, несмотря на нашу немощь, вот тогда поднимется из глубины души благодарность, а вместе с ней придет любовь и покаяние...»

Благодарность Богу батюшка считал лучшим лекарством от отчаяния. Он советовал, когда не хочется жить, «напрячься и вспомнить ту любовь, то добро, которые дал каждому из нас Господь, и из глубины души все-таки вознести Ему хотя бы маленькую благодарность за все хорошее, что было».

В моменты, когда подступает отчаяние, он также рекомендовал прибегать к Иисусовой молитве. То, что таким образом можно развеять темное облако безнадежности, подтверждает мистический опыт многих святых Церкви.

 

На частной исповеди отец Александр прежде всего старался помочь человеку вернуться к Евангелию, к истокам, вглубь своего сердца. Иногда он мог посоветовать совершить резкий поворот в жизни, круто разделаться с тем, что накопилось. Но, конечно, все наставления, данные им в частных беседах, были строго индивидуальными.

Батюшка писал о своем первом наставнике Серафиме Батюкове, что тот беседовал с каждым человеком отдельно, его советы относились только к данному человеку. «Он нередко даже запрещал их передавать другим людям» [24]. Также и слова отца Александра, сказанные на исповеди, могли иметь настолько приватный характер, что их ни в коем случае нельзя выдавать за универсальный рецепт для всех.

Духовная школа отца Александра несомненно содержит много общего с учением Святых Отцов о первостепенной важности покаяния и смиренного предстояния перед Богом. Если есть такое предстояние, может быть подлинное богообщение, которое одно является залогом настоящего раскрытия замысла Бога о человеке, т.е. его истинного возвеличивания.

Отец Александр всегда говорил о наших грехах с огромной скорбью, которая шла из глубины сердца. Он ощущал наши грехи как свою личную неудачу, страдал от них чрезвычайно. Когда было необходимо, батюшка не только давал советы, но начинал молиться вместе с человеком, иногда прямо сразу, во время исповеди. Мог даже стать на колени и начать долго «вымаливать» кающегося.

И потом, когда человек уходил из храма, то чувствовал себя «летящим на крыльях», очищенным от мелочных забот и тревог, возрожденным батюшкиной молитвой к новой жизни.

 

«Господи, Ты видишь, что с утра до вечера,

каждый день и каждый год своей жизни

я только и делал,

что нарушал Твою волю.

Я не просто, как блудный сын,

ушел на сторону далече.

Я против Тебя восстал,

я превратился в Твоего врага

всеми своими помышлениями, поступками и чувствами.

Простишь ли Ты меня, Господи?

Допустишь ли к Твоей святыне?

Вот о чем я сейчас молю и прошу -.

все, что было забыто мной,

пусть будет Тобой прощено.

Все, что было сделано по неведению, по непониманию,

множество грехов,

которые от самого детства и юности на мне, как язвы, —

пусть будут Тобой исцелены и очищены...»

 

Батюшка, конечно, жалел нас, когда с нами случались неприятности и искушения, но, с другой стороны, указывал, что искушения, огорчения, к сожалению, часто бывают нужны нам, чтобы мы знали, чего стоим. Более того, он считал, что нас не должно удивлять, когда на нашем пути встречаются искушения, и приводил в пример Иосифа Праведного.

Батюшка говорил: «Искушение может означать, что дело, которое делает человек, угодно Богу». И наоборот, нам должно становиться тревожно и непонятно, когда все слишком гладко, все слишком просто и все слишком легко.

Реакция самого отца Александра на внешние искушения была всегда одна и та же: мужество, крепость, благодарность Богу за то, что можно сражаться в Его рядах. Он действительно понимал жизнь как духовную битву. Не зря «Невидимая брань» старца Никодима была его настольной книгой.

 

Терпя искушения, неся свой крест, борясь за очищение своего сердца, христианин освящает мир любовью Христа. Брат Роже писал в своей книге о молитве: «Свет Христов светит в ночи наших сердец... таким образом Бог принимает человечество. Христианин, живущий в мире, несет в себе Дух воскресшего Христа. Он неслышно передает людям самого Бога» [25].

«Взявши свой крест, — говорил отец Александр, — мы должны из любви к Нему идти навстречу Спасающему и отдающему Себя за нас. И разделить Его скорбь ради людей, Его любовь к людям, Его терпение.

 Подражая Ему с твердостью, с упованием, с любовью, с готовностью трудиться друг для друга без ропота и уныния… зная, что Господь к нам идет, чтобы принести нам спасение.

 Он — наше начало и конец, мы Им движемся и дышим... И когда мы с вами переживаем Крест Христов и ликуем на Пасху, то мы снова и снова живем с Божьим Спасением, которое для нас ЖИЗНЬ.

Все то, на чем мы стоим, начало и конец, Альфа и Омега, Христос — Спаситель наш».

На пути к Нему у нас есть незыблемая поддержка. Для того чтобы ее почувствовать, по словам батюшки, нам надо «уподобиться Богородице и сердцем не отходить от Христа, нести к подножию Его Креста свою душу, свои трудности, свои радости — все, что имеет человек в жизни.

Тогда Он с вершины своего Креста бросит Свой последний взгляд на нас, поручит нас Своей Матери, как поручил Он Ей Иоанна Богослова. Поручит нас этому покрову до того времени, когда мы вместе с Умершим увидим Свет Жизни вечной». Ибо «христианство есть религия смерти, которая тут же сменяется жизнью».

 

[Александр Мень]  |  [Содержание]  |  [Библиотека «Вехи»]
© 2002, Библиотека «Вехи»